Содействие межнациональному и межконфессиональному диалогу. Межконфессиональный диалог как фактор гуманизации межрелигиозных и межнациональных отношений. – А «синодальность» – это особенность православных
Межконфессиональный диалог
♦ (ENG interfaith dialogue)
общие дискуссии в экуменических целях, проводимые среди членов различных христианских групп или с представителями нехристианских религий.
Вестминстерский словарь теологических терминов. - М.: "Республика" . Мак-Ким Дональд К. . 2004 .
Смотреть что такое "Межконфессиональный диалог" в других словарях:
Диалог - У этого термина существуют и другие значения, см. Диалог (значения) … Википедия
Христианский межконфессиональный консультативный комитет стран СНГ и Балтии - Христианский межконфессиональный консультативный комитет логотип комитета … Википедия
Межконфессиональный диалог … Вестминстерский словарь теологических терминов
Искусство добра (фонд) - Эта статья предлагается к удалению. Пояснение причин и соответствующее обсуждение вы можете найти на странице Википедия:К удалению/14 октября 2012. Пока процесс обсуждения не завершён, статью можн … Википедия
The Father, the Son, and the Holy Guest Star - «The Father, the Son, and the Holy Guest Star» «Отец, Сын и Святая приглашённая звезда» Эпизод «Симпсонов» … Википедия
Наука и религия - ежемесячный научно популярный журнал, издается с сент. 1959. Был учрежден как массовое издание для пропаганды материализма и свободомыслия. С начала общественно политич. изменений в стране активно участвовал в выработке новой концепции… … Религии народов современной России
Рейтинги самых влиятельных женщин в странах мира - 100 самых влиятельных женщин в мире (The 100 Women Who Run The World) Рейтинг публикуется американским финансово‑экономическим журналом Forbes, начиная с 2004 года. Эксперты присваивают баллы примерно 200 претенденткам, исходя из уровня… … Энциклопедия ньюсмейкеров
- (ББИ св. ап. Андрея) … Википедия
- (ББИ), высшее учебное заведение, открытое в Москве в 1995 г. на базе Общедоступного правосл. ун та, основанного прот. Александром Менем. Среди основателей и попечителей ин та архиереи, священнослужители и миряне РПЦ, правосл. Поместных Церквей,… … Православная энциклопедия
Богородичный центр - Проверить нейтральность. На странице обсуждения должны быть подробности … Википедия
Книги
- Страницы: богословие, культура, образование. Том 17. Выпуск 4 Купить за 70 руб электронная книга
- Страницы: богословие, культура, образование. Том 17. Выпуск 3 , Отсутствует. Академический богословский журнал «Страницы: богословие, культура, образование» стремится преодолеть пропасть, лежащую между богословием и культурой, верой и образованием, церковью и…
Наши действия были нацелены не просто на возрождение культуры народов Казахстана, а на ведение неустанного диалога, выстраивание добрых отношений между всеми этническими и конфессиональными группами нашей страны.
И, в целом, нам удалось укрепить единство казахстанского народа, пронести его сквозь непростые испытания временем. Гражданский мир и согласие в Казахстане - это результат кропотливой работы государства и общества.
Можно с уверенностью сказать, что в процессе диалога мы добились больших успехов:
- в Казахстане утверждены принципы и нормы межконфессиональной толерантности;
- укреплены взаимопонимание и терпимость между различными религиозными объединениями;
- усилено сотрудничество государственных органов, национально-культурных, религиозных и неправительственных объединений в деле продвижения духовных ценностей и культуры диалога с целью обеспечения гражданского мира.
Одним из основных факторов стабильного общественного развития и улучшения благосостояния народа Казахстана является мирный межконфессиональный диалог. Достижение межконфессионального мира является важным условием существования современного казахстанского общества. На наш взгляд, следует обратиться к традиционной культуре народов Казахстана с тем, чтобы дополнить и углубить принцип терпимости. Православие содержит в себе такое скрепляющее начало, как соборность - всеединство, «внутреннее единство «мы». В традиционной культуре казахского народа традиции «глубинного общения» нашли отражение в обрядах, обычаях, в деятельности жырау, акынов. Глубинное общение и принцип толерантности предполагает не только терпимость и уважение, но и приятие, сотрудничество и со-творчество, содержит установку на взаимодействие, которое, в свою очередь, ведет к взаимообогащению. Важной вехой в деле установления духовного согласия является проведение съездов лидеров мировых и традиционных религий- Следует отметить дальновидную политику государственно-конфессиональных отношений, проводимую Президентом Республики Казахстан Н. А. Назарбаевым.
