Отправить свою хорошую работу в базу знаний просто. Используйте форму, расположенную ниже

Студенты, аспиранты, молодые ученые, использующие базу знаний в своей учебе и работе, будут вам очень благодарны.

Размещено на http://www.allbest.ru/

Введение

Науковедение отдает должное коллективному характеру современной научной деятельности, описывая происходящее в науке как действия коллективных субъектов научного познания. Такой коллективизм, конечно, не только имеет право на существование, но и во многом способствует описанию реального лица (точнее, многоличья) современной науки, в котором все труднее разглядеть лица конкретных ученых. Тем не менее за всеми коллективными субъектами научного познания стоит в конечном счете отдельный ученый, поскольку мыслят все же не абстрактные субъекты, не наука вообще, а конкретные люди. Как выразился Ст.Тулмин, "именно физики, а не физика "объясняют" физические явления". В результате в основе любого акта научного мышления лежит индивидуальное мышление ученых, подчиненное логическим и психологическим закономерностям .

О сновы научного мышления

Научное мышление принято считать творческим и наделять соответствующими атрибутами. Эта позиция, впрочем, имеет и оппонентов, стремящихся представить научную мысль как реализацию готовых алгоритмов. Однако, во-первых, наука располагает алгоритмами не на все случаи жизни, новые проблемы далеко не всегда могут быть решены по аналогии со старыми, на основе существующих алгоритмов. Во-вторых, даже те алгоритмы, которые имеются в арсенале науки, не всегда доступны каждому конкретному ученому: он может не знать об их существовании, не уметь ими пользоваться, и т.д. и в результате часто вынужден заниматься "изобретением велосипеда", что, безусловно, является творческим - но не на социальном, а на индивидуальном уровне - процессом. В-третьих, исходные элементы этого процесса - объясняемый феномен, знание, на основе которого строится объяснение, и другие - могут быть хорошо известны науке. Однако способ их соединения в конкретном акте научного мышления, как правило, уникален, и в результате эти акты обычно являются творческими. Даже осуществление формально-логической операции может носить творческий характер: "казалось бы, столь простая с формальной точки зрения операция как выведение из двух посылок некоторого заключения в содержательной науке может быть революционным делом, если не видна внутренняя связь между посылками" .

У научного мышления есть и еще одна особенность, придающая ему творческий характер. Оно, как правило, направлено на объяснение изучаемых учеными явлений, которое является одной из основных целей и главных функций научного познания. А объяснения представляют собой обобщения (именно поэтому однажды выработанные объяснительные схемы могут использоваться и впоследствии), имплицитно включающие утверждение о том, что если данная причина проявится и в будущем, то наступят и соответствующие следствия, и поэтому неизбежно - в случае своей адекватности, естественно - дают новое знание, а следовательно, являются творческими.

Таким образом, отрицать творческий характер научного мышления довольно трудно, причем не только мышления Ньютона или Эйнштейна, но и повседневного мышления рядового представителя науки, - если, конечно, он думает об изучаемых объектах, а не о чем-нибудь постороннем .

Одна из основных особенностей творческого мышления состоит в уникальной феноменологии, проистекающей из специфического восприятия мыслительного акта его субъектом. В сознании субъекта всплывает лишь результат мышления - найденное решение, сопровождающееся интуитивным ощущением его адекватности, а сам процесс остается за кадром. Поэтому научные открытия обычно совершаются в форме внезапных озарений ("инсайта") и в довольно неожиданных ситуациях: в ванной (Архимед), под яблоней (Ньютон), на подножке омнибуса (Пуанкаре), во сне (Менделеев и Кекуле) и т.д. - после "физической паузы, которая освежает интеллектуально", венчая своего рода "креативное забывание".

Тем не менее хотя сам процесс творческого мышления, протекающий за пределами сознания, рефлексии, даже специально организованной, не поддается, ученые имеют вполне адекватные представления о его психологических механизмах и умеют неплохо им управлять. По свидетельству Б.Эйдюсон, они "располагают различными методами стимуляции своего подсознания", равно как и "подкупа своего сознания", знают, что творческие решения приходят внезапно, но за этой внезапностью стоит огромная бессознательная мыслительная работа, поскольку "удачные идеи не приходят к мертвым коровам". Интересно, что чем интенсивнее мыслительный процесс, тем активнее и отдых от него, рассматривающийся учеными как единственно возможный способ "возвращения креативного здоровья". "Чем тяжелее моя работа, тем в более энергичном, "агрессивном" отдыхе я нуждаюсь", - сказал один из них, добавив, что, к ужасу своей жены, предпочитает спорт театрам и музеям. Преимущественно бессознательный характер творческого мышления, часто описываемого такими метафорами, как "игра воображения", "сны наяву" и т.д., естественно, означает, что в нем основные элементы осознанного мышления, такие, как логические понятия, играют весьма скромную роль. Действительно, нечасто увидишь во сне, даже если это сон наяву, логическое понятие или концепцию. Считается, что осознанность, связь с языком и с другими эксплицированными знаковыми системами - их обязательные атрибуты. Неосознанное, не выраженное в языке понятие - это уже не понятие. Следовательно, творческое мышление, протекающее за пределами сознания, должно оперировать не понятиями, а каким-то другим материалом. Каким же?

Ответ на этот вопрос можно найти в высказываниях ученых, обобщающих их самонаблюдения. А.Эйнштейн, например, заметил: "По-видимому, слова языка в их письменной или устной форме не играют никакой роли в механизме мышления. Психологические сущности, которые, вероятно, служат элементами мысли, - это определенные знаки и более или менее ясные зрительные образы, которые можно "произвольно" воспроизводить или комбинировать между собой... вышеуказанные элементы в моем случае имеют визуальный характер". Основной язык творческого мышления - это зрительные образы, чему история науки накопила немало свидетельств. При создании А.Эйнштейном теории относительности заметную роль сыграли образы часов и падающего лифта, в открытии Д.Кекуле формулы бензольного кольца - образ змеи, кусающей себя за хвост. И.П.Павлов опирался на образ телефонной станции как визуализированную модель нервной системы, Д.Пенто использовал образ "стиснутых корней" и т.д.

Помимо таких образов, являющихся опорой индивидуального мышления ученых, известны и надиндивидуальные, "коллективные" образы, облегчающие взаимопонимание между ними. Например, "цветность" и "аромат" кварков, "шарм" элементарных частиц и т.д. Продукт научных изысканий ученые тоже предпочитают оценивать в образной форме, говоря об "элегантных" или "красивых" решениях, а истина бывает для них не только достоверной, но и "красивой, хорошей, простой, понятной, совершенной, объединяющей, живой, необходимой, конечной, справедливой, обычной, легкой, самодостаточной или забавной" .

Если самонаблюдения людей науки свидетельствуют о том, что зрительные образы широко используются творческим мышлением и полезны для него, то психологические исследования демонстрируют, что они необходимы: мышление всегда использует зрительные образы, человек может помыслить какое-либо понятие, только визуализировав его, выразив в зрительном образе. Абстрактные понятия, такие, как, например, бесконечность и справедливость, не составляют исключения. Психологические исследования показывают, что люди могут включить их в свое мышление только посредством какого-либо зрительного образа, всегда индивидуального и не имеющего однозначной семантической связи с соответствующим понятием.

Это свойство человеческого ума М.Мамардашвили охарактеризовал как "наглядность ненаглядности": человек в силу своей природы привязан к визуальной форме мышления и поэтому вынужден визуализировать любые понятия, в том числе и абстрактные. В результате научное познание, каким бы абстрактным оно ни было, вынуждено опираться на визуализацию. "Нет сомнения в том, что исключительная познавательная мощность многих новых научных методов определяется их способностью представить изученные изменения в объекте зрительно, в виде наглядных образцов (порой даже в известном изо­бражении на экране дисплея)", - пишет С.Г.Кара-Мурза. История науки запечатлела немало ярко выраженных "визуализаторов", таких как Эйнштейн или Фарадей, причем последний, по свидетельству очевидцев, всегда опирался на зрительные образы и вообще не использовал алгебраических репрезентаций. Да и практически все выдающиеся физики отличались ярко выраженным образным мышлением. Но, пожалуй, наиболее интересна в этой связи гипотеза о том, что в физике основное условие победы одних научных парадигм над другими - создание лучших возможностей для визуализации знания, и поэтому вся история этой науки может быть представлена как история визуализации физических понятий.

Но вернемся к психологическим исследованиям, которые не только демонстрируют обязательность визуализации в процессе творческого мышления, но и высвечивают ее конкретную роль. Осознанию решения любой творческой задачи, феноменологически воспринимаемому как его нахождение, всегда предшествует его визуализация, прочерчивание глазами. В сознании испытуемых всплывают лишь те решения, которые "проиграны" зрительно.

Глазодвигательная активность человека может рассматриваться как индикатор бессознательного мышления и одновременно служит свидетельством его осуществления в зрительных образах. Ключевая роль этих образов в процессе творческого мышления неудивительна, поскольку в качестве материала творческого мышления они имеют ряд преимуществ по сравнению с понятиями. Во-первых, понятия скованы языком, ограничены логическими отношениями. Мысля в понятиях, трудно выйти за пределы общеизвестного и осуществить собственно творческий акт. Образы же свободны от ограничений логики и языка и поэтому при наполнении онтологическим содержанием позволяют получить новое знание. Во-вторых, понятия дискретны, представляют собой фрагменты реальности, отсеченные от нее своими логическими пределами. А образ непрерывен, может вбирать в себя любое онтологическое содержание и плавно перетекать в другие образы. Мышление тоже непрерывно, представляет собой единый поток мысли и требует материала, на котором эта непрерывность может быть реализована. В-третьих, понятия унифицированы и плохо приспособлены для выражения личностного знания, индивидуального опыта человека, лежащего в основе творческого мышления. Образы же позволяют запечатлеть этот опыт во всей его уникальности и включить в мыслительный процесс .

Впрочем, было бы неверным универсализировать образное мышление и противопоставлять его другим формам мыслительного процесса. В науке широко распространены и другие его формы. Например, словесный диалог ученого с самим собой, в процессе которого "Вы не произносите слов, но слышите их звучание в своем мозгу, как если бы они были сказаны". Или своеобразное внемодальное мышление, описываемое таким образом: "Вы просто знаете нечто", хотя не можете это "нечто" ни вербализовать, ни визуализировать, оно находится как бы между модальностями восприятия.

Исследования показывают, что большинство ученых использует различные формы мышления, хотя и отдают, как правило, предпочтение одной из них, связанной и с их инидивидуальными особенностями, и с характером науки, к которой они принадлежат. Так физики и особенно биологи значительно чаще прибегают к образному мышлению, чем представители гуманитарных наук. Способ визуализации также связан с характером научной дисциплины. Например, бесформенные фигуры, используемые в тесте Роршаха, обычно порождают у представителей социальных наук образы людей, у биологов - растений, а у физиков - движущихся неорганических объектов. Склонность к визуализации, похоже, передается по наследству: к ней чаще прибегают те ученые, чьи отцы, по характеру своей деятельности тоже были "визуализаторами".

В процессе творческого мышления образы и понятия не альтернативны, а предполагают друг друга. Понятие - это средство экспликации образа и наделения его общезначимым смыслом. Образ - это средство индивидуальной ассимиляции понятия, его соотнесения с личным опытом и включения в индивидуальное мышление. Если воспользоваться схемой К.Поппера, разделившего наш мир на три части - мир вещей, мир идей и мир людей (кстати, тоже образ), - можно сказать, что понятия - это отображение вещей в мире идей, а образы - это отображение понятий в мире людей. Понятие - средство гносеологизации вещи, образ - средство психологизации понятия.

