«Карамзин Наталья боярская дочь» - Методические задачи: Основополагающий вопрос. Воспитание характера. "Жизнь сердца". Научить кратко излагать свои мысли. Высказывать собственную точку зрения на проблему. «Вернейшее изображение сердца». «Как надо жить – чувствами или разумом?». «Наша прелестница». Историческая основа повести.

«Творчество Карамзина» - В.Г.Белинский. Светское образование Знание иностранных языков. Презентация по литературе на тему: Жизнь и творчество Н.М.Карамзина. Смерть отца Отставка Симбирск. О.Кипренский. Карамзин уделял много внимания журналистике. Военная служба. Начав литературную деятельность в 1783 г. переводами с немецкого, в 1787-1789 гг.

«Сентиментализм Карамзин» - Биография Н.М. Карамзина. Содержание. Здесь началось, по словам Дмитриева, "образование Карамзина, не только авторское, но и нравственное". Заключение Заключение Значение творчества Н.М. Карамзина IV. Сентиментализм как литературное направление. Одним из ярких представителей сентиментализм является Н.М. Карамзин. . .

«Карамзин Николай Михайлович» - В 1784 Карамзин вышел в отставку и до июля 1785 жил в Симбирске. Язык наш был – кафтан тяжелый И слишком пахнул стариной. г. Симбирск. Николай Михайлович Карамзин. В 1783 появилось первое печатное произведение Карамзина - “Деревянная нога”. До последнего дня жизни Карамзин был занят писанием «Истории государства Российского».

«Николай Карамзин» - Российский историк, писатель, поэт, журналист, почетный член Петербургской Академии Наук (1818). Николай Михайлович Карамзин. В 1784 Карамзин вышел в отставку и до июля 1785 жил в Симбирске. Петр Вяземский. Н.М.Карамзин. До последнего дня жизни Карамзин был занят писанием «Истории государства Российского».

Государственное бюджетное профессиональное образовательное учреждение Московской области

«Орехово-Зуевский техникум»

Рассмотрено

на заседании

цикловой комиссии

протокол № ________ от

«______» ___________ 201_ г

Согласовано

Заместитель директора

по методической работе

Е.Б. Купцова

«______» ___________ 201_ г

Утверждаю

директор ГБПОУ МО

«Орехово-Зуевский техникум»

А.А. Лобанов

«______» ___________ 201_ г

МЕТОДИЧЕСКАЯ РАЗРАБОТКА

УРОКА Поэма А.С. Пушкина "Медный всадник" для групп первого курса ОБУЧЕНИЯ

по литературе

(дисциплина)

Профессия/ специальность 19.01.17 Повар, кондитер.

Преподаватель Мотыгина Ольга Евгеньевна

Содержание

1. Пояснительная записка

2. Основная часть

3.Заключение

4. Список использованный источников

5. Приложение

1. Пояснительная записка

Актуальность методической разработки состоит в том. что она помогает преподавателю в учебном процессе реализовать следующие цели:

Воспитание духовно развитой личности, готовой к самопознанию и самосовершенствованию, формирование гуманистического мировоззрения, национального самосознания, гражданской позиции, чувства патриотизма, любви и уважения к литературе и ценностям отечественной культуры;

Развитие представлений о специфике литературы в ряду других искусств, читательского восприятия художественного текста, понимания авторской позиции, исторической и эстетической обусловленности литературного процесса; образного и аналитического мышления, эстетических и творческих способностей обучающихся, читательских интересов, художественного вкуса; устной речи обучающихся;

Освоение поэтического текста, основных историко-литературных сведений и теоретико-литературных понятий; формирование общего представления об историко-литературном процессе;

Совершенствование умений анализа литературного произведения.

Задачи методической разработки в том, что она

Формирует мировоззрение, основы саморазвития и самовоспитания в соответствии с общечеловеческими ценностями и идеалами гражданского общества; эстетическое отношение к миру;

Развивает умение анализировать текст с точки зрения наличия в нем явной и скрытой, основной и второстепенной информации, а также

Способность выявлять в художественном тексте образы, темы и проблемы и выражать свое отношение к ним в развернутых аргументированных устных и письменных высказываниях;

- владеть навыками анализа художественных произведений с учетом их жанрово-родовой специфики.

Целесообразность и практическая значимость данной методической разработки состоит в её целях и задачах, а также в том, что экспериментаторство А.С.Пушкина в стихе, переработка жанровой традиции создают почву для интереснейших филологических наблюдений. Оригинален не только Пушкин-поэт (писатель, драматург), но и Пушкин - историк, мыслитель. Особенно интересен его взгляд на переломные, смутные периоды русской истории, оценка данной им Петру Великому.

2. Основная часть

Тема "Поэма "Медный всадник" А.С.Пушкина" изучается по литературе группах 1 курса СПО по профессиям СПО 35.01.13 Тракторист-машинист сельскохозяйственного производства, 35.01.15 Электромонтер по ремонту и обслуживанию электрооборудования в сельскохозяйственном производстве, 19.01.17 Повар, кондитер . Она входит в раздел 1 "Русская литература первой половины 19 века". На изучение поэмы отводится 2 часа.

Цель урока.

На примере произведения А.С. Пушкина «Медный всадник» произвести комплексный анализ текста, предполагающий всестороннее изучение объекта.

Задачи урока:

1. Опираясь на имеющиеся знания и навыки обучающихся способствовать углублению представлений об изучаемом объекте.

2. Развивать межпредметные связи.

3. Показать итог проектной деятельности обучающихся 1курса.

4. Развивать творческую активность и стимулировать самореализацию каждого обучающегося.

В ходе урока должен быть произведен комплексный анализ текста (литературоведческий и языковой). Используя межпредметные связи, рассмотреть одну из проблем, поднятых в произведении (наводнение в Петербурге) с точки зрения:

1. Географии (природно-климатические условия данной местности).

2. Физики (изменение уровня воды в сообщающихся сосудах).

3. Экологии (последствия наводнения и современная стратегия защиты от стихии).

4. ОБЖ (возможно ли прогнозировать наводнения, способы защиты при стихийных бедствиях).

5. МХК (использование иллюстративного материала).

Основные формы работы:

фронтальная;

индивидуальная;

консультативная.

Методы: объяснительно- наглядные, диалоговые, устный опрос, дискуссия, беседа.

Технологии:

ИКТ, проблемная

Оборудование:

телевизор, ноутбук

презентация,

текст произведения А.С. Пушкина «Медный всадник»;

сообщающиеся сосуды (для опыта по физике);

иллюстрации, географическая карта.

Ход урока:

1. Орг.момент 2мин

2. Основная часть

Литература

Общие вопросы.

Преподаватель: Ребята, кто читал великое произведение А.С Пушкина «Медный всадник»? Вам оно понравилось? Все его поняли? Предлагаю разобрать его еще раз.

Проблема. В четырехстах шестидесяти пяти строках « Медного всадника » заключены проблемы важнейшие, всеобщие, которые долго еще будут волновать человечество!»

Валерий Брюсов

А волнуют ли эти вопросы современное общество? Актуальна ли эта поэма сейчас?

Главный герой.

Преподаватель: «Медный всадник» считается одним из самых ярких и необычных произведений в творчестве Пушкина. Споры вокруг него не утихают до сих пор. Например, один из них: кто является главным героем поэмы? А как вы считаете? Почему?

Обучающиеся: Евгений, т. к. он единственный человек, чьи размышления приводятся в тексте, автор описывает именно его драму и т. д.

Преподаватель: Однако согласитесь, что Евгений написан не по-пушкински схематично. К тому же во вступлении о нем упоминаний нет вообще. А многие критики, в том числе Виссарион Григорьевич Белинский, полагали, что главным героем должен быть назван Петербург.

Пушкин и Петербург.

Преподаватель: Каким вам представляется Петербург? Может быть, там кто-нибудь был?

Обучающиеся отвечают.

Преподаватель: А каким Пушкин видел Петербург? Кто может найти подтверждения в тексте?

Обучающиеся читают отрывок наизусть.

Преподаватель: А вот каким Петербург видел знаменитый художник Бенуа. Презентация: подобрать название к картине строчками из поэмы

Мировая художественная культура

Преподаватель: А. Н. Бенуа (1870 – 1960) родился в Петербурге. Он был живописцем, графиком, театральным художником. Плодотворно работал в жанре книжной графики и декоративно – прикладного искусства; оформлял театральные постановки. Его творчеству была близка романтическая идея противопоставления одинокого страдающего героя и мира, равнодушного к нему и убивающего его этим. Перед вами рисунок из цикла «Медный всадник». Вы узнали его? Цикл первого варианта состоит из 32 рисунков тушью и акварелью, имитирующих цветную гравюру на дереве. Главным героем его становится Петербург. Его улицы, каналы, архитектурные шедевры представляются нам то в холеной строгости тонких линий, то в драматическом контрасте ярких пятен.

Обратите внимание на эту картину. Какие ощущения она у вас вызывает? что вы видите на ней?

Обучающиеся отвечают.

Преподаватель (дополняет): Черная полоса разорвала мрачное небо, темнота, стремящаяся ввысь вертикаль собора рождают ощущение трагедии. Чувством ужаса охвачена фигура убегающего Евгения. Как неумолимый рок, настигающий свою жертву, изображается медный всадник. Огромная тень и сама скульптура изображают страшную пасть, готовую поглотить малого человека – Евгения. В кульминационный момент трагедии, когда Евгений бежит от скачущего за ним громадного исполина – памятника Петру - мастер рисует город темными, мрачными красками.

Иллюстрации Бенуа к поэме Пушкина по сей день остаются непревзойденными. Обратите внимание также на эту картину. На ней изображено наводнение на Сенной площади. Страх и отчаянье скользят буквально в каждом штрихе. На первом плане мы видим маленького ребенка. Вообще, дети в возрасте семи лет считаются ангелами, и гибель невинной души лишний раз подчеркивает демоническую сущность города, построенного на костях.

На втором плане мы видим гроб, наполовину погруженный в воду. Как вы думаете, откуда он здесь?

Обучающиеся: Во время наводнений размывало кладбища.

Преподаватель: Верно. По легенде, во время этого наводнения, один из таких гробов потоком воды внесло в Зимний дворец. Император Александр I усмотрел в этом дурной для себя знак. Скажите, какая картина понравилась вам больше всех?

Русский язык и литература

Литературоведческий анализ.

Преподаватель: Давайте обратимся к вступлению. Разнится ли оно с остальными частями или стилистически похожи? К какому жанру можно отнести вступление?

Обучающиеся: К оде.

Преподаватель: Дайте определение оде.

Обучающиеся: Ода - торжественное стихотворение, посвященное какому-либо историческому событию.

Преподаватель По каким признакам вы определили, что это ода?

Обучающиеся: Рассчитано на публичные выступления, написано высоким штилем.

Преподаватель Как вы определили, что это высокий штиль? Найдите примеры в тексте.

Ученики: Встречаются старославянизмы.

Преподаватель: Найдите примеры в тексте, поясните их значение.

Обучающиеся: Думы, отсель, лампада, ликует и т. д.

Преподаватель: В произведении очень ярко описывается наводнения, мы как будто представляем эти картины перед собой. Как вы думаете, благодаря чему достигается такая динамика? Найдите примеры в тексте.

Обучающиеся:

1. Восклицания («Осада! Приступ!»).