И все же основной язык творческого мышления - зрительные образы, а на язык понятий оно переводит уже сказанное. В результате и основные свойства творческого мышления определяются особенностями этого языка. Закономерности творческого мышления - это закономерности развития и взаимодействия образов, а не законы логики, определяющие отношения между понятиями. Например, проанализировав мыслительный процесс Галилея, приведший его к открытию, М.Вертгеймер сделал вывод: "Конечно, Галилей использовал операции традиционной логики, такие, как индукция, умозаключение, формулировка и вывод теорем, а также наблюдение и искусное экспериментирование. Но все эти операции осуществляются на своем месте и в общем процессе. Сам же процесс является перецентрацией идей, которая проистекает из желания добиться исчерпывающего понимания. Это приводит к трансформации, в результате которой явления рассматриваются в составе новой, ясной структуры... Переход от старого видения к новому привел к фундаментальным изменениям значения понятий" . Таким образом, изменение значения понятий является следствием, отображением в логике тех изменений, которые претерпевает образ.

Структурные изменения, перецентрация образов лежат в основе не только индивидуального мышления ученых, но и коллективного мыслительного процесса, субъектом которого выступает научное сообщество. Характерно, что Т.Кун для объяснения смены научных парадигм использовал представление о переключении гештальтов, заимствованное из гештальтпсихологии. Прежнее видение реальности сменяется новым. Этот процесс не предопределен ни накоплением нового опыта, ни логическими аргументами, а осуществляется как внезапная трансформация образа - переключение гештальта, источник и механизмы которого не осознаются мыслящим субъектом, в данном случае коллективным.

Механизм творческого мышления, основанный на развитии зрительных образов, отводит формальной логике довольно скромную роль. Ее правила могут соблюдаться, но post factum, не в самом мышлении, а при обработке его результатов, когда они оформляются в соответствии с нормами науки. Само же творческое мышление мало соблюдает правила формальной логики и именно поэтому является творческим, порождает новое знание. Поэтому существующие методы развития творческого мышления направлены на его раскрепощение, освобождение от скованности формальной логикой и другими стереотипами.

На фоне сказанного не должно выглядеть удивительным, что эмпирические исследования реального мышления ученых демонстрируют его систематические отклонения от формальной логики и разрушают, таким образом, один из самых старых мифов о науке - миф о строгой логичности научного мышления. Сравнение мышления ученых с мышлением представителей других профессиональных групп показало, что только два участника исследования не делали логических ошибок, и оба оказались не учеными, а... католическими священниками. Для мышления же ученых было характерным систематическое нарушение, а то и просто незнание правил формальной логики .

Любопытные результаты дало сравнение представителей различных наук - физики, биологии, социологии и психологии. Наибольшую способность к логически правильному мышлению обнаружили психологи, а больше всего логических ошибок совершали физики - представители наиболее "благополучной" дисциплины, являющейся "лидером естествознания". Эти различия, конечно, можно списать на более обстоятельное обучение формальной логике представителей гуманитарных наук, но можно допустить и более парадоксальную возможность - обратную связь "благополучности" науки с логичностью мышления ее представителей. В целом же вывод "ученые не логичны или, по крайней мере, не более логичны, чем другие люди" достаточно точно характеризует соблюдение ими правил формальной логики.

Необходимо подчеркнуть, что, как показывает история многих научных открытий и эффективность современной науки, отклонение научного мышления от принципов формальной логики не означает его неадекватности, отклонения от истины. Напротив, новая истина может быть открыта только внелогическим путем. Анализ М.Вертгеймера не оставляет сомнений в том, что, если бы Галилей и Эйнштейн мыслили в пределах формальной логики, открытия ими не были бы совершены. То же самое подтверждается и историей других научных открытий .

Таким образом, две причины внелогичности научного мышления - гносеологическая и психологическая - действуют в одном направлении, подкрепляя друг друга. Новое знание не может быть построено средствами формальной логики, и поэтому творческое мышление мало соблюдает ее. Основным материалом творческого мышления, из которого оно "лепит" свой продукт, служат образы, и поэтому формальная логика не выражает его внутренних закономерностей. В результате внелогичность человеческого мышления, проистекающая из его образной природы, создает основу для прорыва научного мышления за пределы формальной логики, который необходим для построения нового знания.

Научное мышление как объяснение

Предпосылки научного мышления, связанные с устройством человеческого ума, не исчерпываются использованием образного языка. Как было отмечено выше, оно направлено прежде всего на объяснение изучаемых наукой явлений, а объяснение - это особая форма мышления, связанная не только с онтологическим устройством мира, его организованностью в систему причинно-следственных связей, но и с особенностями человеческого ума. Потребность в объяснении "встроена" в наш ум, является одной из его внутренних закономерностей, которую подметил еще в начале нашего века Ф.Мейерсон, писавший: "Опыт... не свободен, ибо он подчинен принципу причинности, который мы можем с большой точностью назвать причинной тенденцией, потому что он обнаруживает свое действие в том, что заставляет нас искать в разнообразии явлений нечто такое, что устойчиво".

Психологические исследования подтверждают его правоту, демонстрируя, что люди всегда стремятся воспринимать мир упорядоченным, "уложенным" в систему причинно-следственных связей. Они ожидают закономерной связи явлений даже там, где господствует чистая случайность, вносят "свой", искусственный порядок в совершенно неупорядоченные явления. Восприятие мира вне системы причинно-следственных связей трудно дается человеку, непонятное, необъясненное вызывает у него дискомфорт. Подчас это дает парадоксальные результаты. Больные, например, нередко предпочитают диагноз, свидетельствующий о тяжелой и неизлечимой болезни, отсутствию всякого диагноза. А в романе Р.Лудлома - любимого писателя Р.Рейгана - есть такой симптоматичный диалог: "Это беспокоит Вас? - Нет, потому что я знаю причины".

Естественно, стремление воспринимать мир "уложенным" в систему причинно-следственных связей не является блажью, а имеет глубокий онтологический смысл и немалое функциональное значение. Для того, чтобы успешно адаптироваться к окружающему его миру - как природному, так и социальному, человеку необходимо уметь предвидеть происходящие события, что возможно только при знании их причин. В результате поиск порядка и закономерностей является общей характеристикой мыслительных процессов человека, в которой состоит одна из основных предпосылок его адаптации к постоянно изменяющемуся миру.

Тем не менее во многих случаях объяснения являются самоцелью, а не средством достижения каких-либо других целей. А среди различных форм объяснения люди явно предпочитают причинное объяснение. По словам Ф.Мейерсона, "Наш разум никогда не колеблется в выборе между двумя способами объяснения: всякий раз, когда ему представляется причинное объяснение, то как бы отдаленно и неясно оно ни было, оно немедленно вытесняет предшествовавшее ему телеологическое объяснение". Высказано предположение о том, что именно формирование у человека казуального мышления, вытеснение им предшествовавших - анимистической и телеологической - форм сделало возможным появление науки.

Описанные свойства человеческого ума в полной мере проявляют себя в науке. Один из проинтервьюированных Б.Эйдюсон физиков высказался так: "Одна из самых увлекательных вещей в науке - объяснение и достижение понимания изучаемых явлений". Исследования, проведенные И.Митроффом, показали, что ученые "обнаруживают фундаментальную, если вообще не примитивную веру в причинную связь явлений, хотя очень немногие из них могут артикулировать это понятие и внятно объяснить его смысл". А Демокрит признался однажды, что предпочел бы открытие одной причинно-следственной связи персидскому престолу.

Страстная любовь ученых к объяснениям иногда вырастает до патологических размеров, выглядит как паранойя. Автор одного из признанных бестселлеров конца семидесятых К.Саган писал: "Наука может быть охарактеризована как параноидальное (курсив мой - А.Ю.) мышление, примененное к природе: мы ищем естественные конспирации, связи между кажущимися несопоставимыми фактами". И он не одинок в установлении аналогии между научным и параноидальным мышлением. Свой анализ мышления ученых Б.Эйдюсон резюмировала так: "Научное мышление можно охарактеризовать как институционализированное параноидальное мышление". А М.Махони охарактеризовал науку как профессию, где "некоторые формы паранойи... содействуют достижению успеха".

Практически все основные свойства человеческого ума находят выражение в научном мышлении, отливаясь в его качества, которые принято считать онтологически обусловленными. Эти качества соответствуютустройству объективного мира, обеспечивают адекватное познание, однако проистекают из закономерностей человеческого мышления. Например, "функция теории, выражающаяся в концентрировании информации, проистекает из особенностей человеческого мозга, способного работать лишь с определенным числом переменных, обладающего определенной скоростью переработки информации и т.д. Эти требования, вначале существовавшие в форме внешней необходимости, в конце концов воплощаются в такие "внутренние" требования мышления, вроде "принципа простоты", "бритвы Оккама", "минимизации числа независимых переменных", "минимизации количества фундаментальных постулатов теории" и т.д., и предстают как "естественные" для самого мыслительного процесса в науке".

Здесь проявляется традиция науки, которую можно назвать форсированной онтологизацией. Наука привыкла абстрагироваться от всего, что связано с природой познающего субъекта, приучилась описывать правила познания как вытекающие исключительно из природы изучаемых объектов. Поэтому закономерности человеческого мышления, воплощающиеся в принципах научного познания, сами остаются за кадром. Вытесняется за пределы рефлексивного поля науки и их влияние на научное познание. Однако от этого оно не ослабевает, принципы научного познания - это, во многих случаях, закономерности человеческого мышления, отделенные от своих психологических корней и получившие онтологическое обоснование.

Тем не менее, хотя в традициях науки - видеть в закономерностях научного мышления выражение природы познаваемых объектов, а не психологических факторов, сами ученые обычно осознают истинное происхождение этих закономерностей. Так почти все исследователи, опрошенные И.Митроффом, были убеждены, что привычные для них способы научного мышления обусловлены устройством человеческого ума. А М.Махони обнаружил поучительную связь между мерой осознания "человеческого" происхождения основных свойств научного мышления и его продуктивностью: "Чем крупнее ученый, тем лучше он осознает, что... открываемые им факты, описания и дефиниции являются продуктом его собственного ума".

Таким образом, форсированная онтологизация служит полезной иллюзией, но не является гносеологически необходимой. Осознание психологической обусловленности основных закономерностей научного мышления, как и она сама, не мешает ученым объективно познавать мир.

научный обыденный мышление

Использование обыденного опыта

Несмотря на амбициозность науки, ее стремление выдать себя за самодостаточную систему познания, возвышающуюся над другими подобными системами, научное мышление во все времена широко и охотно использовало продукты обыденного познания.

История науки запечатлела много примеров такого рода. Так древние греки распространили на физический мир понятие причинности, смоделировав в нем систему социальных отношений (уголовное право и др.), характерную для древнегреческого общества. Устройство этого общества нашло отражение и в математических системах, разработанных древнегреческими учеными. Дедуктивный метод и другие математические приемы проникли в древнегреческую математику из социальной практики. Математики более поздних времен тоже достаточно явно воспроизводили в своих математических построениях окружавший их социальный порядок. Образ мира, направлявший мышление Ньютона, сложился под большим влиянием философии Гоббса. В результате в системе физического знания, созданной Ньютоном, получили отображение принципы построения социальных отношений, свойственные тому времени. Галилей черпал нормы рациональности из обыденного опыта. А Дарвин отчетливо отобразил в теории естественного отбора как практику английского скотоводства, так и представления об обществе, преобладавшие в то время .

Наука, на всем протяжении ее истории, систематически использовала представления, сложившиеся за ее пределами, и превращала их в научное знание. Социальная среда, окружающая науку, всегда служила и продолжает служить не только потребителем, но и источником научного знания. "В процессе становления и развития картин мира наука активно использует образы, аналогии, ассоциации, уходящие корнями в предметно-практическую деятельность человека (образы корпускулы, волны, сплошной среды, образы соотношения части и целого как наглядных представлений и системной организации объектов и т.д."). Обыденный опыт в его самых различных формах всегда представлял ценный материал для науки, поскольку донаучная, обыденная практика человека, как правило, построена на учете и использовании реальных закономерностей природного и социального мира. В обыденном знании эти закономерности зафиксированы, нередко обобщены, а иногда и отрефлексированы - хотя и в неприемлемом для науки виде (мифологии, религии и др.). Науке остается только перевести это знание на свой язык, обобщить и отрефлексировать в соответствии с правилами научного познания.

Неудивительно и то, что наука часто извлекает научное знание о природе из обыденного знания об обществе. Существуют закономерности, в которые в равной степени укладываются и природный, и социальный мир - например, причинно-следственная связь явлений. "Хотя между деспотическим государством и ручной мельницей нет никакого сходства, но сходство есть между правилами рефлексии о них и о их казуальности", - писал И.Кант. Общая связь вещей в социальных отношениях часто проявляется рельефнее, чем в мире природы. В результате более сложившимся является обыденное знание о социальном мире, и именно в нем наука обычно находит полезный для себя опыт. Как правило, именно социальный мир, наблюдаемый человеком, становится источником обыденного знания, используемого ученым.

Это порождает достаточно выраженную антропоморфность даже той части научного мышления, которое направлено на мир природы. Гейзенбергу, например, принадлежит такое признание: "Наша привычная интуиция заставляет нас приписывать электронам тот же тип реальности, которым обладают объекты окружающего нас социального мира, хотя это явно ошибочно". Да и вообще "физики накладывают семантику социального мира, в котором живут, на синтаксис научной теории". И не только они. Представители любой науки в своем научном мышлении неизбежно используют способы соотнесения и понимания явлений, которые складываются в обыденном осмыслении ими социального опыта.

Так происходит потому, что наука является хотя и очень амбициозной, но все же младшей сестрой обыденного опыта. Она представляет собой довольно позднее явление, возникшее на фоне достаточно развитой системы вненаучного познания. В истории человечества оно хронологически предшествует науке и в осмыслении многих аспектов реальности до сих пор опережает ее. То же самое происходит и в индивидуальной "истории" каждого ученого. Он сначала формируется как человек, и лишь затем - как ученый, сначала овладевает основными формами обыденного познания, а потом, и на этой основе, - познавательным инструментарием науки. Научное познание, таким образом, и в "филогенетической", и в "онтогенетической" перспективах надстраивается над обыденным и испытывает зависимость от него. "Став ученым, человек не перестает быть субъектом обычного донаучного опыта и связанной с ним практической деятельности. Поэтому система смыслов, обслуживающих эту деятельность и включенных в механизм обычного восприятия, принципиально не может быть вытеснена предметными смыслами, определяемыми на уровне научного познания". Освоение ученым форм познания, характерных для науки, сравнимо с обучением второму - иностранному - языку, которое всегда осуществляется на базе родного языка - обыденного познания.

В основе трансляции знания, порожденного обыденным мышлением, в научное познание лежит установление аналогий между той реальностью, из которой извлечен обыденный опыт, и объектами научного изучения. Аналогия представляет собой перенос знания из одной сферы (базовой) в другую (производную), который предполагает, что система отношений между объектами базового опыта сохраняется и между объектами производного опыта. Она служит одним из наиболее древних механизмов человеческого мышления: "Люди, если посмотреть на них в исторической ретроспективе, мыслили по аналогии задолго до того, как научились мыслить в абстрактных категориях", - отмечал У.Джемс. Ученые же явно предпочитают использовать те аналогии, в которых воплощены причинно-следственные связи, и поэтому мышление по аналогии позволяет переносить в науку не просто представления или образы обыденного познания, а представления и образы, в которых заключены обобщения и объяснения.

Как справедливо заметил Р.Шранк: "Значительная часть наших объяснений основана на объяснениях, которые мы использовали прежде. Люди очень ленивы в данном отношении, и эта лень дает им большие преимущества". Он подчеркивает, что каждая ситуация, с которой сталкиваются как субъект обыденного опыта, так и профессиональный ученый, во многих отношениях подобна ситуациям, причины которых им уже известны, и самый простой способ осмысления нового опыта - проецирование на него уже готовых объяснений. В результате мы всегда связываем необъясненные текущие события с объяснениями, которые были использованы в прошлом в отношении схожих явлений. При этом используется простая эвристика - силлогизм:

1) идентифицируйте событие, подлежащее объяснению;

2) вспомните похожие события, происходившие в прошлом;

3) найдите соответствующую схему объяснения;

4) примените ее к объясняемому событию.

Впрочем, способы использования наукой обыденного знания многообразны. Оно может играть роль полезной метафоры, "подталкивать" научное мышление, наводить его на ценные идеи, не входя в содержание этих идей. Именно данный способ участия обыденного опыта в научном познании в основном запечатлен историей науки. Но он не единственный и, возможно, не главный. Обыденное знание может проникать в само содержание научных идей, воспроизводясь в них без каких-либо существенных трансформаций. Так, например, вошла в науку из сферы вненаучного познания идея дрейфа континентов. Вненаучный опыт может также формировать те смыслы - внутриличностные и надличностные, на основе которых научное знание вырабатывается.

Виды обыденного знания, которые использует наука, можно вслед за В.П.Филатовым разделить на две группы. Во-первых, специализированные виды знания, обычно связанные с соответствующими формами социальной деятельности и оформляющиеся в системы знания. Например, мифология, религия, алхимия и др. Во-вторых, то, что В.П.Филатов называет "живым" знанием - знание, индивидуально приобретаемое человеком в его повседневной жизни .

Специализированные системы вненаучного знания находятся в любопытных и неоднозначных отношениях с наукой, которые обнаруживают заметную динамику. Раньше было принято либо противопоставлять их науке, видеть в них квинтэссенцию заблуждений и даже антинауку, препятствующую распространению "научного мировоззрения", либо, в лучшем случае, рассматривать как своего рода пред-науку, подготавливающую научное познание, но сразу же вытесняемую там, куда оно проникает. Например, считать алхимию предшественницей химии - предшественницей, которая сыграла полезную роль, но утратила смысл, как только химическая наука сложилась.

В настоящее время складывается новый взгляд на специализированные системы вненаучного знания и их взаимоотношения с наукой, что связано с исторической изменчивостью критериев рациональности, а соответственно и научности знания. Происходит это потому, что системы знания, долгое время считавшиеся иррациональными, демонстрируют незаурядные практические возможности и такой потенциал осмысления действительности, которых наука лишена, т.е. доказывают свою рациональность, но рациональность особого рода, непривычную для традиционной западной науки. Яркий пример - изменение отношения к так называемой восточной науке, которая в последнее время не только перестала быть персоной non grata на Западе, но и вошла в моду. Такие ее порождения, как, например, акупунктура или медитация, прочно ассимилированы западной культурой.

Науке, таким образом, все чаще приходится расширять свои критерии рациональности, признавать нетрадиционные формы знания научными или, по крайней мере, хотя и вненаучными, но не противоречащими науке, полезными для нее, представляющими собой знание, а не формы предрассудков. Да и сами предрассудки обнаруживают много общего с научным знанием. Во-первых, потому, что механизм их формирования и распространения обнаруживает много общего с механизмом развития научного знания. В частности, как давно подмечено, мифы могут создаваться теми же методами и сохраняться вследствие тех же причин, что и научное знание. Во-вторых, поскольку то, что считается научным знанием, может оказаться предрассудком или и того хуже (скажем, "научный коммунизм") или наоборот, то, что считается предрассудком, может оказаться научным знанием (вспомним "падающие с неба камни" - метеориты, сообщения о которых Французская академия наук в XVII в. наотрез отказалась принимать). Все это постепенно продвигает современное общество к построению плюралистической системы познания, в которой его различные формы были бы равноправными партнерами, а наука не отрицала бы все, что на нее непохоже.

В отличие от специализированных видов обыденного знания, "живое" знание формируется вне какой-либо системы деятельности по его производству. Оно может проникать в науку различными путями. Один из таких путей - приобщение ученого к некоторому общезначимому, объективированному социальному опыту и перенесение его в науку в качестве основы построения научного знания, например формирование научных идей под влиянием вненаучной социальной практики - воспроизводство в математических системах социальных отношений и т.д. В таких случаях в основе "живого" обыденного знания, переносимого в науку, лежит общезначимый, надличностный опыт, хотя способ его отображения в научном знании всегда уникален, опосредован индивидуальным опытом ученого.

Другой путь - построение ученым научного знания на основе его собственного личностного опыта, в первую очередь опыта самоанализа. Данный способ построения научного знания характерен для психобиографического подхода к анализу науки, рассматривающего личностные особенности ученого и его уникальный жизненный путь как основную детерминанту научного познания.

Уникальный жизненный опыт ученого, приобретенный им за пределами научной деятельности, направляет эту деятельность, делает его предрасположенным к построению определенных видов научного знания. Эта направляющая роль вненаучного личностного опыта наиболее заметна в науках о человеке, где ученые часто превращают в объект профессионального изучения те проблемы, с которыми сталкиваются в своей личной жизни, переживают как свои собственные. Например, один из крупнейших представителей психоанализа - Дж.Салливен - занялся изучением шизофрении, поскольку сам страдал от нее. Научная среда, которую он себе создал, была для него главным образом средством решения личных проблем: "Создавая идеальное окружение для пациентов, больных шизофренией, Салливен одновременно создавал мир, в котором он сам мог бы жить без угрозы своей самооценке" .

Подобный путь приобщения к науке и выбора объектов научного анализа весьма характерен для наук о человеке, таких как психология или медицина. Однако его можно проследить и в других дисциплинах. Скажем, как свидетельствуют биографы выдающегося логика Дж.С.Милля, он обратился к этой науке, поскольку обрел в ней психологический комфорт, соответствующий его личностному складу: мог вести нелюдимый образ жизни и удовлетворить пристрастие к "сухим формализмам". Данные о том, что представители большинства наук имеют типовые психологические особенности, позволяют предположить, что вненаучный личный опыт всегда направляет ученого, ориентирует на изучение определенных проблем и создает основу для построения определенных типов научного знания. В этой связи можно принять одну из основных формул психоанализа, согласно которой творческое поведение - это сублимация глубоких негативных переживаний, но с некоторым ее расширением. Не только собственно творческое поведение ученого, но и вся его профессиональная деятельность испытывает влияние его личных психологических проблем, которые во многом определяют выбор объектов и способов научного анализа.

И наконец, третий путь проникновения "живого" вненаучного опыта в науку - построение самого научного знания в процессе осмысления ученым этого опыта. Данный путь также наиболее характерен для гуманитарных наук, где ученый часто, если не всегда, в процессе построения научного знания как бы строит его "из себя": подвергает рефлексии свой собственный жизненный мир, свои личные проблемы, отношения с окружающими и т.д. Результаты подобного самоанализа обобщаются, распространяются на других и формулируются как общезначимое научное знание. Поэтому в таких науках не только способ построения научного знания, но и само знание часто несет на себе отпечаток личностных особенностей и индивидуального опыта ученого. Существует представление о том, что теории о природе человека являются в меньшей степени интеллектуальными средствами выражения объективной реальности, чем психологических особенностей их авторов. В частности, подмечено, что ни в одной другой науке системы научного знания в такой степени не отражают личностно-психологические особенности их авторов, как в психологии.