2. Сравнения («И вдруг, как зверь остервеняясь»).

3. Краткие формы прилагательных и причастий (гневна, бурлива, погружен).

Преподаватель: С какой целью автор использует перечисления и бессоюзные предложения?

Обучающиеся: Для большей экспрессии.

Преподаватель: Какие символы вы можете найти в произведении?

Обучающиеся: Беззаботный перевозчик – это, несомненно, Харон, перевозящий души мертвых. Таким образом, путешествие Евгения - еще живого человека к мертвой невесте - сразу приобретает характер античного мифа. Оказавшись за символическую плату на другом берегу Невы - в стране мертвых, - Евгений, казалось бы, сходит с ума. Страна мертвых не принимает живого и не отдает ему мертвой Параши. Живому место среди живых.

Преподаватель: Обратите внимание на следующие строки:

Так злодей,
С свирепой шайкою своей
В село ворвавшись, ломит, режет,
Крушит и грабит; вопли, скрежет,
Насилье, брань, тревога, вой!...

Это сравнение ассоциируется с народным бунтом. Ведь страну уже потрясло восстание Емельяна Пугачева. Это ли не стихия, сметающая все на своем пути? В «Медном всаднике» мы видим, что стихия природы сливается именно с бунтом народа, но это пока протест только одного его представителя – маленького человека Евгения. Кстати, вы знаете еще каких-нибудь представителей русской литературы, поднимающих проблему «маленького человека»?

Обучающиеся: Гоголь, Достоевский...

Преподаватель: Правильно. Так вот, бунт Евгения подавлен, как подавлено и пугачевское восстание, но образ его, как и образ стихии, проходит через всю поэму. Разрушения в городе огромны, велико число жертв. Стихии наводнения ничто не может противостоять.

А теперь о том, почему наводнения характерны для этой области.

География

Преподаватель: Вы знаете, какие водные артерии проходят через Санкт – Петербург?

Обучающиеся: Река Нева и Финский залив.

Преподаватель: Сколько русел у Невы и как они называются?

Обучающиеся: Три - Малая Нева, Большая Нева и Большая Невка, от которой также отходят Средняя Невка и Малая Невка.

Преподаватель: Как вы думаете, какие природные катаклизмы наиболее часто случаются в Санкт – Петербурге?

Ученики: Наводнения.

Преподаватель: Как в Москве пожары, так в Питере – наводнения… И то и другое – настоящие стихийные бедствия! Хотя, конечно, все не так просто: и Москва была когда-то «славна» наводнениями, и в Питере случались большие пожары. Но питерские наводнения описаны знаменитыми писателями и поэтами, среди которых был сам Александр Сергеевич Пушкин. Петербург – «столица наводнений». Ибо на Руси всегда было так: что написано пером – не вырубишь топором!

Если все московские, а заодно и нижегородские, воронежские и иные наводнения являются просто весенними паводками, то невские «капризы» вызваны совсем другой причиной.

По-вашему мнению из-за чего могут происходить наводнения?

Обучающиеся: Они связаны с циклонами, ветра которых сгоняют балтийскую воду к «горлу» Финского залива, образуя незаметную поначалу волну. Когда такая волна начинает двигаться к берегу со скоростью 50 км в час и выходит на мелководье, ее высота и скорость очень быстро растут. Под этим напором уровень воды в Невской губе и в самой реке поднимается со страшной скоростью – в город приходит очередное наводнение.

Преподаватель: Как вы думаете, сколько наводнений было в Петербурге за всю его историю?

Обучающиеся: Более 300.

Преподаватель: За те 300 лет, что стоит на берегах Финского залива Санкт-Петербург, он более 300 раз становился жертвой разбушевавшейся водной стихии. Уже в год основания города, в ночь на 20 августа 1703 года, произошло первое на памяти очевидцев наводнение: за несколько часов вода поднялась на 2 метра. Наводнение происходили практически ежегодно, но большая их часть приходились на два осенних месяца – октябрь и ноябрь, причем 70 процентов наводнений случались ночью или ранним утром. Почему это происходит именно так – разговор особый.

Какие виды наводнений вы знаете?

Обучающиеся: Мало опасные, опасные и очень опасные.

Преподаватель: Верно. К мало опасным относится подъем воды на 1,5 – 2 метра, к опасным – на 2 – 3 метра, и к очень опасным – на 3 и выше. Однако большинство разгулов стихии, пережитых городом, это – «семечки» по сравнению с тремя катастрофическими наводнениями, случившимися в 1777 (3,4 м) , 1824 (4,26 м) и 1924 годах(3,8 м). Во времена Екатерины погибли все фонтаны Летнего сада, большая часть деревьев была вырвана с корнем, а многие деревянные дома сорвало с фундамента и унесло в море. Но известное всем по пушкинскому «Медному всаднику» наводнение 7 ноября 1824 года было еще более грозным.

И, наконец, третье катастрофическое наводнение случилось уже в XX веке, 23 сентября 1924 года. В этот день разбушевавшаяся Нева хлынула на город. Летний сад, Дворцовая и Исаакиевская набережные, Марсово поле, прилегающие к ним улицы и переулки были затоплены полностью – возвышались только дома-острова! Под водой практически целиком оказались Васильевский остров, Петроградская сторона, почти весь центр города. Вода покрыла 65 квадратных километра бывшей суши! Убытки были огромны, снесло 19 мостов, были повреждены более 5 тысяч домов, погибли многие люди… Чуть более слабые, но весьма впечатляющие наводнения случились в городе в октябре 1955 и в сентябре 1975 годов. Эти тревожные дни помнят многие старожилы Санкт-Петербурга.

Напоминаниями о былых бедах для жителей города служат памятные доски с датами наводнений 1752, 1777, 1788, 1824, 1924 и 1975 годов, которые можно увидеть под аркой Невских ворот Петропавловской крепости.

Физика

Преподаватель: Вам, наверное, интересно узнать, почему происходят наводнения.… А у вас есть какие-нибудь догадки?

Обучающиеся: Уровень воды в каком-либо водоёме повышается и она разливается, затопляя всё вокруг.

Преподаватель: Если рассматривать данную ситуацию с физической точки зрения, то Финский залив и Нева являются сообщающимися сосудами. Вам, скорее всего, знаком этот термин. А вы можете объяснить его?

Обучающиеся: Сообщающиеся сосуды - это сосуды, которые соединены между собой в нижней части. В сообщающихся сосудах любой формы однородная жидкость устанавливается на одинаковом уровне.

Преподаватель: Приведите, пожалуйста, примеры сообщающихся сосудов в повседневной жизни.

Обучающиеся: Примерами в повседневной жизни могут служить лейка, чайник, кофейник.

Преподаватель: Сейчас я вам продемонстрирую, как это происходит. Я закрепила две трубки в штативе. Жидкости в них находятся на одинаковом уровне. Если я одну трубку закреплю в штативе, а другую буду поднимать, опускать или наклонять в разные стороны, то и в этом случае, когда жидкость успокоится, её уровни в обеих трубках будут одинаковыми. Это правило можно обосновать, рассуждая так: жидкость покоится, не перемещается из одного сосуда в другой, значит, давления её в обоих сосудах на любом уровне одинаково. Когда поднимаем одну трубку и доливаем в неё жидкость, то давление в нем увеличивается и жидкость перемещается в другой сосуд до тех пор, пока давления не станут одинаковыми.

А теперь все это на примере Финского залива и Невы. Установлено, что в силу существующих законов циркуляции атмосферы на земном шаре циклоны чаще всего перемещаются с запада на восток. Они обычно сопровождаются сильными ветрами. Ветры циклона сгоняют воду к финскому заливу, и она растекается в стороны в виде свободной волны, высота которой обычно составляет 50 сантиметров. Когда волна, движущаяся со скоростью 50 километров в час и более, начинает проходить узкую и мелководную часть залива, высота и скорость ее возрастают. С огромным давлением волна, порой достигающая 5-метровой высоты, вкатывается в Невскую губу и устье реки Невы, вызывая быстрый подъем воды, и происходит наводнение. Вода перемещается в Неву до тех пор, пока давления в реке и Финском заливе не станут одинаковыми. И после этого вода в Неве перестанет подниматься и будет находиться на одном уровне с Финским заливом.

Физика - неотъемлемая часть нашей жизни. С ней непосредственно связаны все явления, с которыми мы встречаемся в повседневной жизни.

Экология и ОБЖ

Преподаватель: Как вы знаете, в мире происходит множество стихийных бедствий, будь то наводнения, землетрясения или что-то другое, не менее важное. Какие стихийные бедствия вы знаете? Желательно назвать самые крупные.

Обучающиеся: Ураган «Эндрю» в США, цунами у берегов Индонезии, извержение вулкана у Помпей.

Преподаватель: Как видите, наше наводнение тоже входит в состав наиболее сильных бедствий в истории, также он было самым крупным в истории Петербурга (см. график). На этом графике представлены 10 самых сильных наводнений в истории Санкт-Петербурга.

Как видите, самое сильное из них произошло в 1824 году, и оно сильно выделялось среди остальных, что свидетельствует о его аномальности. Именно о нем нам и рассказывает Пушкин.

Преподаватель: И все же, какой вред приносят наводнения? Как вы думаете, что от них страдает больше всего?

Обучающиеся: Прежде всего страдает инфраструктура местности: разрушаются дороги, здания, размываются кладбища и канализации, что способствует развитию различных инфекций. И, конечно, самое ценное – человеческие жизни.

Преподаватель: Правильно. Так, наводнение 1824 года, когда вода поднялась более чем на четыре метра, было смыто около трехсот зданий, унесено 570 жизней, пострадали тысячи человек.

Преподаватель: Кто-нибудь может рассказать о том, как Петербург защищен от наводнений?

Обучающиеся: Дамба в Финском заливе – это мега проект, конкурирующий с плотиной Гувера (на реке Колорадо, США) Завершение строительства этой дамбы – большая новость, потому что строилась она на протяжении 26 лет. 65% строительных работ было завершено к моменту распада СССР, когда стройка остановилась. Защита от наводнений будет функционировать с 2008 года.

Преподаватель: Но что же делать, если наводнение застало вас врасплох или до его приближения остались считанные часы? Что бы вы сделали?

Обучающиеся:

1. Если у нас есть время, то перед тем как покинуть дом, следует выключить газ и электричество, собрать с собой необходимые документы, вещи первой необходимости и небольшой запас продуктов (дня на два-три), медикаменты, перевязочные материалы.

2. Если наводнение застало вас на открытом месте или в лесу, необходимо быстро постараться выйти на возвышенное место, забраться на дерево или попытаться уцепиться за те предметы, которые способны удерживать человека на воде.

3. Если на вашем пути разлившаяся река, проявите максимум осторожности, когда будете переправляться через нее.

Литература

Итоги. Личность Петра.

Преподаватель: Как Пушкин относится к личности Петра, основателя Петербурга? (дискуссия)

Позиция 1: Создание Петербурга – своеобразное олицетворение деятельности Петра I, всей его эпохи. «Грозный царь» построил город
(как, впрочем, и свое государство) на костях и крови людей. Он заложил Петербург «назло надменному соседу», уничтожив то, что было дорого «финскому рыболову, печальному пасынку природы». Интересы простых людей не вписываются в его планы величия.