Впрочем, связь научного знания с обыденным опытом и личностно-психологическими особенностями ученых можно обнаружить в любой науке, хотя, естественно, в одних научных дисциплинах она выражена отчетливее, чем в других. Так в философской системе прагматизма У.Джемс в полной мере воплотил свои психологические особенности и опыт общения с окружающими: будучи прагматиком по своему личностному складу, он свои бытовые прагматические установки возвел в общечеловеческие принципы и обобщил в философскую систему. Причем в работах этого ученого можно обнаружить не только проявление его психологических особенностей, но даже проследить перепады его настроения.

Но, конечно, к наиболее любопытным результатам приводит поиск личностно-психологических оснований естественнонаучного знания. Ф.Манюэль, к примеру, усмотрел в понятии всемирного тяготения результат психологической трансформации "тяги" Ньютона к своей матери, с которой он был разлучен в раннем детстве". Конечно, в подобных интерпретациях можно усмотреть явную натяжку (если не абсурд), попытку искусственно распространить психоаналитическую логику на процесс рождения научных идей, который в нее явно не укладывается. Однако способ происхождения научного понятия, постулированный Ф.Мануэлем, не выглядит столь уж невероятным, если попытаться представить себе соответствующий психологический механизм. Ньютон часто думает о матери, с которой разлучен, и мысли о ней доставляют ему мучительные переживания. Он стремится избавиться от этих переживаний и поэтому начинает, сознательно или неосознанно, анализировать их источник. Самоанализ приводит ученого к вычленению понятия "тяга", которое первоначально наполняется сугубо психологическим смыслом. Однако затем происходит отсечение этого понятия от его психологических корней, отделение от его исходного объекта и распространение на мир природы. Подготовленное самоанализом понятие латентно присутствует в мышлении Ньютона, ждет своего часа и актуализируется - "просыпается" - под влиянием внешнего толчка (скажем, яблока, упавшего на голову ученого). Остается только его эксплицировать и сформулировать на языке науки.

Естественно, все это весьма гипотетично: в отсутствие Ньютона трудно судить о том, что происходило в его сознании, а тем более в бессознательном. Но заслуживает внимания мысль Дж.Холтона - социолога, не связанного принципами психоанализа, - о том, что ученый всегда стремится "уяснять отдаленное, неизвестное и трудное в терминах близкого, самоочевидного и известного по опыту повседневной жизни". Наиболее "близок и самоочевиден" для ученого его психологический опыт, порожденный самоанализом, да к тому же познание себя самого логически и психологически первично по отношению к познанию внешнего мира.

Симптоматично, что даже один из основоположников бихевиористской модели изучения человека, предполагавшей исключение всего субъективного, - Э.Толмен - был вынужден признать, что, когда существует слишком много степеней свободы в интерпретации эмпирических данных, исследователь неизбежно черпает объяснительные схемы из своей собственной феноменологии. Он же сделал и еще одно любопытное признание о том, что, пытаясь предсказать поведение изучаемых им крыс, идентифицировал себя с ними, обнаруживал в себе стремление в прямом смысле слова "побывать в их шкуре", регулярно задавал себе вопрос: "А что бы я сделал на ее (крысы - А. Ю.) месте?".

"Живое" знание, порождаемое самоанализом, всегда сопровождает ученого и образует обязательный фон мыслительного процесса, на что бы тот ни был направлен. Как подчеркивал И.Кант, самосознание - фон всех актов мышления. Опыт самоанализа всегда сопряжен с эмоциональными переживаниями (человеку невозможно быть беспристрастным к самому себе), поэтому всегда актуален для ученого, всегда эмоционально "разогрет" и в результате имеет высокую вероятность подключения к любой мысли. В результате научное мышление составляет своего рода надстройку над мышлением ученого о себе и о значимых для него обыденных проблемах. Он не может произвольно "включать" одно мышление и полностью "отключать" другое, они составляют различные уровни единого потока мысли. Поэтому научное знание неизбежно содержит в себе элементы того "живого" знания, которое порождается обыденным опытом ученого .

Использование "живого" знания, создаваемого самоанализом субъекта, не засоряет научное знание, а, напротив, служит одной из предпосылок его развития. Между обыденным самопознанием и научным познанием природы нет антагонизмов. Понимая нечто, субъект понимает самого себя, и лишь понимая себя, способен понять нечто. И поэтому "познай самого себя - это одна из главных заповедей силы и счастья человека".

Зависимость научного познания от различных видов обыденного опыта породила представление о том, что именно обыденное познание и здравый смысл являются основой научного мышления. Это представление сопровождает исследования науки на всем их протяжении. Оно восходит к И.Канту, Э.Гуссерлю, А.Бергсону, Г.Спенсеру, Ч.Пирсу и отчетливо проступает в современных трактовках научного познания. Симптоматична уверенность Г.Джасона в том, что образ науки как "организованного здравого смысла" общепризнан в современном науковедении. Возможно, подобный вывод сглаживает различия науковедческих позиций, но адекватно отображает роль здравого смысла как основы научного познания. Научное познание вырастает из осмысления человеком обыденного опыта и основано на нем.

Тем не менее - несмотря на все сказанное выше - одна из наиболее заметных и не самых удачных традиций в изучении познания состояла в строгом разграничении двух его видов - познания научного и обыденного. Научное познание традиционно рассматривалось в соответствии с распространенными мифами о науке как подчиненное правилам логики, дающее строгое знание, осуществляемое не живым человеком, а бесстрастным Homo scientus. Обыденное познание, напротив, виделось как внелогичное, подчиненное особой "психо-логике" (и поэтому "психо-логичное"), часто порождающее всевозможные предрассудки и заблуждения, осуществляемое так называемым "наивным субъектом" или "человеком с улицы".

Надо сказать, что этот "наивный субъект" хотя и представляет собой весьма привычный персонаж для многих наук, изучающих обыденную эпистемологию, является абстракцией, не менее наивной, чем сам этот "субъект". Данный образ стал объектом справедливой иронии. Элементы научного знания распылены в массовой культуре, и поэтому субъект для того, чтобы быть действительно "наивным", то есть не обладающим научным знанием и способами научного мышления, должен не смотреть телевизор, не читать газет, не слушать радио, не общаться с другими людьми и т.д. Поскольку существование подобного субъекта трудно себе вообразить, то человек, если он, конечно, не затерялся в джунглях, как Маугли, никогда не является подлинно "наивным субъектом" и всегда использует в своей обыденной жизни элементы научного знания. "Онаучивание" практики, овладение людьми основами теоретического взгляда на мир приводят к тому, что современный человек и в повседневной жизни все более осмысляет окружающий мир в соответствии с понятиями причинности, закона, пространства, времени и т.п., выработанными в науке".

Историю исследований научного и обыденного познания, которые неуклонно двигались навстречу друг другу, можно описать как историю демонстрации того, что обыденное познание не так уж ненаучно, его субъект не столь уж "наивен", а научное познание не так уж "научно", а его субъекту не чуждо ничто человеческое. Итогом этого сближения явилась тенденция рассматривать субъекта обыденного опыта как "непрофессионального ученого" или представителя "народной" (не в смысле Т.Д.Лысенко) науки, а ученого - как обычного человека, который может вырасти из любого ребенка, причем последнее обычно связывается с демократизацией современного общества, предполагающей отсутствие "избранных" социальных групп. Соответственно активный поиск сходства между научным и обыденным познанием сменил агрессивные констатации их непримиримого антагонизма.

Основное сходство между двумя видами познания обычно усматривается в том, что они совершают одинаковые ошибки. Многочисленные эмпирические исследования показали, что не существует таких ошибок "логики дилетанта", которые не проявлялись бы в рассуждениях профессионального ученого. Наиболее типичной ошибкой, в равной мере свойственной научному и обыденному мышлению, является неадекватная стратегия проверки гипотез. Большинство гипотез, которые выдвигают как научное, так и обыденное познание, не сопоставимы с эмпирическим опытом непосредственно. Поэтому эмпирической проверке подвергаются не сами гипотезы, а их операциональные следствия, которые с этим опытом соотносимы. На основе эмпирического подтверждения или опровержения операциональных следствий субъект познания судит о соответствии истине исходных гипотез. Но два возможных результата эмпирической проверки логически неравноценны: опровержение следствия эквивалентно опровержению гипотезы, в то время как из подтверждения следствия правильность гипотезы логически не вытекает. По словам Д.Пойа, "природа может ответить "Да" и "Нет", но она шепчет один ответ и громогласно произносит другой: ее "Да" условно, ее "Нет" определенно". Соответственно более информативна и логически адекватна фальсифицирующая, а не верифицирующая стратегия проверки гипотез, и именно на этом основан "принцип фальсификации" научных утверждений, возведенный К.Поппером в ранг одного из главных нормативов научного познания .

Однако изучение реальных стратегий проверки гипотез, которыми руководствуются как субъекты обыденного опыта, так и профессиональные ученые, продемонстрировало, что и те, и другие отдают явное предпочтение логически ошибочной - верифицирующей - стратегии. Исследования показывают, что ученые рассматривают в качестве валидной информацию, подтверждающую их исходные предположения, в 4 раза чаще, чем опровергающую. Явное предпочтение, отдаваемое подтверждающей информации, обычно объясняется тем, что она более "наглядна, очевидна и убедительна", чем информация опровергающая. Как выразился известный антрополог Б.Малиновский: "В человеческой памяти убеждающая сила подтверждений всегда одолевает убеждающую силу опровержений. Один выигрыш перевешивает несколько проигрышей". Возможно, поэтому люди так любят азартные игры несмотря на то, что вероятность выигрыша обычно мала в сравнении с вероятностью проигрыша.

Любопытно, что научное сообщество не только не пытается искоренить ошибочную стратегию, но, напротив, всемерно способствует ее закреплению. В частности, научные журналы явно отдают предпочтение статьям, в которых рассматриваются подтвержденные гипотезы. Да и вообще довольно трудно представить себе научный труд, содержащий описание одних лишь опровергнутых гипотез, то есть только "негативное знание". Или попробуйте защитить диссертацию, если все Ваши гипотезы не подтвердятся. Правда, правила хорошего тона требуют вставить в обойму подтвержденных гипотез одну-две неподтвердившиеся - дабы продемонстрировать свою добросовестность, но все же доминировать должны подтвердившиеся предположения.

...

Подобные документы

Проблема познания в философии. Понятие и сущность обыденного познания. Рациональность обыденного познания: здравый смысл и рассудок. Научное познание его структура и особенности. Методы и формы научного познания. Основные критерии научного познания.

реферат , добавлен 15.06.2017


Определение понятия интуиции, ее места в активном познавательном процессе. Методология научного познания и описание механизма мышления. Научные открытия и проблемы полуформальной логики. Разграничение знания и основные принципы нешаблонного мышления.

контрольная работа , добавлен 16.11.2010


Сущность научного творчества и основные способы творческого мышления. Понятие логики и интуиции, их влияние на творческие способности. Некоторые теории логики интуитивного познания. Основные фазы (этапы) творческого процесса и его технические приемы.

реферат , добавлен 12.08.2010


Научное знание как достоверное, логически непротиворечивое знание. Содержание социогуманитарного познания. Научное познание и функции научной теории. Структура научного объяснения и предсказания. Формы научного познания, его основные формулы и методики.

контрольная работа , добавлен 28.01.2011


Мышление как процесс познавательной деятельности человека. Подходы, объясняющие природу сознания. Методы и уровни научного познания, особенности рационального и чувственного познания. Многообразие форм человеческого знания. Проблема истины в философии.

реферат , добавлен 17.05.2010


Научное теоретическое познание как разновидность рационального познания, деятельности мышления. Типы мышления: абстракция, идеализация, экстраполяция. Понятия и суждения, отражающие сущность познаваемых явлений. Постановка проблемы и выдвижение гипотезы.