Во времена, когда происходит действие поэмы, человеческая сущность Петра становится уже достоянием истории. Остался лишь медный Петр - объект поклонения, символ державности, горделивый истукан, кумир на бронзовом коне. А насилие, которое он совершил, теперь, во времена Евгения, возвращается в виде буйства стихии, мстя не своему обидчику, а его потомкам - невинным жителям города.

Создание Петербурга - своеобразное олицетворение всей деятельности Петра I, всей его эпохи. Все, что он совершил, было в той или иной степени насилием. «Грозный царь» построил мощное государство, но он создавал его на костях и крови людей, пренебрегая ими, их жизнями, их желаниями. А ведь любое насилие влечет за собой возмездие. Волевым, насильственным образом Петр утвердил среди дикой природы город, который вечно теперь будет подвергаться атакам стихии, И как знать, возможно, Евгений- это микроскопическая капелька гнева русского народа, огромная волна которого может и смести «кумира с простертою рукою». Ведь невозможно длительное и благополучное существование государства, которое бесконечно подавляет подданных и пренебрегает ими во имя своих целей. Ведь, по мысли Пушкина, и наводнение, и народный бунт, «бессмысленный и беспощадный», - это проявление Божьего гнева, который обрушился на город пока в виде природной стихии.

Позиция 2: Страна нуждалась в реформах, Петр реформировал Россию по образу и подобию Европы, это объясняется тем, что гораздо лучше строить новое общество, опираясь на чужой опыт – это дает возможность избежать каких – то ошибок.

Что касается того, что после правления Петра народ, оставленный царем, подвергался бесконечным стихийным бедствиям – да, эта мысль есть в произведении, однако, обратимся ко второй части. Она представляет собой продолжение темы наводнения 1824 года, соединенное с рассказом некого майора Батурина: Император в ожидании штурма наполеоновскими войсками северной столицы предлагал вывезти вместе с другими ценностями и статую Петра. Майор Батурин утверждал, что ему постоянно снится один и тот же сон: будто бы он стоит на Сенатской площади и смотрит на памятник Петру.

Вдруг майор замечает, что конь сходит с гранитного постамента и вместе с всадником направляется по улице в сторону Каменного острова, где тогда жил император Александр I. Оглушенный топотом медных копыт по булыжной мостовой, Батурин спешит вслед за истуканом. Во дворе каменноостровского дворца к истукану выходит император Александр Павлович. К нему обращен укор Петра Великого: «Молодой человек, до чего ты довел мою Россию! Но пока я на месте, - моему городу нечего опасаться». Пораженный пересказом майорского сна, Александр I не посмел тронуть статую.

И поныне ходит легенда, что перед наводнениями Петр сходит со своего постамента и, объезжая на коне город, предупреждает людей об опасности.

Даже после своей смерти царь остался с народом.

Подводим итоги урока.

Оценки за работу на уроке: Все обучающиеся получают высокие оценки: “4” и “5”, так как каждый в меру своих сил и способностей работал на уроке и внес свой вклад в развитие темы.

3. Заключение

Итак, методическая разработка урока литературы "Медный всадник " А.С.Пушкина направлена на формирование и развитие учебно – познавательной компетенции обучающихся через раскрытие конкретно – исторического и общечеловеческого содержания поэмы «Медный всадник».

Цели достигнуты.

Основные задачи:

формирование эстетических потребностей, ценностей и чувств;

Развитие мыслительных операций (анализа и синтеза), воображения и внимания;

Формирование умений ясно, четко излагать точку зрения, доказывать ее и аргументировать;

Умение учиться находить в тексте изобразительно – выразительные средства языка выполнены.

4. Список использованных источников

Литература:

1. Обернихина Г . А ., Антонова А . Г ., Вольнова И . Л . и др . Литература: учебник для учреждений сред. проф. образования: в 2 ч. / под ред. Г. А. Обернихиной. - М., 2015, с.49-51

2. Обернихина Г . А ., Мацыяка Е . В . Литература. Книга для преподавателя: метод. пособие /под ред. Г. А. Обернихиной. - М., 2014, с.12

Интернет-ресурсы:

www.krugosvet.ru Пушкин "Медный всадник"

5. В приложение

Презентация: « Поэма А.С Пушкина «Медный всадник».Петербургская повесть».

За «Медным всадником» прочно утвердилась репутация загадочного произведения, и это несмотря на то, что он изучен с самых разных сторон и, вероятно, трудно высказать новое суждение о поэме или сделать новое наблюдение, которое в той или иной форме уже не было высказано. Загадочность поэмы сама по себе загадочна. В ней нет никаких неясных мест, тёмных символов. Загадочны не отдельные частности, а целое, общая идея, мысль поэта.

Многообразные трактовки «Медного всадника», разгадки его загадки всё же вращаются, как правило, вокруг одной точки - конфликта Евгения и Петра, личности и государства. Мы хотим предложить несколько иное прочтение поэмы. Прочтение, которое опиралось бы на огромную работу по изучению этого произведения, проделанную русским пушкиноведением, на анализ самого текста, его художественной структуры, тех сложных образных сцеплений, в которых заключена, как нам кажется, мысль Пушкина.

Вступление

«Медный всадник» открывается Вступлением, которое является своеобразной увертюрой поэмы. Но эта торжественная увертюра и в смысловом, и в стилистическом отношении звучит контрапунктом к основному тексту, к печальной «петербургской повести». Такой контрапункт, лишённый завершающего, синтезирующего, гармонизирующего аккорда, определяет всю структуру «Медного всадника» и проявляется на самых разных её уровнях . Вступление состоит из пяти отрывков, каждый из которых представляет относительно законченное целое.

«На берегу пустынных волн // стоял Он дум великих полн // и в даль глядел. Пред ним широко // река неслася». В этих начальных строчках обозначены два центральных героя поэмы: «Он» и широко несущаяся река. То, что имя Петра не названо, знаменательно. В черновиках встречались и «Пётр» и «царь», но Пушкин предпочёл более ёмкое и всеобъемлющее? «Он». Пушкин исторически конкретен и точен, но за каждой исторически конкретной деталью просвечивает иной, более широкий символический смысл. «Он» ? это больше, чем Пётр, и больше, чем царь; «Он» ? это человек, взятый в его родовой сущности. (Именно таким видел Петра Пушкин: «То академик, то герой, // то мореплаватель, то плотник, // он всеобъемлющей душой // на троне вечный был работник».) Этим Пётр сродни эпическим героям, фольклорным королям, которые избраны в герои, по словам Гегеля, «не из аристократизма и предпочтенья знатных лиц, а в поисках полной свободы в желаниях и действиях, реализующейся в представлении о царственности» .

И город? это не только Петербург, а образ цивилизации, форма жизни, где воля человека торжествует над стихией, над природной дикостью. Таким предстаёт Петербург и в «Арапе Петра Великого». «Обложенные плотины, каналы без набережной, деревянные мосты являли победу человеческой воли над супротивлением стихий».

Символичен и пейзаж. Лес (традиционный символ дикой природы), широко несущаяся река, бедный чёлн одинокого чухонца - всё это атрибуты картины «естественного состояния», каким мыслил его себе XVIII век.

Даль, в которую обращены взоры Петра, не столько пространственная, сколько временная - даль будущего, великого будущего России. («Здесь будет город заложён», «все флаги в гости будут к нам и запируем на просторе» (курсив наш). При этом «здесь» и «там» утрачивают своё пространственное значение, темпорализуются. «Здесь» становится синонимом «прежде», «там» - «ныне» («Здесь будет город заложён», но «ныне там, по оживлённым берегам громады стройные теснятся дворцов и башен»).

Великий замысел Петра лишен личного произвола. Пётр вершит волю истории, осуществляет чаяния и надежды России. («Природой здесь нам суждено » «в Европу прорубить окно», «ногою твёрдой стать при море» (курсив наш). Пётр говорит не от себя, а от лица целого, в нём воплощена коллективная мощь народа и сила русского государства.

Второй отрывок «Прошло сто лет и юный град» - первое подведение итогов деятельности Петра. Он написан в стиле оды XVIII века. В 1803 году в связи со столетием основания Петербурга появилось много стихов, посвящённых этой юбилейной дате. В них встречаются две формулы, используемые и Пушкиным: «Прошло сто лет» и «где прежде - ныне там» . Обе они связаны с центральной проблемой «Медного всадника», - поэмы, подводящей итоги петровской цивилизации. Отрывок развивает тему начала - контраста «естественного состояния» («тьма лесов», «топь блат», одинокий рыболов, бросающий свой ветхий невод в неведомые воды) и цивилизации (громады дворцов и башен, корабли, стремящиеся со всех концов земли к богатым пристаням, мосты, повисшие над водами). Кажется, что все замыслы Петра осуществились («вознёсся город», «в гранит оделася Нева; //мосты повисли над водами, //темно-зелёными садами её покрылись острова», «померкла старая Москва»). Город и река образуют единое гармоническое целое. Ощущение этой гармонии создаётся тем, что сама природа, а не человек является здесь субъектом действия: «в гранит оделася Нева», «тёмно-зелёными садами её покрылись острова» и т. д.

Но формула «Прошло сто лет» придаёт этому отрывку характер цитаты (Ведь прошло не сто, а сто тридцать лет). Здесь мы сталкиваемся с важной стороной поэтики зрелого Пушкина. Пушкин мыслил литературными стилями и твёрдыми жанрами; стиль был для него определённой литературной маской и воспринимался как одна из возможных, но далеко не единственная точка зрения на мир. В «Медном всаднике» между автором и используемым им стилем классицистической оды нет полного совпадения; стиль как бы взят в кавычки, он наполовину чужой, и между словом и предметом возникает дистанция; слово только наводит на предмет, предмет живёт как бы независимой от слова собственной жизнью. Образ Петербурга, каким он дан в этом отрывке, - это не весь Петербург, каким знает его Пушкин. В нём есть своя истина, своя поэзия, - но есть в нём и своя ограниченность, и Пушкин её тоже остро чувствует. Поэтому этот отрывок одновременно цитата, чужое и собственное слово поэта.

Третий отрывок «Люблю тебя, Петра творенье» наиболее сложный. Его обычно воспринимают как непосредственное вы­ражение поэтического «я» Пушкина . А между тем он не может быть правильно понят вне контекста поэмы и прежде всего кон­текста самого Вступления.

Перед нами всё тот же классицистический образ Петер­бурга, хотя и написан этот отрывок в иной стилистической ма­нере. В Петербурге подчеркнуты строгость и стройность, гранит, в который закована Нева, чугунные ограды, стройно-зыблемый строй пехотных ратей. Нет ничего тёмного, смутного, таинственного - всё предельно ясно, всё дано при ярком свете дня, и даже «тьму ночную» не пускают «на золотые небеса». Этот залитый светом Петербург контрастен началу поэмы, где «лес, неведомый лучам, в тумане спрятанного солнца кругом шумел». В этом стро­гом порядке, в этой ясности и свете появилось, однако, нечто неподвижное и мертвенное: «оживлённые берега» сменились «пустынными улицами» и сам воздух города стал «недвижным». Исчезают глаголы, их заменяют отглагольные существительные («державное течение», «бег санок», «шум и говор балов», «ши­пенье пенистых бокалов», «сиянье шапок этих медных»).

И что особенно важно, сама красота Петербурга приобре­тает орнаментальный характер. Поэт любит, точнее, любуется видом («люблю твой строгий, стройный вид»), внешним видом города, - в каждом явлении подчёркивает, как бы из него извле­кает чисто орнаментальный эффект, его зримую и звуковую сто­рону: от оград? «узор», от ночей - «блеск безлунный», от балов - «блеск, шум и говор», от пирушки холостой - «шипенье пенистых бокалов и пунша пламень голубой», от девичьих лиц – румянец («Девичьи лица ярче роз»), от победы над врагом - «дым и гром» пушечной пальбы. В этом Петербурге больше внешней красивости («однообразная красивость»), чем внутренней красоты.

Л. Пумпянский назвал стиль этого отрывка онегинским. Это верно, но онегинский стиль теперь воспринимается Пушкиным как нечто уже ушедшее. Ничего не вышло из попытки написать этим стилем «Езерского», и поэма так и осталась неоконченной. И если Пушкин и обратился к нему в «Медном всаднике», то тоже как к особой литературной маске - маске поэта 20-х годов
«доброго приятеля», Онегина. Это подчёркнуто примечанием («смотри стихи Вяземского к графине 3».), которое как бы отчуждает этот отрывок от нынешнего Пушкина, подобно тому, как отчуждала предшествующий отрывок формула «Прошло сто лет». «

Четвёртый отрывок «Красуйся град Петров и стой» звучит как своеобразное заклинание:

Да умирится же с тобой

И побеждённая стихия;

Вражду и плен старинный свой

Пусть волны финские забудут.

Непосредственным связующим звеном между третьим и чет­вёртым отрывком является сквозной для всего Вступления образ Невы, закованной в гранит, но всё же остающейся до конца непобеждённой, свободной стихией - единственно подвижным а следовательно, и живым началом в этом прекрасном, но мерт­венно-недвижном городе, (...взломав свой синий лёд,//Нева к мо­рям его несёт//и, чуя вешни дни, ликует). Четвёртый отрывок подводит итог всему Вступлению и потому перекликается с его началом. Великий замысел Петра осуществился, но не до конца; победа разумной воли, строгого порядка над стихией оказалась не полной. В первоначальном варианте эта мысль была выра­жена более прямо.

Но побеждённая стихия

Врагов доселе видит в нас...

Но волны Финские не раз

На грозный приступ шли бунтуя

И потрясали, негодуя,

Гранит подножия Петра.

Начальная строка пятого отрывка «Была ужасная пора» ритмически замыкает предшествующий отрывок и звучит как ответ на слова заклинанья: «Да умирится же с тобой и побеждённая стихия». Это - то, что есть - сама реальность, в противоположность тому, что только желалось, а может быть, и грозное предвещанье будущего. В беловой рукописи, представленной Николаю, последние строчки звучали так:

И будь оно, друзья, для вас

Вечерний страшный лишь рассказ,

А не зловещее преданье.

Но слова «Была ужасная пора» одновременно и начало последнего, пятого отрывка, являющегося переходом к основному тексту поэмы. В этих словах сформулирована её главная тема: «Об ней, друзья мои, для вас начну своё повествованье». Речь идёт, разумеется, не только о конкретном событии, ? наводнении 1824 года. Огромный исторический размах Вступления придаёт словам «ужасная пора» более широкий смысл. Речь идёт о целой полосе русской истории. Забегая вперед, скажем сразу, что эпитет «ужасный» является одним из ключевых слов «Медного всадника». В последних строчках Вступления возникает и новый образ поэта - не одописца XVIII века, не певца Петра, не «доброго приятеля» Онегина, а автора «петербургской повести». Исчезает торжественный тон, меняется вся тональность поэмы: «Печален будет мой рассказ».

Наводнение

Уже с начальных строк первой части мы вступаем в иной мир, Вступлению контрастный. Июньские белые ночи, ясные солнечные морозные дни жестокой петербургской зимы, праздничный и торжественный день весеннего ледохода сменяются унылым осенним пейзажем. («Дышал ноябрь осенним хладом» «сердито бился дождь в окно и ветер дул, печально воя»). Озарённый светом Петербург теперь объят сумраком («Над омрачённым Петроградом» «Уж было поздно и темно»). Изменился и образ реки. Это не широкоплещущая Нева начала, и не державно текущая Нева, по которой корабли «… со всех концов земли к богатым пристаням стремятся», и не та весенняя, ликующая, которая, сбросив ледяные оковы, стремится к морю. Теперь Нева больше не желает мириться с береговым гранитом, она не умещается в своей «стройной ограде», мечется в ней «как больной в своей постели беспокойной»: а затем «гневна, бурлива», «котлом клокоча и клубясь» кидается на своего давнего врага - город и затопляет его: «И всплыл Петрополь как Тритон,// по пояс в воду погружён».

Перед описанием наводнения Пушкин делает примечание, отсылающее к стихотворению Мицкевича «Олешкевич». В стихотворении польского поэта художник Олешкевич приветствует разбушевавшуюся стихию («С восходом солнца день чудес настанет»), увидев в наводнении божью кару русскому царю, который «низко пал, тиранство возлюбя, и стал добычей дьявола». Отношение Пушкина к стихотворению Мицкевича сочувственное (оно названо одним из лучших), но в изображении наводнения ему не хватает реалистичной точности описания. «Жаль только, что описание его не точно. Снега не было, Нева была покрыта льдом. Наше описание вернее, хотя и нет ярких красок польского поэта». Здесь сказывается различие двух художественных систем. Символика у Пушкина никогда не задана, она всегда вырастает изнутри самой реалистической картины, через углубление её.

Однако слова поэта: «наше описание вернее» имеют и другой смысл. Пушкин полемизирует с Мицкевичем по существу. Мотив божьего гнева встречается и в «Медном всаднике». «Народ зрит божий гнев и казни ждёт». Но в пушкинской поэме - это взгляд народа, а не точка зрения самого поэта. Наводнение в глазах Пушкина- не божья кара, а бунт стихии, которую пытались укротить, подчинить державной воле, не считаясь с её природой, и она теперь мстит городу и человеку, становится враждебной, пагубной силой. Цивилизация оказалась слаба перед стихией, потому что была насильственна по отношению к ней. Широко и спокойно несущая свои воды к морю река, не знавшая никаких препятствий на своем пути, теперь «переграждённая» «обратно шла», «вздувалась и ревела» « и затопляла берега». И «строгий стройный вид» Петербурга оказался, говоря словами Тютчева, всего лишь «блистательным покровом», за которым таится бездна «со своими страхами и мглою», и наводнение срывает этот покров, выворачивает всё наизнанку, и то, что было скрыто, запрятано и незримо, теперь выплыло и заполнило прекрасный град Петра.

Обломки хижин, брёвна, кровли,

Товар запасливой торговли,

Пожитки бледной нищеты,

Грозой снесённые мосты,

Гроба с размытого кладбища

Плывут по улицам!

Развёрнутые сравнения и метафоры, вообще не свойственные стилю «Медного всадника», характеризуют описание наводнения, и тем более они знаменательны.

Осада! Приступ! Злые волны,

Как воры, лезут в окна…

…Так злодей,

С свирепой шайкою своей

В село ворвавшись, ломит, режет,

Крушит и грабит, вопли, скрежет,

Насилье, брань, тревога, вой!..

Сравнение наводнения с разбойничьим набегом красноречиво. Одновременно с «Медным всадником» в болдинскую осень 1833 года Пушкин работает над «Историей Пугачевского бунта». Он вернулся в Болдино после поездки на Урал, где собирал материал для своей будущей книги. Наводнение, разумеется, не аллегория пугачёвского восстания, мужицкого стихийного бунта, «бессмысленного и беспощадного». Это многозначный образ взбунтовавшейся стихии, который включает для Пушкина и начало народного мятежа.

В ту же болдинскую осень 1833 года была написана и «Сказка о рыбаке и рыбке», перекликающаяся с «Медным всадником» некоторыми своими мотивами. Сказку объединяет с поэмой общая тема - гнев, месть «свободной стихии» чрезмерным притязаниям человека. Мотив это чисто пушкинский. Его не было в источнике «Сказки о рыбаке и рыбке», померанской сказке о «Рыбаке и его жене» в сборнике бр. Гримм. Там старуха наказана за желание стать самим господом Богом. У Пушкина за то, что захотела стать «владычицей морскою» и повелевать золотой рыбкой.

«Сказку о рыбаке и рыбке» сближает с «Медным всадником» и печальная тональность, другим пушкинским сказкам не свойственная. Всё возвращается к исходному безрадостному началу, «разбитому корыту», и метаморфозы, которые претерпевают герои, выглядят как нечто призрачное, как «сон пустой, насмешка неба над землёй». Подобный мотив присутствует и в «Медном всаднике», хотя, разумеется, и не определяет всего содержания поэмы. В последнем, венчающем поэму отрывке «Остров малый на взморье виден», выделенном в беловой рукописи, представленной Николаю, в особую часть - Заключение - вместо «пышно и горделиво» вознесшегося града с его «стройными громадами» и «оживлёнными берегами» - снова «пустынный остров», снова одинокий рыболов («причалит с неводом туда// рыбак на ловле запоздалой// и бедный ужин свой варит»). Снова - «домишка ветхий» - «над водою остался он как ветхий куст» (ср. с началом: «чернели избы здесь и там, приют убогого чухонца»).

Известная близость поэмы и сказки не исключает различия, существующего между ними. В сказках стихия грозная, но разумная сила. У неё человеческое лицо. В «Салтане» душа этой стихии - лебедь - обернулась прекрасной царевной, не утратив при этом своей стихийной силы, своего космического величия («Месяц под косой блестит, а во лбу звезда горит»), а рыбка золотая, сохраняя до конца всю свою таинственность, всё же «голосом молвит человечьим» и вершит над героиней суровый, но правый, справедливый суд. В «Медном всаднике» иначе: Мицкевич видел в наводнении божественное возмездие русскому царю, но Пушкин показывает, что страдают прежде всего ни в чём не повинные герои: бедный Евгений и его Параша. Стихия выступает как дикая, безликая, разрушительная сила:

И вдруг , как зверь остервенясь,

На город кинулась. Пред нею

Всё побежало, всё вокруг

Вдруг опустело - воды вдруг

Втекли в подземные подвалы…

Иррациональность стихии здесь подчеркнута троекратным повторением слова «вдруг». И также внезапно, «насытясь разрушением и наглым буйством утомясь, Нева обратно повлеклась, своим любуясь возмущением», но под волнами продолжает тлеть огонь, готовый каждую минуту вспыхнуть с новой разрушительной силой. И всё-таки в этой разъярённой стихии, в этой вдруг разверзшейся бездне заключена для Пушкина огромная сила и мощь, своя особая поэзия, быть может, не менее притягательная, чем в стройных громадах выстроенной Петром цивилизации.