реферат , добавлен 26.02.2010


Научное познание и его уровни. Формы научного познания. Методы научного познания. Эмпирический и теоретический уровни познания. Достоверность знания - необходимое условие его превращения в факт. Научная идея. Мыслительный эксперимент.

реферат , добавлен 24.04.2007


Методика научного познания. Научное познание как творческий процесс. Психология научного познания. Интуиция и процесс познания. Интуиция как часть механизма мышления. Развитие интуитивных способностей.

реферат , добавлен 23.10.2002


Понятие научного познания, научное и вненаучное знание. Проблема взаимоотношения философии, знания и языка в позитивизме, основные этапы его развития. Проблема происхождения человека в философии и науке. Названия философских течений в теории познания.

контрольная работа , добавлен 10.07.2011


Научное знание как знание причин явлений. Этапы развития науки. Генезис научного знания. Угрозы и опасности современного прогресса, социальная и моральная ответственность ученых за происходящее. Современное развитие науки и техники в Российской Федерации.

Не потеряйте. Подпишитесь и получите ссылку на статью себе на почту.

Несмотря на то, что понятие мышления очень многогранно и включает в себя множество особенностей, способы мышления всегда можно условно разделить на эмпирический и научный.

Эмпирический способ мышления, считающийся обыденным, повседневным, предполагает то, что человек воспринимает мир субъективно, просто постоянно с ним взаимодействуя. Научный же способ отличается. Чем, что это и какое мышление считать научным – разберем в этой статье.

Суть научного мышления и его место в нашей жизни

Формирование научного мышления в качестве основного способа познания окружающей действительности началось относительно недавно, однако его основы и базовые закономерности начали закладывать еще древнегреческие мыслители. И невзирая на то, что сейчас понятие «научное мышление» больше знакомо ученым, исследователям и научным работникам, оно тесно связано с эмпирическим мышлением человека, и определенные его элементы каждый из нас знает и применяет в жизни.

Но все же для установления разницы между обычным и научным мышлением нам стоит обозначить два центральных понятия:

• Мышление – это познавательная и исследовательская активность человека, стремящегося к объективному отражению в своем сознании сути объектов, предметов и явлений реальности вокруг себя.
• Наука – это деятельность, состоящая в сборе, разработке и систематизации данных о мире, ставящая перед собой цель объяснить события и явления окружающего мира на основе научных законов.

Отсюда можно сделать вывод: если при эмпирическом мышлении человек оперирует своим субъективным опытом и использует самые простые формы анализа, то при мышлении научном он применяет методы объективности, системности и доказательности.

Но по мере развития науки человек пришел к заключению, что различия между двумя рассматриваемыми способами мышлений вовсе не является настолько категоричными, как может показаться на первый взгляд. Они оба выстраиваются на едином механизме – абстрагировании.

Это означает, что человек, познавая мир, применяет свою способность «отключаться» от конкретных характеристик предметов и явлений, чтобы увидеть существенное. В качестве примера можно назвать сопоставление объектов и явлений, людей и предметов и их сортировку.

Чтобы проиллюстрировать это, достаточно вспомнить, как мы делим свое окружение на близких людей и тех, с кем не желаем общаться, разделяем коллег на подчиненных и начальников, определяем пищу как вкусную или невкусную и т.д. Все это требуется нам, чтобы мы могли лучше понимать, как действовать в тех или иных ситуациях, исходя из своих целей и задач.

Но, так или иначе, мы все равно можем выделить две категории людей:

• Люди, ориентированные на стиль научного мышления . Как правило, они очень активны, психологически гибки, независимы, охотно принимают новое и готовы к переменам. Они предпочитают , стремятся оценивать мир объективно.
• Люди, ориентированные на стиль ненаучного мышления . Такие люди тяготеют ко всему интересному, загадочному и несущему практическую пользу. В жизни они руководствуются чувствами, оставляя суть вещей, доказательства и проверку результатов на втором плане.

Мы не беремся судить, какой стиль мышления лучше, ведь каждый может придерживаться своих взглядов на этот счет. Но все-таки можем указать на то, что научное мышление (даже если оно применяется лишь иногда) обладает рядом ощутимых плюсов. Во-первых, оно способствует получению основных знаний о множестве объектов и явлений окружающего мира, а значит, служит страховкой от невежества, глупости и безграмотности.

Во-вторых, такой способ мыслить прекрасно развивает не только точное и математическое, но и творческое и .

В-третьих, научное мышление формирует пытливый ум и мотивирует человека к решению огромного количества задач – учебных, профессиональных, деловых, личных. Кроме того, оно закладывает основы командной работы, а значит, и создает ценность взаимопонимания и взаимной поддержки. Впрочем, о значении науки в жизни человека и общества очень хорошо рассказывается в этом видеоролике.

Особенности научного мышления

Наука – это особая сфера жизнедеятельности человека, в которой вырабатываются и теоретически систематизируются знания об окружающей действительности, она одновременно представляет собой и деятельность по получению новых знаний, и ее результат, т.е. совокупность тех знаний, которые лежат в основе научной картины мира.

И, конечно же, мышление людей, тяготеющих к науке, отличается от мышления «обычных людей». Вот какие особенности научного мышления мы можем выделить:

• Объективность . Если взять любой другой способ мышления и познания, то мы увидим симбиоз объективного и субъективного восприятия. При научном мышлении субъективное и объективное четко разграничиваются. Например, когда мы смотрим на картину художника, вы всегда увидим отпечаток его субъективного взгляда, а когда изучаем законы Ньютона, никакой информации о личности ученого не получаем.
• Системность . Теоретические основы, на которых зиждется любой комплекс научных знаний, создает конкретную систему. Эта система может выстраиваться десятками и даже сотнями лет, и включает в себя как описания, так и объяснения явлений и фактов, определяющих впоследствии термины и понятия.
• Обоснованность . Массив научных знаний включает в себя огромнейшее количество теорий, гипотез и предположений. Какие-то из них доказаны, а какие-то – нет. Но в любом случае каждая из них преследует цель быть обоснованно доказанной или опровергнутой в будущем.
• Устремленность в будущее . Наука и научное мышление предполагают изучение явлений, предметов и объектов, не только актуальных на текущий временной период, но и тех, что будут важны в перспективе. Наука стремится к предвидению развития, видоизменения и трансформации того, что она изучает, в нечто, что будет полезно человечеству в будущем. Этим и обусловлена одна из фундаментальных задач науки – определение законов и закономерностей развития объектов и явлений. Научное мышление позволяет конструировать будущее из отдельных элементов настоящего.
• Концептуальность . При научном способе мышления все законы, термины и теории закрепляются на конкретном языке – с помощью символов, формул и других знаков. При этом данный язык формируется на протяжении всего времени, пока существует наука, а также находится в состоянии постоянного развития, дополнения и усовершенствования.
• . Абсолютно все научные методы, которые применяют в своей работе ученые и исследователи, изучая явления, объекты и связи между ними, предельно точно осознаются людьми и находятся под их постоянным контролем.
• Экспериментальный подход . Подобно эмпирическим методам познания, научное познание подразумевает проведение экспериментов, в частности в тех случаях, когда формируются какие-либо понятия и теории. Но только научный способ мышления способствует получению достаточного объема результатов, с помощью которых можно делать достоверные выводы.
• Построение теорий . Используя экспериментальный способ получения сведений, ученые составляют из информации теории.

Кроме перечисленных особенностей научного мышления мы можем указать и еще несколько:

• логическая непротиворечивость – научные знания и их элементы не должны противоречить друг другу;
• подтверждаемость и воспроизводимость – все достоверные научные знания должны при необходимости снова подтверждаться опытным путем;
• простота – максимально возможный круг явлений должен объясняться с помощью относительно небольшого количества оснований и без использования произвольных допущений;
• преемственность – из множества новых идей, конкурирующих друг с другом, предпочтение следует отдавать той, что «менее агрессивна» относительно предшествующего знания;
• наличие методологии – научное знание должно предполагать использование специальных методов и приемов, и они должны быть обоснованными;
• точность и формализация – знания, полученные благодаря научному мышлению, должны быть предельно точны и фиксироваться в форме четких законов, принципов и понятий.

Если обобщить все вышесказанное, можно заключить, что научное мышление может выполнять познавательную, практически-деятельностную, культурную и культурно-мировоззренческую функции, а также функцию социальную, ведь оно способствует изучению жизни и деятельности людей и нередко определяет пути и способы практического применения имеющихся у нас знаний и навыков.

Здесь же будет уместно сказать и о том, что у любого научного знания (знания, полученного посредством научного мышления) есть два уровня – эмпирический и теоретический.

Эмпирический уровень знания

Эмпирическое знание – это знание, достоверность которого удалось доказать; знание, основанное на неопровержимых фактах. Вещи, существующие отдельно, фактами назвать нельзя. К примеру, гроза, Пушкин или Енисей – это не факты. Фактами будут служить утверждения, которые фиксируют конкретное отношение или свойство: во время грозы идет дождь, роман «Евгений Онегин» написал А. С. Пушкин, Енисей впадает в Карское море и т.п.

Говоря о научном мышлении, мы можем сказать, что наука никогда не оперирует «чистыми» фактами. Все знания, полученные эмпирическим путем, требуют толкования, исходящего из конкретных предпосылок. В этом плане факты будут иметь смысл лишь в рамках определенных теорий. Эмпирический закон является законом, справедливость которого установлена исключительно из опытных данных, но не из теоретических соображений.

Теоретический уровень знания

Теоретические знания могут иметь одну из четырех базовых форм:

• Теория . Она определяется либо как система центральных идей относительно какой-то области знания, либо как форма научного знания, благодаря которой можно получить целостное представление о закономерностях и взаимосвязях окружающего мира.
• Гипотеза . Ее можно трактовать либо как форму научного познания, либо как предположительное суждение о причинных связях явлений окружающего мира.
• Проблема . В качестве нее всегда выступает противоречивая ситуация, в которой при объяснении каких-то явлений возникают противоречия. Проблема требует наличия для своего разрешения объективной теории.
• Закон . Законом является устоявшееся, повторяющееся и значимое отношение между какими-либо явлениями окружающего мира. Законы могут быть общими (для больших групп явлений), универсальными и частными (для отдельных явлений).

Эти формы научного мышления призваны стимулировать научные изыскания и способствовать обоснованию получаемых при их помощи результатов. Также они наглядно показывают всю сложность характера представленного типа мысли.

Особенностями научного мышления и наличием двух основных уровней научного знания обусловлены, помимо прочего, еще и принципы и методы научного мышления. Рассмотрим их основные положения.

Принципы и методы научного мышления

Одним из основных принципов научного мышления является использование эксперимента. Это схоже с эмпирическим мышлением, но разница состоит в том, что при научном подходе результаты экспериментов распространяются на более широкий круг явлений, а у исследователя есть возможность делать более разнообразные выводы.

Делается это посредством построения теорий. Другими словами, одна из особенностей научного подхода заключается в том, что мы можем анализировать и обобщать данные, получаемые в результате экспериментов.

Другой принцип научного мышления гласит, что исследователь всегда должен стремиться к отстраненности и объективности. В то время как эмпирическое мышление всегда предполагает прямое участие человека в эксперименте и последующую его оценку происходящего, научное мышление позволяет наблюдать со стороны. Благодаря этому мы уже не рискуем случайно или намеренно исказить результаты эксперимента.

И, согласно еще одному важному принципу научного мышления, исследователь должен систематизировать данные для построения теорий. Еще на так давно (до XIX столетия) чаще всего использовался эмпирический подход, когда явления рассматривались в отдельности друг от друга, а взаимосвязи между ними почти не изучались. Но сейчас намного большее значение имеет теоретический синтез знаний и их систематизация.