Отношение к стихии было у Пушкина сложным. В стихии для него была заключена та «непостижимая уму», таинственная сила, одновременно продуктивная и разрушительная, которую Гёте однажды назвал демонической. Пушкин знал, что без соприкосновения с этой силой, без наития её ничто великое не рождается, как не рождается оно и без сопротивления, без противостояния ей. Поэт ощущал, какая чара таится в «дикой вольности», в игре стихийных сил, в “разъярённом океане” и “дуновении чумы”. Но сам он всегда предпочитал оставаться у “мрачной бездны на краю”, “у берегов” (“У берегов остался я”). Когда Пушкин писал, что поэту, как “ветру и орлу и сердцу девы нет закона”, он имел в виду, что, отдаваясь своим “мечтаньям тайным”, поэт в стихии прозревает то, что Блок называет “ясностью божьего лица” (“Велению божьему, о муза, будь послушна”), но Пушкин в то же время страшился стихии, ибо знал, что у неё есть и другой лик – “сумрак неминучий”, “круженье бесов безобразных в минутной месяца игре”.

Еду, еду в чистом поле

Колокольчик дин-дин-дин,

Страшно, страшно поневоле

Средь неведомых равнин.

Эту демоническую, таинственную, притягательную и пугающую силу Пушкин чувствовал во всех “поэтических лицах” русской истории; не только в Разине и Пугачёве, воплощающих стихию крестьянского мятежа, но и в Петре, великом преобразователе русского государства, и относился к ним с «пиитическим восторгом и ужасом». Он сам признавался, что взирает на Петра «со страхом и трепетом» .

Выходит Пётр. Его глаза

Сияют. Лик его ужасен.

Движенья быстры. Он прекрасен.

Он весь как божия гроза.

Таков Пётр во время Полтавской битвы. Таков он во многом и в начале «Медного всадника». Пётр способен укротить стихию и осуществить свой дерзкий замысел – «под морем город основать» только потому, что он сам несёт стихию в себе, её «роковую волю», её созидательную и разрушительную энергию. («Пётр I одновременно Робеспьер и Наполеон, Воплощенная Революция» – VIII, 585). Но прошло сто лет, и нет больше этого дерзкого творческого духа в «ничтожных наследниках» «северного исполина», и на одном полюсе прекрасный как памятник город, а на другом – полная разрушительной энергии взбунтовавшаяся Нева. Теперь по-новому может быть прочитан отрывок «Люблю тебя, Петра творенье». Пушкин настойчиво, пятикратно повторяет слово «люблю», и оно звучит почти как заклинанье: люблю, потому что страшусь безликой разрушительной стихии, люблю, потому что знаю таящуюся в ней опасную чару дикой вольности, люблю, несмотря на то, что в этом «пышном городе» царит «дух неволи», «скука, холод и гранит».

Возмущенная стихия дана Пушкиным в отношении к трём героям: Евгению, Александру и Медному всаднику. Трём героям, сменившим Петра Вступления, в котором человек, царь и мощь русской государственности были слиты в одно целое. Теперь (таков итог прошедших лет) – человек представлен Евгением, царь – Александром, а мощь русского государства, уже отчуждённая не только от «бедного Евгения», но и от царствующего Александра, статуей Фальконе.

Царь

Об Александре сказано:

В тот грозный год

Покойный царь ещё Россией

Со славой правил. На балкон,

Печален, смутен, вышел он

И молвил: «С божией стихией

Царям не совладеть». Он сел

И в думе скорбными очами

На злое бедствие глядел.

Контраст Петру разителен. Имя Александра, как имя Петра, не названо. Но вместо Петра – «Он», вместо Александра – царь. Образ Петра дан в эпической дали, в зоне “абсолютно прошлого” , не соотнесенного с временем певца. (Отрывок “На берегу пустынных волн” мог быть написан и поэтом XVIII века и нашим современником.) Пётр-монумент («Лишь ты воздвиг, герой Полтавы, огромный памятник себе»), изъятый из бега времени, возвышающийся над ним.

В неколебимой вышине,

Над возмущённою Невою

Стоит с простёртою рукою

Кумир на бронзовом коне.

Напротив, эпитет «покойный» соотносит Александра с Пушкиным 1833 года, изымает его из вневременного настоящего, в котором пребывает Пётр, включает в реальный поток исторического движения с его разрушительной силой.

В противоположность неколебимо стоящему Петру, Александр сидит, и в этой позе, в этом движении (сел) выражается его растерянность (смутен), его бессилие перед разбушевавшейся стихией. Думы Петра – великие, думы Александра – скорбные. В черновом варианте контраст Петра и Александра выступает ещё резче. Началу «стоял он, дум великих полн» противостояло: «он сидел и с думой горькою глядел». Александр – царь «ужасной поры», герой печальной «петербургской повести» («печален будет мой рассказ»). В своём скорбном бессилии он ближе «бедному Евгению», чем Петру. Связь с Евгением подчёркнута и ритмически. Тема Александра дана в том же прерывистом, спотыкающемся, изобилующем переносами ритме, что и тема Евгения .

Мысль Пушкина ясна: самодержавие перестало быть силой, способной обуздать стихию, и исходящему из уст Петра творящему «Да будет» контрастно соответствуют бессильные слова Александра «не совладеть».

Человек

Евгений – центральный герой «петербургской повести». Он появляется в начале первой части, и его гибелью заканчивается поэма. В мир исторической поэмы, где всё «основано на истине» и даже наводнение описано по документам («Любопытные могут справиться с известием, составленным В.Н. Берхом»), вводится вымышленный герой, созданный воображением поэта, причём важно, что Пушкин счёл необходимым это подчеркнуть, как бы обнажая свой художественный приём.

В то время из гостей домой

Пришёл Евгений молодой…

Мы будем нашего героя

Звать этим именем. Оно

Звучит приятно; с ним давно

Мое перо к тому же дружно.

Само по себе сочетание в рамках одного произведения великой исторической личности и вымышленного персонажа не было для пушкинской эпохи новостью. Оно составляло важнейшую черту исторических романов Вальтера Скотта и его многочисленных продолжателей и подражателей и считалось непременным условием правдивого изображения истории. Особенность «Медного всадника» в том, что история и вымысел, судьбы России и судьба отдельной личности, прошлое и современность, политика и быт здесь сопрягаются без всякой попытки органического синтеза, на основе резкого жанрового и стилистического контрапункта. Тема Петра дана в стиле эпической поэмы и оды классицизма, тема Евгения – в романном жанре «петербургской повести», обращённой к современности и основанной на свободном художественном вымысле. Подчёркивая, что Евгений вымышленный, а не реальный герой, Пушкин не только изображает историческое прошлое, но и самим своим художественным строем и стилем выражает его. Жанрово-стилистический разнобой «Медного всадника» приобретает образный смысл, становится выражением исторической смены эпох.

Но дело не только в этом. Как вымышленный образ, Евгений становится в ряд с другими созданиями поэта. Сам Пушкин устанавливает связь между ним и другим Евгением, героем своего стихотворного романа. В последних строфах «Онегина» Пушкин прощается со всем онегинским миром как целой полосой собственной жизни и целой полосой русской истории, конец которой положили восстание на Сенатской площади и начало нового царствования.

Но тех, которым в дружной встрече

Я строфы первые читал…

Иных уж нет, а те далече

……………………….

О много, много рок отъял.

Восьмая глава романа была написана в болдинскую осень 1830 года, и тогда же были созданы «Повести Белкина», знаменующие собой начало нового этапа пушкинского творчества.

Образ Евгения, разумеется, принадлежит, скорее, «белкинской», чем «онегинской» России – и по социальному своему положению («живёт в Коломне, где-то служит, дичится знатных», «был он беден» и «трудом он должен был себе доставить и независимость и честь»), и по своим устремлениям, самым обыкновенным, прозаически житейским (получить «местечко», устроить» приют смиренный и простой» и в нём Парашу успокоить и т. п.). Однако между Евгением и героями белкинских повестей есть и существенные различия: герои «Повестей Белкина» пока ещё остаются на периферии русской жизни-пространственной (провинция) и исторической. Евгений, напротив, стоит в самом центре («гражданин столичный»), на магистрали русской истории, он стал героем времени, сменив Онегина - героя двадцатых годов.

Евгений и Онегин не только два исторических типа времени; они и объективированные лирические образы самого поэта, живущие его лирической энергией. Правда, в «Медном всаднике» дистанция между автором и его героем куда больше, чем в «Онегине», но лирическая связь между ними не менее глубока. Тема Евгения перекликается с лирикой и публицистикой Пушкина конца двадцатых и начала тридцатых годов. Знакомя читателя со своим героем, Пушкин пишет:

Прозванья нам его не нужно.

Хотя в минувши времена

Оно, быть может, и блистало

И под пером Карамзина

В родных преданьях прозвучало;

Но ныне светом и молвой

Оно забыто…

В этих строках звучит важнейшая формула всей поэмы «где прежде - ныне там» (прежде «блистало» - ныне «забыто»). Социальная судьба Евгения - тоже один из итогов петровской цивилизации. С другой стороны, эти строчки устанавливают связь между поэтом и его героем.

Родов дряхлеющий обломов.

(И, по несчастью, не один)

Бояр старинных я потомок

Я, братцы, мелкий мещанин»

(«Моя родословная»)

Те же мотивы звучат и в пушкинской публицистике: имя предков моих, утверждает поэт, «встречается почти на каждой странице истории нашей» (VII, 195). «Род мой один из самых старинных дворянских» (VII, 194). Но ныне старинное дворянство «составляет у нас род среднего состояния» (VII, 207), «из бар мы лезем в tiers ?tat» (IV, 344), «я просто русский мещанин (III, 208). У кормила власти стоит «новое дворянство, получившее своё начало при Петре Первом и императорах» (VII, 207). Последнее замечание для нашей темы особенно существенно. Отношение Пушкина к петровским преобразованиям всегда было двойственным. Эта двойственность ощутима уже в «Заметках по русской истории XVIII века», написанных в самом начале 20-х годов.

Высоко оценивая личность Петра («Сильный человек», «северный исполин») и прогрессивность его преобразований (Пётр ввёл европейское просвещение, которое должно было иметь своим неминуемым следствием народную свободу), Пушкин не закрывает глаза на теневые стороны петровских реформ: разобщение просвещённой, европеизированной части дворянства и народа, всеобщее рабство и безмолвное повиновение («История представляет вдруг его всеобщее рабство … все состояния окованные без разбора, были равны перед его дубинкою . Всё дрожало, всё безмолвно повиновалось»). И тем не менее поэт полон исторического оптимизма. Ему представлялось, что лишённое политических свобод русское дворянство заменит отсутствующее в России третье сословие и, несмотря на культурную разобщенность с народом, соединится с ним в борьбе «противу общего зла», и сумеет одержать победу, даже не прибегая к кровопролитию. «Желанье лучшего соединяет все состояния» и «твёрдое мирное единодушие», а не «страшное потрясение» уничтожит в России «закоренелое рабство» и «скоро поставит нас наряду с просвещёнными народами Европы». (VIII, 125- 127).

Но надеждам этим не суждено было осуществиться. Пушкин много размышлял над неудачей декабрьского восстания. В «Записке о народном воспитании» он писал, что люди, разделявшие образ мыслей заговорщиков, «с одной стороны, …увидели ничтожность своих замыслов и средств, с другой- необъятную силу правительства, основанную на силе вещей». Под «силой вещей» Пушкин подразумевал «дух народа» и отсутствующее в России общественное мнение. («Общее мнение, ещё не существующее»). Это значит, что не проходит даром разрыв между европеизированной просвещённой частью русского дворянства и народом, сумевшим «удержать бороду и русский кафтан», и не проходит даром «всеобщее рабство», всеобщее безмолвное повиновение.