Что же касается получения самих знаний, то научный способ мышления требует для этого применение специальных методов – способов достижения конкретной цели или решения конкретной задачи. Методы научного мышления (познания), как и уровни научного знания, делятся на эмпирические и теоретические, а также универсальные.

К эмпирическим методам можно отнести:

• Наблюдение – целенаправленное и осмысленное восприятие происходящего, обусловленное поставленной задачей. Главным условием здесь выступает объективность, дающая возможность повторить наблюдение или использовать какой-то другой метод исследования, к примеру, эксперимент.
• Эксперимент – целенаправленное участие исследователя в процессе изучения объекта или явления, предполагающее активное воздействие на него (объект или явление) с помощью каких-либо средств.
• Измерение – комплекс действий, преследующих цель определить отношение измеряемой величины к другой величине. При этом последняя принята исследователем за единицу, хранящуюся в средстве измерения.
• Классификация – распределение явлений и объектов по видам, разрядам, отделам или классам на основе их общих признаков.

Теоретические методы разделяются на следующие:

• Формализация – метод, при котором научные знания выражаются через знаки искусственно созданного языка.
• Математизация – метод, при котором в изучаемую область знания или сферу деятельности человека внедряются математические достижения и методы.

При этом важно помнить, что теоретические методы рассчитаны на работу с историческими, абстрактными и конкретными знаниями и понятиями:

• историческим называется то, что сложилось с течением времени;
• абстрактным называется неразвитое состояние объекта или явления, при котором еще нельзя наблюдать устоявшиеся его особенности и свойства;
• конкретным называется состояние объекта или явления в его органической целостности, когда проявляется все многообразие его свойств, связей и сторон.

Универсальных методов существует чуть больше:

• Анализ – реальное или мысленное расчленение явления или объекта на отдельные элементы.
• Синтез – реальное или мысленное соединение отдельных элементов явления или объекта в единую систему.
• – выделение из общего частного, из общих положений – положений особенных.
• Индукция – рассуждения, ведущие от частных положений и фактов к общим выводам.
• Применение аналогий – логический метод, при котором по сходству объектов и явлений по одним признакам делаются выводы об их сходстве по другим признакам.
• Абстрагирование – мысленное выделение существенных признаков и связей объекта и отвлечение их от других, являющихся несущественными.
• Моделирование – изучение явлений и объектов через построение и исследование их моделей.
• Идеализация – мысленное конструирование понятий о явлениях и объектах, не существующих в реальном мире, но имеющих в нем прообразы.

Таковы основные методы научного мышления. Естественно, мы опустили множество деталей и указали лишь основы, но мы и не претендуем на всесторонне рассмотрение этого вопроса. Наша задача – познакомить вас с базовыми идеями и понятиями, и думаем, что мы с ней справились. Поэтому остается лишь подвести итог.

Краткое резюме

Развитие научного мышления повлияло на формирование научной картины мира – особого типа системы знаний из разных областей, объединенных единой общенаучной доктриной. В ней соединяются биологические, химические, физические и математические законы, дающие общее описание мира.

Кроме научной картины, у людей есть философские, художественные и религиозные воззрения на окружающую реальность. Но только научное восприятие можно назвать объективным, системным, синтезирующим и анализирующим. Кроме того, отражение научного восприятия можно найти и в религии, и в философии, и в продуктах художественной деятельности.

Научное познание и научное мышление самым серьезным образом повлияли на альтернативные способы мировосприятия. В современном мире можно наблюдать, что на основании достижений науки происходят изменения в церковных догматах, социальных нормах, искусстве и даже обыденной бытовой жизни людей.

Можно смело утверждать, что, что научное мышление – это метод восприятия реальности, улучшающий само качество познания, способствующий . В результате у человека возникает комплекс ощутимых преимуществ: он начинает осознавать и понимать наиболее актуальные индивидуальные задачи, ставить более реалистичные и достижимые цели, и эффективнее преодолевать трудности.

Научное мышление способствует улучшению жизни каждого отдельного человека и общества в целом, а также пониманию смысла жизни и своего предназначения.

Каждый человек по мере продвижения по линии жизни познает окружающий мир. Для этого он применяет органы чувств и логику, сравнивая внешний вид предметов, запахи, фактуру, расстояния, размеры, а так же влияние свойств предметов друг на друга при их взаимодействии. Думаю ни для кого не секрет: кому-то достаточно поверхностных знаний, а кто-то хочет дойти до сути вещей. Есть мнение, что второй подход не только позволяет понять многие стороны нашей жизни, но и провести её спокойно и счастливо.

Наверняка вы задумывались о том, что зачастую наши умозаключения лишены объективности, искажены неполным знанием фактов и предвзяты ввиду неосведомленности. Тем не менее, качество жизни и того, что мы делаем, напрямую зависит от образа нашего мышления. В итоге можно дорого заплатить за такое легкомыслие, или же – постараться развить в себе мастерство научного познания в широком смысле этого слова.

Научное мышление – это способ восприятия мира, при котором совершенствуется качество познания, благодаря умелому контролю над составляющими этого процесса и следованию критериям интеллектуальности.

В результате такой работы над собой у человека появляется ряд неоспоримых преимуществ. Он способен поднимать важные для себя вопросы, выражая их ясно и точно. Собирать о них информацию и трезво её оценивать, используя абстрактное мышление для более эффективного представления. Приходить к обоснованным заключениям и решениям, проверяя их в соответствующих условиях. Для него открывается возможность мыслить непредубежденно в рамках различных понятий и осознавать их смысл, выдвигать предположения и проверять их на практике. В итоге, человек может продуктивно взаимодействовать с людьми, предлагая решения для комплексных задач.

В то же время исследователь должен обладать определенной степенью смелости, отстаивая свое мнение, даже если оно является непопулярным.

За счет чего такие результаты могут быть достигнуты? Какими инструментами стоит пользоваться? Одной из составляющих научного мышления является . В предыдущем абзаце прозвучала фраза «критерии интеллектуальности» – что это такое? Это черты личности, мыслительного процесса и речи, которые помогают структурировать информацию о предмете размышления и получить более полную картину поставленной проблемы.

Среди них, в первую очередь, такие качества, как точность и ясность. Ясность поставленной проблемы формируется за счет уточнения. Например, совершенно по разному звучит постановка вопроса «Как мне расставить мебель в спальне?» и «Как мне расставить мебель в спальне, чтобы было достаточно места для утренней зарядки и была возможность смотреть фильмы?». Дабы не тратить время на лишнюю информацию, сведения должны относиться к поставленной проблеме – быть релевантными.

Очевидно, что для решения вопроса расположения мебели, цвет её не всегда так важен. Кроме того, рассмотрение проблемы должно быть глубоким и учитывать всю широту аспектов и мнений. Так, стоит задуматься, смотреть фильм с проектора или же лучше повесить плазменную панель? Если проектор, то достаточно ли будет места между ним и стеной для комфортного просмотра картинки? Не будет ли цвет стены сильно менять цвет изображения? Какого рода зарядку я буду делать – крутить холохуп или разминаться на коврике? Сколько именно места мне понадобится?

Таков начальный инструментарий научного мышления. Ученые, изучающие различные области знания, применяют его для формирования звеньев цепи научного исследования, сочетая теоретические и эмпирические методы. Давайте разберем, чем занимается такая историческая дисциплина, как археология. Начнем с постановки задачи – поиск вещественных источников прошлого и их интерпретация в целях изучения истории человечества.

Очевидно, что место раскопок выбирается не случайно: перед этим ученые задумываются – где удастся собрать больше полезной информации, требуемой для ответа на конкретный исторический вопрос? Для этого они проводят анализ имеющихся данных путем исследования местности, исторических письменных источников и трудов других исследователей.

Такие качества характера, как сопереживание и честность позволят развивать точки зрения, отличные от собственных.

Во время раскопок, археологи строго фиксируют обстоятельства обнаружения артефактов, классифицируют найденные предметы, устанавливают их возраст, рассматривая весь комплекс археологического материала в контексте той местности, где они были обнаружены. На основе этого они выдвигают версии и предположения, которые могут быть подтверждены найденными древностями. В то же время, археологи понимают, что будущие исследования могут заставить пересмотреть убеждения прошлого.

Помимо соответствия критериям интеллектуальности и применения научных методов, ученый должен обладать некоторыми чертами характера, которые помогут ему развить объективность своих суждений. Скромный ученый способен быть чутким к своим знаниям, отдавая себе отчет в том, где он может заблуждаться и по каким вопросам его точка зрения будет ограниченной. В то же время исследователь должен обладать определенной степенью смелости, отстаивая свое мнение, даже если оно является непопулярным.

При этом такие качества характера, как сопереживание и честность позволят осознавать ценность взглядов других людей и развивать точки зрения, отличные от собственных, а также избегать двойных стандартов. Однако не стоит забывать об уверенности в своих рассуждениях, сохраняя интеллектуальную автономность – умение следовать логике, вместо того чтобы слепо принимать мнение других. Конечно же, на исследовательском пути будут встречаться сложности, которые невозможно будет преодолеть без настойчивости.

Научные занятия со школьной скамьи не только возможны, но и необходимы. Именно под этим девизом проводит свою образовательную деятельность Фонд поддержки молодых учёных «Время науки» .

Массовое школьное образование сегодня, к сожалению, не даёт целостной научной картины мира. Существуют отдельные авторские школы, которые стараются это делать, но школа в целом не то что не справляется, но даже не ставит себе такой задачи. Формирование научного мышления отдано магистратурам и аспирантурам, то есть тем, кто готовит будущих научных сотрудников. Но неужели научное мировоззрение необходимо только тем, кто в будущем выберет для себя научную работу или наукоёмкую инженерную деятельность?

Школа зачастую оставляет у детей впечатление, что физика и биология - это совершенно различные дисциплины, которые не пересекаются не только друг с другом, но и с реальной жизнью.

Рисунки в учебниках - прямое следствие вовсе не врождённого вандализма, а тотального непонимания, зачем всё это нужно.

Может показаться, что здесь нет никакой проблемы. Сегодня наука в определённых слоях общества набрала огромную популярность. Издаётся хорошая популярная литература, появляется масса лекториев, онлайн-курсов, научных блогов, качественные научно-популярные мероприятия охватили студенчество и переходят на школьников, начинают появляться хорошие научные музеи. Дети под руководством сознательных родителей могут сколько угодно знакомиться с результатами современной науки.

Но здесь и заложен риск. Сами по себе результаты современной науки могут казаться магическими, если ребёнок не знаком с методами, которыми они получены. Отношения между детьми и современными выставками научных достижений можно сравнить с карго-культами, существующими у аборигенов. Вот есть крутая техническая штуковина, но у ребёнка нет представления, как она получена, какие научные открытия и достижения привели к возможности её создать.

В итоге появляется значительный риск подмены научного метода научной мифологией, которая, по сути, мало чем отличается от любой другой мифологии, только использует другие культы.

Этим, кстати, можно объяснить и культ технологического оптимизма и жестокую борьбу между сторонниками науки и креационистами. Если из системы выкидывается социальное, такая неполная модель системы неспособна объяснить многообразие мира.

Наука - это прежде всего процесс

Несколько сотен лет назад человек, при определённом упорстве и трудолюбии, мог в течение своей жизни постигнуть всё имеющееся в мире знание и все его взаимосвязи. Сейчас целой жизни может не хватить даже на изучение одной области наук.

Поэтому так важно не ограничиваться тем, чтобы знакомить ребенка с результатами отдельных наук, а открывать ему всю красоту научного метода.