Поэтому меняется и оценка петровских преобразований. По мнению Пушкина, именно Пётр сумел «чинами» уничтожить потомственное дворянство как общественную силу, игравшую столь важную роль в московский период русской истории. И на место старинного потомственного дворянства, главными качествами которого являются независимость, храбрость и честь, и на­значение которого быть «мощными защитниками» народа «1а sauvegarde трудолюбивого класса», пришла бюрократия. «Деспотизм окружает себя преданными наёмниками и этим по­давляется всякая оппозиция и всякая независимость. Потомственность высшего дворянства - гарантия этой независимости. Обратное неизбежно связано с тиранией, вернее, с низким и дряб­лым деспотизмом». Отсюда вывод: конец дворянства в монар­хическом государстве означает рабство народа (VIII, 147-148).

Но народ не безмолвствует и не мирится со своим рабством. Тема народного бунта становится одной из центральных в пуш­кинском творчестве тридцатых годов. («История Пугачевского бунта», «Капитанская дочка», «Сцены из рыцарских времен», «Кирджали», «Дубровский»). Как мы видели, она нашла своё отражение и в «Медном всаднике» - в образе взбунтовавшейся стихии. (Сам образ Петербурга, каким он дан в поэме - города, выросшего «из топи блат»,- символизирует неорганичность петровской цивилизации, оказавшейся неспособной вместить в себя самобытную жизнь народа). Тема народного бунта была вы­звана самой жизнью. Над Россией снова нависала угроза кресть­янской войны. В 1831 году в связи с эпидемией холеры в разных городах страны вспыхнули народные бунты. Они докатились даже до Петербурга. «Ты, верно, слышал о возмущениях новгородских и Старой Руси, - писал Пушкин Вяземскому. - Ужасы. Более ста человек генералов, полковников и офицеров перерезаны в новгородских поселениях со всеми утончениями злобы... Плохо, Ваше сиятельство» (X, 373). Похоже на то, что «не твёрдое мирное единодушие», а «страшное потрясение» одно только и сможет уничтожить в России «закоренелое рабство», и это тоже одно из следствий петровских преобразований.

Пушкин всегда гордился своим шестисотлетним дворянством («дикость, подлость и невежество, - писал он, не уважает прошедшего, пресмыкаясь перед одним настоящим»): и в то же время, хотя и с некоторым вызовом, но вместе с тем серьёзно и даже с гордостью, называл себя «русским мещанином» С гордостью, ибо «есть достоинство выше знатности рода, именно: достоинство личное» (VII, 196) и «Самостояние человека - залог величия его».

Мещанин в глазах поэта - тот, кто «трудом должен был доставить себе и независимость и честь», и пусть жизнь его ограничена «домашним кругом», в пределах этого малого круга она соприкасается с первоосновами бытия - трудом, семьёй и любовью. Все это и сливается теперь для Пушкина в понятие дом . «Юность не имеет нужды в at home, зрелый возраст ужасается своего уединения. Блажен, кто находит подругу - тогда удались он домой. О скоро ли перенесу я мои пенаты в деревню - поля, сады, крестьяне, книги; труды поэтические - семья, любовь еtс. - религия, смерть» (III, 521).

Мотив «дома» как некоего малого космоса, противопостав­ленного хаосу русской действительности, становится одним из важнейших в пушкинской лирике уже с конца двадцатых го­дов. Он обычно даётся в оппозиции к дороге, или точнее, к без­дорожью, к отсутствию пути. В этом смысле особенно вырази­тельно стихотворение «Дорожные жалобы», где образ дороги возникает как метафора жизненного пути, на котором поэта подстерегают различные виды бед и смертей, одна нелепее дру­гой, и единственным прибежищем, единственным спасением от всего этого неустройства российской жизни оказывается дом.

То ли дело рюмка рома,

Ночью сон, поутру чай;

То ли дело, братцы, дома!

Ну, пошёл же, погоняй!

Дом - это символ не счастья и даже не воли, а покоя («Мой идеал теперь хозяйка, // мои желания покой»). Пушкин надеялся: «Женюсь -заживу мещанином, припеваючи» (X, 333). По­кой, однако, оказался несбыточной мечтой. Пушкин писал жене: «Без политической свободы жить очень можно; без семействен­ной неприкосновенности, inviolabit? de la famille, невозможно; каторга не в пример лучше» (X, 487-488).

Мотив дома занимает центральное меcто и в «Медном всаднике». Много писалось о противопоставлении «великих дум» Петра и «мелких мечтаний» Евгения. 1

Жениться? Ну... зачем же нет?

Оно и тяжело, конечно,

Но что ж, он молод и здоров,

Трудиться день и ночь готов;

Он кое-как себе устроит

Приют смиренный и простой

И в нём Парашу успокоит…

Важнее, однако, само сопоставление, казалось бы на первый взгляд, таких несоизмеримых величин. Оно полно глубокого значения. Петр стремится основать город, Евгений – дом. Но ведь город это не только громады дворцов и башен, береговой гранит, адмиралтейская игла, богатые пристани, к которым стремятся корабли со всех концов земли, мосты, которые повисли над водами. Город это прежде всего дома, в которых живут люди. Дом – условие жизни города и высшая цель его. И мечты Евгения о счастье, о доме для Пушкина вовсе не малое, частное, а, напротив, всеобщее, безусловное и первоосновное. И они должны были бы не противостоять, а дополнять, продолжать великие думы Петра. Но дом и город в «Медном всаднике» становятся противоположными, даже исключающими друг друга понятиями – они составляют важнейшую оппозицию поэмы. И скромная мечта Евгения обрести покой в «домишке ветхом», где живут «вдова и дочь, его Параша», оказывается менее осуществимой, чем грандиозные, дерзкие замыслы Петра. Счастье героев разрушено без всякой вины с их стороны: Параша погибла, Евгений сходит с ума, дом снесло наводнением. “Где же дом?» – с ужасом восклицает Евгений. Где же дом? – с ужасом вопрошает поэт, есть ли он, возможен ли он в этом горделиво и пышно вознёсшемся юном граде?

Только в начале поэмы мы видим пушкинского героя в четырёх стенах дома (собственно, это и не дом, а «пустынный уголок», который, как выйдет срок, хозяин отдаст внаймы бедному поэту,- такому же бесприютному скитальцу), а затем только на улицах и площадях Петербурга, ничем не защищённого, открытого всем злым ветрам истории. И в поэме возникает новое сопоставление Евгения и Петра, иное, чем в её начале.

На звере мраморном верхом,

Без шляпы, руки сжав крестом,

Евгений…

Евгений здесь соотнесён не только с Медным всадником (об этом позднее), но и с Петром Вступления. Это подчёркнуто наполеоновским жестом, скрещёнными на груди руками (о связи Наполеона и Петра я уже говорил), местом (согласно преданию, именно здесь стоял Пётр, замышляя основать город). Взоры Евгения обращены в ту самую даль, в которую глядел Петр: «его отчаянные взоры на край один наведены недвижны были». Это, наконец, подчёркнуто пятикратным повторением слова «там». («Вставали волны там и злились, // там буря выла, там носились // обломки… Боже, боже! там…» «забор некрашеный, да ива // и ветхий домик: там оне, // вдова и дочь, его Параша»). Здесь снова звучит главная формула «Медного всадника»: «где прежде, ныне там». Это ещё один важный итог прошедших лет: Евгений видит то, чего не видел Пётр, чего не видел одописец XVIII века, чего не видел сам Пушкин онегинской поры.

Пётр видел великолепный град. Евгений – домишко ветхий; Петра волновали судьбы России, Евгения – судьба отдельного человека; Пётр думал о будущем, Евгений – о настоящем.

Здесь сталкиваются две противоположные, две непримиримые точки зрения. Что Петру судьба Евгения и Параши и вообще малых сих, когда перед ним грандиозная задача основать прекрасный город, создать могучую военную державу («отсель грозить мы будем шведу»), преодолеть вековую русскую отсталость, поставить Россию вровень с другими европейскими державами, а человечество Пётр, по словам Пушкина, презирал ещё более, чем Наполеон.

А что Евгению великолепный город, если в этом городе нет у него дома и «вкруг него вода и больше ничего»? Что ему город, в котором погибла его Параша, «его мечта» и где злые дети будут бросать вслед ему камни, а кучерские плети его стегать? Что ему будущее, когда нет настоящего, «и жизнь ничто как сон пустой,//насмешка неба над землёй»?

Но сопоставление Евгения с Петром этим не ограничивается. Оно возникает и во второй части поэмы. Оглушённый «шумом внутренней тревоги», продолжая слышать «мятежный шум Невы и ветров», Евгений был «ужасных дум безмолвно полон». Впервые Пушкин по отношению к мыслям Евгения прилагает торжественное слово «думы» (раньше: разные размышления; «мечтал» – нечто неопределённое). Это знаменательно. Образ Евгения дан в эволюции. Вначале он думает о самом себе, во время наводнения уже страшится «не за себя», а за другого, но близкого ему человека, теперь мысль его касается общей судьбы, судьбы России и потому встречается, вступает в конфликт с мыслью Петра . Это подчёркнуто стилистическим повтором: «дум великих полн» и «ужасных дум безмолвно полон». Думы Петра великие – они о великом будущем России, думы Евгения ужасны – они об «ужасном дне», об «ужасной поре» русской истории. Петр облекает свои мысли в чеканно построенные фра­зы, Евгений безмолвен. Слишком смутны, слишком ужасны его думы, чтобы быть облечены в слова, но когда мысли его прояс­нятся и слово будет найдено, пусть смутное, пусть неясное,- «ужо тебе», Евгений обратит его уже не к Петру, а к «горделивому истукану», Медному всаднику - заглавному герою поэмы.

«Кумир на бронзовом коне»

Рядом с «возмущённой Невой» и «бедным Евгением» дей­ствующим лицом поэмы является фальконетовский памятник Петра. Он выступает, с одной стороны, как вещь, как элемент архитектурного ансамбля Петербурга, как сотворённая из меди статуя (Медный всадник) и, с другой,- как смысл, как символи­ческий образ, заключающий в себе целую концепцию русской истории. При этом идея, вложенная в памятник Фальконе, и та идея, которую извлекает из памятника Пушкин, друг другу не тождественны.

Свой замысел Фальконе изложил в известном письме к Дидро. В духе века Просвещения скульптор стремится показать в своем герое «личность созидателя, законодателя, благодетеля своей страны». «Мой царь не держит никакого жезла, он прости­рает свою благодетельную руку над объезжаемой страной. Он поднимается на верх скалы, служащей ему пьедесталом, ? это эмблема побеждённых им трудностей. Итак, эта отеческая рука, эта скачка по крутой скале? вот сюжет, данный мне Петром Великим» .

В статуе Фальконе всадник и конь резко противопостав­лены друг другу: стихийное, стремительное движение коня, взле­тевшего на самую вершину скалы, и державная воля всадника, осадившего круто коня, остановившего его бег над самой безд­ной. Но воля всадника и стихийное движение коня не только противоречат друг другу: остановка на самом скаку мотивиро­вана положением коня перед отвесным обрывом. Отсюда возни­кает пластическое единство коня и всадника. Попирая змею - эмблему злобы и коварства, конь как бы выполняет волю всад­ника. Такое художественное решение отвечало исторической концепции Фальконе. В Петре он видел яркое выражение дремлющих сил самой России, которую и должен был олицетворять конь. Дидро писал Фальконе: «Герой и конь в вашей статуе сли­ваются в прекрасного кентавра, человечески мыслящая часть которого составляет своим спокойствием чудесный контраст с животной вздыбленной частью» . Здесь получила выражение и более широкая философская идея - гармонии цивилизации и природы, разума и стихии, центральная для всего века Просвещения.