Научный мир всё больше идет по пути мультидисциплинарности, когда одни и те же объекты исследуются разными науками. Самые перспективные исследования сегодня объединяют психологов и нейрофизиологов, биологов и экономистов.

Научный подход требует системного мышления, где важны не только объекты, но и взаимосвязи между ними. Человек с системным мышлением понимает, что если воздействовать на один элемент системы, то отклика можно ждать от другого. Если это не было учтено в модели системы, то отклик может оказаться самым неожиданным. Вспомним пример с уничтожением воробьев в Китае, который привёл к изменению всей экосистемы страны и массовому голоду.

Важнейшим принципом научного подхода является объективность и критичность восприятия информации. Чтобы обеспечить необходимый уровень объективности, научный метод за сотни лет выработал огромный инструментарий теоретических и экспериментальных исследований. Самое поразительное в том, что с возникновением философии науки научный метод стремится критически осмыслять сам себя и собственные результаты. Рискнём высказать спорную мысль о том, что это, возможно, самое главное, что дал научный метод человечеству.

В итоге у нас есть самый мощный инструмент осмысления реальности, в который заложен механизм, заставляющий постоянно сомневаться и не создавать авторитарные диктаторские структуры. Это ли не то, чего нам всем так не хватает как при проектировании социальных институтов, так и в обычной бытовой жизни?

После школы уже поздно

Есть ещё одна причина, по которой научное мировоззрение необходимо формировать со школьной скамьи. В период обучения в школе формируется принципиальное принятие или неприятие научного знания. Существуют исследования, подтверждающие, что причины неприятия научного знания, которое мы массово видим у взрослых, уходят корнями в детскую психологию.

Интуитивно дети склонны к креационистскому объяснению происхождения объектов окружающего мира (всё вокруг кем-то сделано с какой-то целью). Есть и термин для такого явления - «неупорядоченная телеология».

Если же школьники не знакомятся с научной картиной мира, а вместо этого получают подтверждение этих своих интуитивных воззрений из газет и с экранов телевизоров, то обрывочное и ненаучное представление о мире становится уже взрослой убеждённостью и вызывает полное неприятие научного знания. Мы все понимаем, к чему это ведет. Не только к тому, что растут продажи гомеопатии и аудитория экстрасенсов, но и к тому, что из-за страхов общества закрываются целые области перспективных научных исследований, такие как пресловутая генетическая модификация организмов. Поэтому чем раньше приобщить ребят в теории и на практике к научному методу освоения реальности, тем лучше.

Да, школьное образование по-прежнему страдает фрагментарностью знаний, школу сотрясают реформы, дети часто учатся «для ЕГЭ». Но всё это - вовсе не препятствие к научной работе со школьниками. Если ребёнок где-то и как-то получил прививку научного метода, он способен самостоятельно преодолевать эту разрозненность информации и снова собирать воедино разобранную на кирпичики картину мира. В результате ребята перестают воспринимать школьное образование как одну из ступенек в лестнице «школа => ЕГЭ => вуз => престижная работа => получение денег».

Для школьников, которые ведут научные исследования, знания становятся самостоятельной ценностью.

Таким образом, научная работа со школьниками может компенсировать многие недостатки школьного образования и дать ему новые смыслы. Это, конечно, не снимает ответственность со школы, но даёт дополнительное многообразие образовательному пространству.

Наука как верная помощница педагогики и психологии

В проектах Фонда «Время науки» мы создаем целостную систему, в которую интегрированы общее школьное образование, система дополнительного образования, академическая среда и система школьных научных конкурсов и выставок. Этот процесс требует долгого упорного труда, но вложения оправдывают себя. Помимо хороших научных результатов, которых добиваются наши ребята, мы видим множество воспитательных и ценностных плюсов такого подхода.

Научный подход полностью соответствует юношеской психологии

Ребёнку присущи любопытство и творческое мышление. Самые маленькие дети, познавая мир, выдвигают гипотезы и ставят эксперименты. Внутренний экспериментатор постоянно решает довольно сложные мультидисциплинарные задачи. Если оторвать голову кукле, то можно не только узнать, что у неё внутри, но и проверить на практике запас эмоциональной прочности младшей сестры и умение родителей решать конфликты между детьми. Эксперименты, которые дети ставят в подростковом возрасте, ещё богаче и сложнее. И зачастую разрушительнее.

При этом, если поставить перед подростком серьёзную, но достижимую научную задачу, и дополнить его врожденное любопытство научным инструментарием, он с головой уходит в решение, отодвинув на второй план личные проблемы и тяжёлое социальное экспериментирование. Получается, что позитивные вызовы, которые ставит перед ребенком научная задача, помогают в сложный период переходного возраста направить его энергию в созидательное русло и, возможно, уберечь от неприятностей.

Наука учит детей трудиться над решением задачи

Научное исследование, в отличие от привычных олимпиад и конкурсов, - это долгосрочный проект. В области школьной науки ребёнок может заниматься одним проектом 2-3 года, каждый год сдавая промежуточные результаты. Поэтому работа над научным исследованием вырабатывает терпение и усидчивость, ответственность за результат, стремление найти решение задачи с открытым концом. Научная работа учит школьника самостоятельно организовывать себя, ориентируясь на даты научных конкурсов и конференций.

Наука учит работать в коллективе

Огромную роль в успехе школьного исследования играют энтузиасты-руководители. Чаще всего это педагоги дополнительного образования, которые либо сами являются действующими учеными и аспирантами, либо прошли этот этап и посвятили себя работе со школьниками. Реже проектами руководят школьные учителя, которые благодаря самообразованию понимают специфику научного исследования и ставят корректные научные задачи.

В подростковом возрасте важную роль играет личный пример и авторитет руководителя, который передаёт не только систему знаний, но и свое мировоззрение, определяет ценность интеллектуальной деятельности. Когда со школьником занимается учёный, профессионал в своей области, подросток испытывает доверие к передаваемой системе знаний, которое он перенесет на дисциплины, изучаемые в школе. Кроме того, научный и моральный авторитет руководителя, общие интересы и ценности сплачивают детей и не отпускают даже после окончания школы. Часто уже во взрослой жизни мы не знаем ничего об одноклассниках, но продолжаем общаться с ребятами, с которыми ходили в один кружок, работали над сложными проектами, прошли огонь и воду. Так началась история не одного стартапа.

Илья Александрович Чистяков ведёт урок.

В фонде «Время науки» такой коллектив образовался вокруг его создателя Ильи Александровича Чистякова. Все проекты Ильи Александровича ведутся учениками, которые уже давно закончили школу, нашли себя в науке и в бизнесе, но каждый год на волонтёрской основе организуют Балтийский научно-инженерный конкурс, ведут научные семинары со школьниками, преподают в ЛНМО, консультируют и помогают Фонду.

Цель наших проектов - создать полноценную среду, которая позволяет заинтересовать, вовлечь и поддержать школьников средних и старших классов в создании научных проектов. Речь, конечно, не идет о том, что школьники смогут совершать взрослые научные открытия, но они могут приоткрыть для себя красоту научного мышления, увидеть, как работает научный метод, научиться заниматься наукой.

В следующих материалах мы подробнее расскажем про наши проекты, про организационные методы научной работы со школьниками, приоткроем вам лица школьной науки. А пока можете познакомиться с теми проектами, которые уже работают:

• Лаборатория непрерывного математического образования
• Олимпиада «Математика НОН-СТОП»
• Санкт-Петербургский Турнир Юных Математиков
• Городской конкурс «Естественный отбор»
• Летняя школа «Математический муравейник»

В конце же этой первой статьи вернёмся к тому, с чего мы начали. В современном мире объёмы информации возрастают с огромной скоростью. В таких условиях владение научным методом осмысления реальности, критическое мышление, направленное в том числе и на собственное сознание и на изучение своих когнитивных искажений, не просто возможно - оно необходимо для нормального функционирования здорового общества.

Введение

Науковедение отдает должное коллективному характеру современной научной деятельности, описывая происходящее в науке как действия коллективных субъектов научного познания. Такой коллективизм, конечно, не только имеет право на существование, но и во многом способствует описанию реального лица (точнее, многоличья) современной науки, в котором все труднее разглядеть лица конкретных ученых. Тем не менее за всеми коллективными субъектами научного познания стоит в конечном счете отдельный ученый, поскольку мыслят все же не абстрактные субъекты, не наука вообще, а конкретные люди. Как выразился Ст.Тулмин, "именно физики, а не физика "объясняют" физические явления". В результате в основе любого акта научного мышления лежит индивидуальное мышление ученых, подчиненное логическим и психологическим закономерностям .

Основы научного мышления

Научное мышление принято считать творческим и наделять соответствующими атрибутами. Эта позиция, впрочем, имеет и оппонентов, стремящихся представить научную мысль как реализацию готовых алгоритмов. Однако, во-первых, наука располагает алгоритмами не на все случаи жизни, новые проблемы далеко не всегда могут быть решены по аналогии со старыми, на основе существующих алгоритмов. Во-вторых, даже те алгоритмы, которые имеются в арсенале науки, не всегда доступны каждому конкретному ученому: он может не знать об их существовании, не уметь ими пользоваться, и т.д. и в результате часто вынужден заниматься "изобретением велосипеда", что, безусловно, является творческим - но не на социальном, а на индивидуальном уровне - процессом. В-третьих, исходные элементы этого процесса - объясняемый феномен, знание, на основе которого строится объяснение, и другие - могут быть хорошо известны науке. Однако способ их соединения в конкретном акте научного мышления, как правило, уникален, и в результате эти акты обычно являются творческими. Даже осуществление формально-логической операции может носить творческий характер: "казалось бы, столь простая с формальной точки зрения операция как выведение из двух посылок некоторого заключения в содержательной науке может быть революционным делом, если не видна внутренняя связь между посылками" .

У научного мышления есть и еще одна особенность, придающая ему творческий характер. Оно, как правило, направлено на объяснение изучаемых учеными явлений, которое является одной из основных целей и главных функций научного познания. А объяснения представляют собой обобщения (именно поэтому однажды выработанные объяснительные схемы могут использоваться и впоследствии), имплицитно включающие утверждение о том, что если данная причина проявится и в будущем, то наступят и соответствующие следствия, и поэтому неизбежно - в случае своей адекватности, естественно - дают новое знание, а следовательно, являются творческими.

Таким образом, отрицать творческий характер научного мышления довольно трудно, причем не только мышления Ньютона или Эйнштейна, но и повседневного мышления рядового представителя науки, - если, конечно, он думает об изучаемых объектах, а не о чем-нибудь постороннем .

Одна из основных особенностей творческого мышления состоит в уникальной феноменологии, проистекающей из специфического восприятия мыслительного акта его субъектом. В сознании субъекта всплывает лишь результат мышления - найденное решение, сопровождающееся интуитивным ощущением его адекватности, а сам процесс остается за кадром. Поэтому научные открытия обычно совершаются в форме внезапных озарений ("инсайта") и в довольно неожиданных ситуациях: в ванной (Архимед), под яблоней (Ньютон), на подножке омнибуса (Пуанкаре), во сне (Менделеев и Кекуле) и т.д. - после "физической паузы, которая освежает интеллектуально", венчая своего рода "креативное забывание".