Подобное понимание исторической роли Петра не было чуждо и Пушкину. («Какая дума на челе!//Какая сила в нём со­крыта!//А в сем коне какой огонь!»). Но в целом его концепция другая. Само название «Медный всадник» заключает в себе оксюморон: неодушевлённый материал (медный) и одушевлён­ный персонаж (всадник), причем «медность» всадника входит как бы в самую концепцию пушкинского образа, приобретает метафорический смысл). Границы живого и неживого в поэме зыбки. Статуя оживает, живой Пётр превращается в «истукана». Оживление статуи происходит не только в больном воображении безумного Евгения. Уже в самом описании памятника и границы между Петром и его изваянием настолько сдвинуты, что трудно сказать, кто возвышается «медною главой»- истукан или сам Пётр.

Он узнал...

И львов, и площадь и Того,

Кто неподвижно возвышался

Во мраке медною главой,

Того, чьей волей роковой

Под морем город основался... (это уже Пётр),

и всё сливается в одно неразложимое целое в следующих строках:

Ужасен он в окрестной мгле!

Какая дума на челе!

Какая сила в нём сокрыта!

Но самое интересное- в том, что это нарушение границ живого и неживого касается не столько статуи, но и человека, «бедного Евгения», ещё в первой части поэмы.

На звере мраморном верхом,

Без шляпы, руки сжав крестом,

Сидел недвижный, страшно бледный

Евгений…

«Зверь мраморный» - такой же оксюморон, как и медный всадник: львы мраморные - как живые («с подъятой лапой как живые, стоят два льва сторожевые»), а живой Евгений как изваяние («И он как будто околдован, как будто к мрамору прикован, сойти не может»).

В контрасте с Евгением, восседающим на мраморном льве, в конце первой части впервые возникает заглавный герой поэмы, «кумир на бронзовом коне».

И, обращён к нему спиною,

В неколебимой вышине,

Над возмущённою Невою

Стоит с простёртою рукою

Кумир на бронзовом коне.

Всадник, оберегающий от наводнения созданный им город, - мотив, часто встречающийся в русской поэзии (у Петрова, Кострова, Шевырёва и других). «Медный всадник» отчасти примыкает к этой традиции. Разбушевавшаяся стихия, кажется, бессильна растревожить «вечный сон Петра». Но в пушкинском образе памятника ощутимы и иные смысловые обертоны: Всадник обращён спиной к Евгению, и его «простёртая рука», по замыслу Фальконе, «благодетельная», «отеческая», никому не служит защитой. Да и сама его недвижность двойственна. Она не только выражение величественного презрения к взбунтовавшейся Неве, уверенности в неколебимости созданного им града («Красуйся, град Петров, и стой неколебимо, как Россия»), но и хладного равнодушия к её жертвам, а может быть, и бессилия перед нею. Именно эту сторону Всадника оттеняет и подчёркивает образ другого всадника - Евгения, прикованного к мраморному льву, но рвущемуся к действию и обречённому на недвижность самой разбушевавшейся стихией («Вкруг него вода и больше ничего»). В контрастном сопоставлении с трагикомической, почти гротескной, жалкой, но глубоко человечной фигурой Евгения, мы с особенной остротой ощущаем бесчеловечность недвижного величия медного истукана.

Новый и наиболее развёрнутый образ фальконетовского монумента возникает во второй части поэмы. Он тот же, что и в конце первой части, и одновременно другой.

И прямо в тёмной вышине

Над ограждённою скалою

Кумир с простёртою рукою

Сидел на бронзовом коне.

Обратим внимание на последние две строчки. По сравнению с первой частью изменилась их синтаксическая структура. Там было: «Стоит с простертою рукою кумир на бронзовом коне» («Кумир на бронзовом коне» не только синтаксическое, ритмическое, но и смысловое целое). Теперь «Кумир» как бы отделяется от коня. Это отделение и даже противопоставление всадника и коня подчёркнуто в поэме и рядом других деталей: конь - гордый, истукан - горделивый; конь - бронзовый, всадник - медный; конь - пламенный, всадник - хладен. (В варианте: «как хладен сей недвижный взгляд, а в сем коне какой огонь!»). Контраст всадника и коня ощутим, наконец, в самой трактовке монумента: конь полон динамики, он скачет («Куда ты скачешь, гордый конь?»), всадник уздой железной над самой бездной поднимает его на дыбы. Вяземский утверждал, что выражение «Россию поднял на дыбы» принадлежит ему: «Моё выражение, сказанное Пушкину, когда мы проходили мимо памятника; я сказал, что этот памятник символический: Пётр Россию скорее поднял на дыбы, чем погнал её вперёд».

Сохранился рисунок поэта, точно воспроизводящий фальконетовский памятник, но без фигуры самого Петра. По мнению А. Эфроса, рисунок связан с первым замыслом «Медного всадника». «С постамента исчезает Петр, но не вместе с конём, как в окончательной редакции, а один, то есть Евгения преследует бронзовая фигура Петра, как мраморная фигура Командора убивает Дон Жуана в “Каменном госте”».

С этой гипотезой трудно согласиться. Рисунок находится в черновиках «Тазита» и датируется 1829 годом, когда вряд ли у Пушкина мог зародиться замысел «Медного всадника». Естественнее предположить другое. Рисунок следует за строками:

В дорогу шествие готово.

И тронулась арба. За ней

Адэхи следуют сурово,

Смиряя молча пыл коней.

Рисунки Пушкина на полях его рукописей открывают тайный ход его мысли, его подспудные ассоциации. Как и адэхи, Всадник смиряет «пыл коня» («А в сем коне какой огонь!»), но конь всё же сбрасывает всадника. Этот мотив встречался у Пушкина ещё в «Борисе Годунове», где всадник символизировал царя, а конь – взбунтовавшийся народ.

Борис: «Всегда народ к смятенью тайно склонен,

Как борзый конь грызёт свои бразды».

Басманов: «Ну что ж, конём спокойно всадник правит».

Борис: «Конь иногда сбивает седока».

Возможность того, что конь собьёт седока, ощутима и в «Медном всаднике», но здесь это грозит опасностью и самому коню, которого «уздой железной» всадник удерживает на самом краю «бездны». После слов «Россию поднял на дыбы» – примечание, отсылающее к стихотворению Мицкевича «памятник Петру Великому, в котором польский поэт в уста самому Пушкину вкладывает следующие строки:

Царь Пётр коня не укротил уздой,

Во весь опор летит скакун литой,

Топча людей куда-то будто рвётся,

Сметает всё, не зная, где предел.

Одним прыжком на край скалы взлетел –

Вот-вот он рухнет вниз и разобьётся.

(пер. В. Левика)

Надо помнить, что синонимом «бездны» для Пушкина была разъяренная стихия.

Есть упоение в бою

И бездны мрачной на краю

И в разъярённом океане

Средь грозных волн и бурной тьмы

И в аравийском урагане

И в дуновении Чумы. (курсив наш)

В «Медном всаднике» возникает перекличка между конём и взбунтовавшейся рекой.

Но торжеством победы полны,

ещё кипели злобно волны,

Как бы под ними тлел огонь,

ещё их пена покрывала,

И тяжело Нева дышала,

Как с битвы прибежавший конь.

(Важна здесь и сама рифма конь-огонь, повторённая в описании памятника). Эта ассоциация вытекает из самой символики поэмы – конь олицетворяет Россию, стихию народной жизни.

Так возникает важнейшая альтернатива «Медного всадника» – стихии и державной воли, «бездны» и «железной узды». Она определяет и самую структуру поэмы, её композицию: первая часть - торжество стихии, вторая – «железной узды» . Но то и другое одинаково враждебная человеку сила, и когда «в порядок прежний всё вошло», в судьбе «бедного Евгения» ничего не переменилось.

Как и в канун «ужасного дня», Петербург во второй части поэмы объят сумраком: «мрачно было», «мрачный вал плескал на пристань», «во мраке», «в тёмной вышине» возвышается медной головою всадник. Капает дождь, уныло воет ветер, но над всем этим мраком царит «железная узда». Она ощутима в «ограждённой скале», над которой теперь не стоит, а «сидит» на бронзовом коне «кумир с простёртою рукою», в том, «как челобитчик у дверей ему не внемлющих судей», «ропща пени», о гладкие ступени плещет мрачный вал; в том, что с уныло воющим ветром ныне «во тьме ночной перекликался часовой».

Это тот же образ «ужасной поры», но ужас исходит теперь не от разбушевавшейся стихии, а от Медного всадника: «Ужасен он в окрестной мгле!». Недаром для самого Евгения «прошлый ужас», гибель Параши, снесённый наводнением дом, и нынешний ужас, воплощённый в неподвижно возвышающемся во мраке Всаднике, - сливаются в одно целое.

Стихия смирилась, но не может смириться человеческая личность. Полный «ужасных дум», оглушённый «шумом внутренней тревоги», Евгений бросает вызов «железной узде», «горделивому истукану», - мощи русской государственности, созданной Петром и воплощённой в монументе, ибо она не только не защитила его, но лишила самих основ человеческого бытия. Бунт Евгения оправдан и необходим. «Ни то, ни сё, ни житель света, ни призрак мёртвый», он в бунте обретает утраченную им реальность и жизнь («по сердцу пламень пробежал, вскипела кровь»). Бунт - единственная форма его человеческого самоутверждения, и в то же время он бессилен – необъятна сила грозного царя. Преследует Евгения не Пётр, а Медный всадник - сам памятник, нечто мертвенное, механическое («как будто грома грохотанье // тяжёло-звонкое скакание // по потрясённой мостовой») - символ отчуждённого бесчеловечного, безликого государства. Хватит ли у Всадника, у «грозного царя» сил справиться с взбунтовавшейся стихией - в этом Пушкин не был уверен, но что у него всегда достанет силы подавить любой личный протест - в этом поэт не сомневался. Он сам почувствовал себя в положении своего героя, когда осмелился однажды подать в отставку, а потом «трухнул», и хорошо знал, что такое «тяжёло-звонкое скаканье по потрясённой мостовой».

Это не значит, что поэт целиком сливается со своим героем. Отличительная черта стиля «Медного всадника» - в отсутствии прямого авторского слова, не преломленного, не взятого в кавычки чужого стиля. Пушкин как бы прячется за различными стилистическими масками (маской одописца XVIII века, собственного стиля онегинской поры, бесстилевого, бытового прозаического слова Евгения), не сливаясь ни с одной из них. Каждая из этих масок, воплощающая особую точку зрения на мир, существует рядом с другими, дополняя, опровергая или корректируя их. В этом отношении знаменательны и примечания, отсылающие к Мицкевичу. Пушкин не просто полемизирует с польским поэтом, как это принято считать, и не солидаризируется с ним, используя примечания в качестве особого шифра, как это утверждают некоторые исследователи , а, думается, привлекает ещё одну точку зрения, вводит ещё один голос в свою полифоническую поэму.

Отмечая эту особенность, свойственную пушкинскому стилю, М.М. Бахтин писал по поводу “Онегина”, что там “почти ни одно слово не является прямым пушкинским словом”, и в то же время “существует языковый (словесно-идеологический) центр». Автор, - утверждает исследователь, - «находится в организационном центре пересечения плоскостей, и различные плоскости отстоят от этого авторского центра» .

Такой авторский смысловой центр нащупать в «Медном всаднике» необычайно трудно. Дело в том, что авторская точка зрения в поэме существует скорее как постановка вопроса, чем как ответ на него. Отсюда и загадочность поэмы. Каждый её образ предельно многозначен, включает в себя множество разных смыслов, иногда противоположных, которые не только дополняют, но порою и исключают друг друга. Поэтому он и воспринимается как вопрос, как загадка. В самом деле, кто такой Всадник, «мощный властелин судьбы» или медный истукан? И что такое «неколебимая высота», с которой он взирает на разбушевавшуюся Неву, - выражение его величия или бессилия перед ней? Бунт Евгения бессилен, но так ли уж он бессилен, если смог он сдвинуть с места монумент и заставить его скакать по пустынным и тёмным улицам Петербурга? Недаром опорные фразы поэмы выражены в форме вопроса: «где же дом», «куда ты скачешь, гордый конь, и где опустишь ты копыта?»

Последний вопрос, важнейший для всей поэмы, не сводится к альтернативе «железной узды» и «бездны». Эта альтернатива - альтернатива «ужасной поры», когда, по словам самого поэта, «отсутствие общего мнения, это равнодушие ко всему, что является долгом, справедливостью и истиной, это циничное презрение к человеческой мысли и достоинству - поистине могут привести к отчаянию» (X, 872-873). Но Россия не исчерпывалась для Пушкина «ужасной порой», даже «петербургским» периодом её истории. В образе летящего вдаль, полного огня коня с могущественным всадником - ощутима вера поэта в таящиеся огромные силы России, гордость её прошлым и вопреки всему надежда на её «особое предназначенье». В том же письме к Чаадаеву Пушкин писал: «Я не хотел бы переменить отечество или иметь другую историю, кроме истории наших предков, такой, как Бог нам её дал».

«Медный всадник» - подведение итогов петровским пре­образованиям, раздумья поэта над будущим России, над за­гадкой её истории.

Поэма проникнута ощущением конца дворянского пе­риода русского освободительного движения, с которым свя­зано, из которого вырастает само пушкинское творчество. Об­раз Евгения символизирует этот конец. Восстание 14 де­кабря - попытка лучшей части дворянства выполнить свое историческое предназначение - быть «1а sauvegarde трудо­любивого класса» - в глазах Пушкина не могла принести никаких практических результатов. Он писал: «Падение по­степенное дворянства: что из того следует? восшествие Екатерины II, 14 декабря и т. д.» (VIII, 148). Теперь «необъ­ятной силе правительства», «железной узде» противостоит личное самосознание отдельного человека и грозная стихия народных мятежей.

«Куда ты скачешь, гордый конь, и где опустишь ты ко­пыта?»

Над этим вопросом, над этой загадкой будет размышлять вся думающая Россия XIX века, давая самые разные, иногда противоположные ответы, но все они так или иначе, как воз­можность, как намёк уже заключены в пушкинском «Медном всаднике».

1833 Петербургская повесть

Предисловие

Происшествие, описанное в сей повести, основано на истине. Подробности наводнения заимствованы из тогдашних журналов. Любопытные могут справиться с известием, составленным В. Н. Берхом.

Вступление

На берегу пустынных волн Стоял он, дум великих полн, И вдаль глядел. Пред ним широко Река неслася; бедный челн По ней стремился одиноко. По мшистым, топким берегам Чернели избы здесь и там, Приют убогого чухонца; И лес, неведомый лучам В тумане спрятанного солнца, Кругом шумел. И думал он: Отсель грозить мы будем шведу, Здесь будет город заложен На зло надменному соседу. Природой здесь нам суждено В Европу прорубить окно, (1) Ногою твердой стать при море. Сюда по новым им волнам Все флаги в гости будут к нам, И запируем на просторе. Прошло сто лет, и юный град, Полнощных стран краса и диво, Из тьмы лесов, из топи блат Вознесся пышно, горделиво; Где прежде финский рыболов, Печальный пасынок природы, Один у низких берегов Бросал в неведомые воды Свой ветхой невод, ныне там По оживленным берегам Громады стройные теснятся Дворцов и башен; корабли Толпой со всех концов земли К богатым пристаням стремятся; В гранит оделася Нева; Мосты повисли над водами; Темно-зелеными садами Ее покрылись острова, И перед младшею столицей Померкла старая Москва, Как перед новою царицей Порфироносная вдова. Люблю тебя, Петра творенье, Люблю твой строгий, стройный вид, Невы державное теченье, Береговой ее гранит, Твоих оград узор чугунный, Твоих задумчивых ночей Прозрачный сумрак, блеск безлунный, Когда я в комнате моей Пишу, читаю без лампады, И ясны спящие громады Пустынных улиц, и светла Адмиралтейская игла, И, не пуская тьму ночную На золотые небеса, Одна заря сменить другую Спешит, дав ночи полчаса (2) . Люблю зимы твоей жестокой Недвижный воздух и мороз, Бег санок вдоль Невы широкой, Девичьи лица ярче роз, И блеск, и шум, и говор балов, А в час пирушки холостой Шипенье пенистых бокалов И пунша пламень голубой. Люблю воинственную живость Потешных Марсовых полей, Пехотных ратей и коней Однообразную красивость, В их стройно зыблемом строю Лоскутья сих знамен победных, Сиянье шапок этих медных, На сквозь простреленных в бою. Люблю, военная столица, Твоей твердыни дым и гром, Когда полнощная царица Дарует сына в царской дом, Или победу над врагом Россия снова торжествует, Или, взломав свой синий лед, Нева к морям его несет И, чуя вешни дни, ликует. Красуйся, град Петров, и стой Неколебимо как Россия, Да умирится же с тобой И побежденная стихия; Вражду и плен старинный свой Пусть волны финские забудут И тщетной злобою не будут Тревожить вечный сон Петра! Была ужасная пора, Об ней свежо воспоминанье... Об ней, друзья мои, для вас Начну свое повествованье. Печален будет мой рассказ.

«Медный всадник» - поэма Александра Пушкина, написанная в Болдине осенью 1833 года. Поэма не была разрешена Николаем I к печати. Её начало Пушкин напечатал в «Бибилиотеке для чтения», 1834, кн. XII, под названием: «Петербург. Отрывок из поэмы» (от начала и кончая стихом «Тревожить вечный сон Петра!», с пропуском зачеркнутых Николаем I четырех стихов, начиная со стиха «И перед младшею столицей»).
Впервые напечатана после смерти Пушкина в «Современнике», т. 5, в 1837 году с цензурными изменениями, внесенными в текст В. А. Жуковским.

Поэма представляет собою одно из самых глубоких, смелых и совершенных в художественном отношении произведений Пушкина. Поэт в нем с небывалой силой и смелостью показывает исторически закономерные противоречия жизни во всей их наготе, не стараясь искусственно сводить концы с концами там, где они не сходятся в самой действительности. В поэме в обобщенной образной форме противопоставлены две силы - государство, олицетворенное в Петре I (а затем в символическом образе ожившего памятника, "Медного всадника"), и человек в его личных, частных интересах и переживаниях. Говоря о Петре I, Пушкин вдохновенными стихами прославлял его "великие думы", его творенье - "град Петров", новую столицу, выстроенную в устье Невы, "под мором", на "мшистых, топких берегах", из соображений военно-стратегических, экономических и для установления культурной связи с Европой. Поэт без всяких оговорок восхваляет великое государственное дело Петра, созданный им прекрасный город - "полнощных стран красу и диво". Но эти государственные соображения Петра оказываются причиной гибели ни в чем не повинного Евгения, простого, обыкновенного человека. Он не герой, но он умеет и хочет трудиться ("...Я молод и здоров, // Трудиться день и ночь готов"). Он смел во время наводнения; "он страшился, бедный, не за себя. // Он не слыхал, как подымался жадный вал, // Ему подошвы подмывая", он "дерзко" плывет по "едва смирившейся" Неве, чтобы узнать о судьбе своей невесты. Несмотря на бедность, Евгению дороже всего "независимость и честь". Он мечтает о простом человеческом счастье: жениться на любимой девушке и скромно жить своим трудом. Наводнение, показанное в поэме как бунт покоренной, завоеванной стихии против Петра, - губит его жизнь: Параша погибает, а он сходит с ума. Петр I, в своих великих государственных заботах, не думал о беззащитных маленьких людях, принужденных жить под угрозой гибели от наводнений.

Трагическая судьба Евгения и глубокое горестное сочувствие ей поэта выражены в "Медном всаднике" с громадной силой и поэтичностью. А в сцене столкновения безумного Евгения с "Медным всадником", его пламенного, мрачного протеста" влобной угрозы "чудотворному строителю" от лица жертв этого строительства, - язык поэта становится таким же высокопатетическим, как в торжественном вступлении к поэме. Заканчивается "Медный всадник" скупым, сдержанным, нарочито прозаическим сообщением о гибели Евгения:

Наводненье Туда, играя, занесло Домишко ветхий... . . . . . . . . . . . Его прошедшею весною Свезли на барке. Был он пуст И весь разрушен. У порога Нашли безумца моего, И тут же хладный труп его Похоронили ради бога. Никакого эпилога, возвращающего нас к первоначальной теме величественного Петербурга, эпилога, примиряющего нас с исторически оправданной трагедией Евгения, Пушкин не дает. Противоречие между полным признанием правоты Петра I, не могущего считаться в своих государственных "великих думах" и делах с интересами отдельного человека, и полным же признанием правоты маленького человека, требующего, чтобы с его интересами считались, - это противоречие остается неразрешенным в поэме. Пушкин был вполне прав, так как это противоречие заключалось не в его мыслях, а в самой жизни; оно было одним из самых острых в процессе исторического развития. Это противоречие между благом государства и счастием отдельной личности - неизбежно, пока существует классовое общество, и исчезнет оно вместе с окончательным его уничтожением.

В художественном отношении "Медный всадник" представляет собою чудо искусства. В предельно ограниченном объеме (в поэме всего 481 стих) заключено множество ярких, живых и высокопоэтическнх картин - см., например, рассыпанные перед читателем во вступлении отдельные образы, из которых составляется цельный величественный образ Петербурга; насыщенное силой и динамикой, из ряда частных картин слагающееся описание наводнения, удивительное по поэтичности и яркости изображение бреда безумного Евгения и многое Другое. Отличает от других пушкинских поэм "Медного всадника" и удивительная гибкость, и разнообразие его стиля, то торжественного и слегка архаизированного, то предельно простого, разговорного, но всегда поэтичного. Особый характер придает поэме применение приемов почти музыкального строения образов: повторение, с некоторыми вариациями, одних и тех же слов и выражений (сторожевые львы над крыльцом дома, образ памятника, "кумира на бронзовом коне"), проведение через всю поэму в разных изменениях одного и того же тематического мотива - дождя и ветра, Невы - в бесчисленных en аспектах и т. п., не говоря уже о прославленной звукописи этой удивительной поэмы.