Тем не менее хотя сам процесс творческого мышления, протекающий за пределами сознания, рефлексии, даже специально организованной, не поддается, ученые имеют вполне адекватные представления о его психологических механизмах и умеют неплохо им управлять. По свидетельству Б.Эйдюсон, они "располагают различными методами стимуляции своего подсознания", равно как и "подкупа своего сознания", знают, что творческие решения приходят внезапно, но за этой внезапностью стоит огромная бессознательная мыслительная работа, поскольку "удачные идеи не приходят к мертвым коровам". Интересно, что чем интенсивнее мыслительный процесс, тем активнее и отдых от него, рассматривающийся учеными как единственно возможный способ "возвращения креативного здоровья". "Чем тяжелее моя работа, тем в более энергичном, "агрессивном" отдыхе я нуждаюсь", - сказал один из них, добавив, что, к ужасу своей жены, предпочитает спорт театрам и музеям. Преимущественно бессознательный характер творческого мышления, часто описываемого такими метафорами, как "игра воображения", "сны наяву" и т.д., естественно, означает, что в нем основные элементы осознанного мышления, такие, как логические понятия, играют весьма скромную роль. Действительно, нечасто увидишь во сне, даже если это сон наяву, логическое понятие или концепцию. Считается, что осознанность, связь с языком и с другими эксплицированными знаковыми системами - их обязательные атрибуты. Неосознанное, не выраженное в языке понятие - это уже не понятие. Следовательно, творческое мышление, протекающее за пределами сознания, должно оперировать не понятиями, а каким-то другим материалом. Каким же?

Ответ на этот вопрос можно найти в высказываниях ученых, обобщающих их самонаблюдения. А.Эйнштейн, например, заметил: "По-видимому, слова языка в их письменной или устной форме не играют никакой роли в механизме мышления. Психологические сущности, которые, вероятно, служат элементами мысли, - это определенные знаки и более или менее ясные зрительные образы, которые можно "произвольно" воспроизводить или комбинировать между собой... вышеуказанные элементы в моем случае имеют визуальный характер". Основной язык творческого мышления - это зрительные образы, чему история науки накопила немало свидетельств. При создании А.Эйнштейном теории относительности заметную роль сыграли образы часов и падающего лифта, в открытии Д.Кекуле формулы бензольного кольца - образ змеи, кусающей себя за хвост. И.П.Павлов опирался на образ телефонной станции как визуализированную модель нервной системы, Д.Пенто использовал образ "стиснутых корней" и т.д.

Помимо таких образов, являющихся опорой индивидуального мышления ученых, известны и надиндивидуальные, "коллективные" образы, облегчающие взаимопонимание между ними. Например, "цветность" и "аромат" кварков, "шарм" элементарных частиц и т.д. Продукт научных изысканий ученые тоже предпочитают оценивать в образной форме, говоря об "элегантных" или "красивых" решениях, а истина бывает для них не только достоверной, но и "красивой, хорошей, простой, понятной, совершенной, объединяющей, живой, необходимой, конечной, справедливой, обычной, легкой, самодостаточной или забавной" .

Если самонаблюдения людей науки свидетельствуют о том, что зрительные образы широко используются творческим мышлением и полезны для него, то психологические исследования демонстрируют, что они необходимы: мышление всегда использует зрительные образы, человек может помыслить какое-либо понятие, только визуализировав его, выразив в зрительном образе. Абстрактные понятия, такие, как, например, бесконечность и справедливость, не составляют исключения. Психологические исследования показывают, что люди могут включить их в свое мышление только посредством какого-либо зрительного образа, всегда индивидуального и не имеющего однозначной семантической связи с соответствующим понятием.

Это свойство человеческого ума М.Мамардашвили охарактеризовал как "наглядность ненаглядности": человек в силу своей природы привязан к визуальной форме мышления и поэтому вынужден визуализировать любые понятия, в том числе и абстрактные. В результате научное познание, каким бы абстрактным оно ни было, вынуждено опираться на визуализацию. "Нет сомнения в том, что исключительная познавательная мощность многих новых научных методов определяется их способностью представить изученные изменения в объекте зрительно, в виде наглядных образцов (порой даже в известном изо­бражении на экране дисплея)", - пишет С.Г.Кара-Мурза. История науки запечатлела немало ярко выраженных "визуализаторов", таких как Эйнштейн или Фарадей, причем последний, по свидетельству очевидцев, всегда опирался на зрительные образы и вообще не использовал алгебраических репрезентаций. Да и практически все выдающиеся физики отличались ярко выраженным образным мышлением. Но, пожалуй, наиболее интересна в этой связи гипотеза о том, что в физике основное условие победы одних научных парадигм над другими - создание лучших возможностей для визуализации знания, и поэтому вся история этой науки может быть представлена как история визуализации физических понятий.

Но вернемся к психологическим исследованиям, которые не только демонстрируют обязательность визуализации в процессе творческого мышления, но и высвечивают ее конкретную роль. Осознанию решения любой творческой задачи, феноменологически воспринимаемому как его нахождение, всегда предшествует его визуализация, прочерчивание глазами. В сознании испытуемых всплывают лишь те решения, которые "проиграны" зрительно.

Глазодвигательная активность человека может рассматриваться как индикатор бессознательного мышления и одновременно служит свидетельством его осуществления в зрительных образах. Ключевая роль этих образов в процессе творческого мышления неудивительна, поскольку в качестве материала творческого мышления они имеют ряд преимуществ по сравнению с понятиями. Во-первых, понятия скованы языком, ограничены логическими отношениями. Мысля в понятиях, трудно выйти за пределы общеизвестного и осуществить собственно творческий акт. Образы же свободны от ограничений логики и языка и поэтому при наполнении онтологическим содержанием позволяют получить новое знание. Во-вторых, понятия дискретны, представляют собой фрагменты реальности, отсеченные от нее своими логическими пределами. А образ непрерывен, может вбирать в себя любое онтологическое содержание и плавно перетекать в другие образы. Мышление тоже непрерывно, представляет собой единый поток мысли и требует материала, на котором эта непрерывность может быть реализована. В-третьих, понятия унифицированы и плохо приспособлены для выражения личностного знания, индивидуального опыта человека, лежащего в основе творческого мышления. Образы же позволяют запечатлеть этот опыт во всей его уникальности и включить в мыслительный процесс .

Впрочем, было бы неверным универсализировать образное мышление и противопоставлять его другим формам мыслительного процесса. В науке широко распространены и другие его формы. Например, словесный диалог ученого с самим собой, в процессе которого "Вы не произносите слов, но слышите их звучание в своем мозгу, как если бы они были сказаны". Или своеобразное внемодальное мышление, описываемое таким образом: "Вы просто знаете нечто", хотя не можете это "нечто" ни вербализовать, ни визуализировать, оно находится как бы между модальностями восприятия.

Исследования показывают, что большинство ученых использует различные формы мышления, хотя и отдают, как правило, предпочтение одной из них, связанной и с их инидивидуальными особенностями, и с характером науки, к которой они принадлежат. Так физики и особенно биологи значительно чаще прибегают к образному мышлению, чем представители гуманитарных наук. Способ визуализации также связан с характером научной дисциплины. Например, бесформенные фигуры, используемые в тесте Роршаха, обычно порождают у представителей социальных наук образы людей, у биологов - растений, а у физиков - движущихся неорганических объектов. Склонность к визуализации, похоже, передается по наследству: к ней чаще прибегают те ученые, чьи отцы, по характеру своей деятельности тоже были "визуализаторами".

В процессе творческого мышления образы и понятия не альтернативны, а предполагают друг друга. Понятие - это средство экспликации образа и наделения его общезначимым смыслом. Образ - это средство индивидуальной ассимиляции понятия, его соотнесения с личным опытом и включения в индивидуальное мышление. Если воспользоваться схемой К.Поппера, разделившего наш мир на три части - мир вещей, мир идей и мир людей (кстати, тоже образ), - можно сказать, что понятия - это отображение вещей в мире идей, а образы - это отображение понятий в мире людей. Понятие - средство гносеологизации вещи, образ - средство психологизации понятия.

И все же основной язык творческого мышления - зрительные образы, а на язык понятий оно переводит уже сказанное. В результате и основные свойства творческого мышления определяются особенностями этого языка. Закономерности творческого мышления - это закономерности развития и взаимодействия образов, а не законы логики, определяющие отношения между понятиями. Например, проанализировав мыслительный процесс Галилея, приведший его к открытию, М.Вертгеймер сделал вывод: "Конечно, Галилей использовал операции традиционной логики, такие, как индукция, умозаключение, формулировка и вывод теорем, а также наблюдение и искусное экспериментирование. Но все эти операции осуществляются на своем месте и в общем процессе. Сам же процесс является перецентрацией идей, которая проистекает из желания добиться исчерпывающего понимания. Это приводит к трансформации, в результате которой явления рассматриваются в составе новой, ясной структуры... Переход от старого видения к новому привел к фундаментальным изменениям значения понятий" . Таким образом, изменение значения понятий является следствием, отображением в логике тех изменений, которые претерпевает образ.

Структурные изменения, перецентрация образов лежат в основе не только индивидуального мышления ученых, но и коллективного мыслительного процесса, субъектом которого выступает научное сообщество. Характерно, что Т.Кун для объяснения смены научных парадигм использовал представление о переключении гештальтов, заимствованное из гештальтпсихологии. Прежнее видение реальности сменяется новым. Этот процесс не предопределен ни накоплением нового опыта, ни логическими аргументами, а осуществляется как внезапная трансформация образа - переключение гештальта, источник и механизмы которого не осознаются мыслящим субъектом, в данном случае коллективным.

Механизм творческого мышления, основанный на развитии зрительных образов, отводит формальной логике довольно скромную роль. Ее правила могут соблюдаться, но post factum, не в самом мышлении, а при обработке его результатов, когда они оформляются в соответствии с нормами науки. Само же творческое мышление мало соблюдает правила формальной логики и именно поэтому является творческим, порождает новое знание. Поэтому существующие методы развития творческого мышления направлены на его раскрепощение, освобождение от скованности формальной логикой и другими стереотипами.

На фоне сказанного не должно выглядеть удивительным, что эмпирические исследования реального мышления ученых демонстрируют его систематические отклонения от формальной логики и разрушают, таким образом, один из самых старых мифов о науке - миф о строгой логичности научного мышления. Сравнение мышления ученых с мышлением представителей других профессиональных групп показало, что только два участника исследования не делали логических ошибок, и оба оказались не учеными, а... католическими священниками. Для мышления же ученых было характерным систематическое нарушение, а то и просто незнание правил формальной логики .

Любопытные результаты дало сравнение представителей различных наук - физики, биологии, социологии и психологии. Наибольшую способность к логически правильному мышлению обнаружили психологи, а больше всего логических ошибок совершали физики - представители наиболее "благополучной" дисциплины, являющейся "лидером естествознания". Эти различия, конечно, можно списать на более обстоятельное обучение формальной логике представителей гуманитарных наук, но можно допустить и более парадоксальную возможность - обратную связь "благополучности" науки с логичностью мышления ее представителей. В целом же вывод "ученые не логичны или, по крайней мере, не более логичны, чем другие люди" достаточно точно характеризует соблюдение ими правил формальной логики.

Необходимо подчеркнуть, что, как показывает история многих научных открытий и эффективность современной науки, отклонение научного мышления от принципов формальной логики не означает его неадекватности, отклонения от истины. Напротив, новая истина может быть открыта только внелогическим путем. Анализ М.Вертгеймера не оставляет сомнений в том, что, если бы Галилей и Эйнштейн мыслили в пределах формальной логики, открытия ими не были бы совершены. То же самое подтверждается и историей других научных открытий .

Таким образом, две причины внелогичности научного мышления - гносеологическая и психологическая - действуют в одном направлении, подкрепляя друг друга. Новое знание не может быть построено средствами формальной логики, и поэтому творческое мышление мало соблюдает ее. Основным материалом творческого мышления, из которого оно "лепит" свой продукт, служат образы, и поэтому формальная логика не выражает его внутренних закономерностей. В результате внелогичность человеческого мышления, проистекающая из его образной природы, создает основу для прорыва научного мышления за пределы формальной логики, который необходим для построения нового знания.