Сегодня диалог и взаимодействие ценностей означает диалог и взаимодействие цивилизаций. Этот подход основан на следующем положении; «Жить - значит участвовать в диалоге: вопрошать, внимать, ответствовать, соглашаться». Диалогический подход включает в себя взаимодействие между равноправными, равнозначными субъектами, каждый из которых представляет собой особую точку зрения на мир и на себя самого, на самостоятельную, полновесную, смысловую и оценивающую позицию. Участники диалога должны характеризоваться открытостью, готовностью к расширению собственной позиции.
На современном этапе глобализации невозможно жить в условиях монологизма, где каждая цивилизация со своим опытом мира, со своей системой ценностей является самоцелью для себя, некой замкнутой монадой. Необходимо ценностным системам выйти в пространство диалога и наметить пути и сферы взаимодействия. Диалогическое пространство является многоуровневым и многоплановым, включающим в себя все виды диалога: от внутреннего микродиалога до большого поля диалога культур, цивилизаций.
Второе десятилетие нашей истории совпало с новым столетием. Столетием, которое столкнулось с небывалым ростом межнациональной и религиозной вражды. Поэтому когда мы говорим, что главным достижением Казахстана является межэтническое согласие, мир и стабильность в нашем общем доме, это не просто известная истина. Это серьезный успех в нестабильном мире. В этом велика роль и заслуга народа Казахстана.
Казахстан - это многоконфессиональное государство, которое имеет ряд специфических особенностей. Среди них можно выделить следующие: уважительное отношение казахского народа к обычаям и верованиям других народов республики; отсутствие религиозного фанатизма; специфика исторического формирования населения Казахстана, особенно в последние сто лет, обусловившая его многонациональную структуру; стремление наций и народностей республики сохранить свою национальную самобытность, придерживаясь традиционной для них религиозной обрядности.
В сложных условиях нам удалось создать универсальную модель взаимоотношений между всеми этническими и конфессиональными группами, проживающими в нашей стране. Эта модель основана на взаимопонимании и терпимости, патриотизме и гражданской ответственности за судьбу страны у представителей всех этносов, живущих на древней земле казахов. Наш опыт получил признание на самом высоком международном уровне. Он является воплощением на практике формулы гражданского мира в многонациональном обществе. Жить в современном мире - значит быть открытым и терпимым к другим народам, культурам и религиям. Обеспечение единства многонационального народа Казахстана для нас не только достижение прошлого и настоящего, но и задача будущего.
Новая ситуация требует признания факта, что все культуры, религии имеют право на существование, что не должна проводиться линия собственной исключительности. Основное внимание должно быть обращено не на разъединяющие различия, а на начала нас объединяющие.
Толерантность и диалог необходимы также для создания новых взаимоотношений, которые приведут к расширению сотрудничества, в котором так нуждаются как сами культуры, так и мир в целом перед лицом вызовов современности, чтобы созидать «цивилизацию любви». Весь этот процесс возможен благодаря тому, что диалог все более осознается в качестве основополагающей духовной ценности. Ценности духовной свободы, независимости, открытости, терпимости друг к другу, взаимоуважения, соучастия, дружбы и любви - концентрируются и в своей полноте наиболее адекватно воплощаются в «идеологии» диалога.
От редакции. Выдающийся православный богослов ХХ столетия В. Н. Лосский, объясняя своим современникам, недооценивающим значение, как им казалось, “отвлеченных” догматов для “практической” жизни христианства, нашел точнейшие слова для выяснения действительного значения догматического предания.
“Вся сложная борьба за догматы, которую в течение столетий вела Церковь, представляется нам, если посмотреть на нее с чисто духовной точки зрения, прежде всего неустанной заботой Церкви в каждой исторической эпохе обеспечить христианам возможность достижения полноты мистического соединения с Богом. И действительно, Церковь борется против гностиков для того, чтобы защитить саму идею обожения как вселенского завершения: «Бог стал человеком для того, чтобы человек мог стать богом». Она утверждает догмат Единосущной Троицы против ариан, ибо именно Слово, Логос открывает нам путь к единению с Божеством, и если воплотившееся Слово не той же сущности, что Отец, если Оно - не истинный Бог, то наше обожение невозможно. Церковь осуждает учение несториан, чтобы сокрушить средостение, которым в Самом Христе хотели отделить человека от Бога. Она восстает против учения Аполлинария и монофизитов, чтобы показать: поскольку истинная природа человека во всей ее полноте была взята на Себя Словом, постольку наша природа во всей ее целостности должна войти в единение с Богом. Она борется с монофелитами, ибо вне соединения двух воль во Христе - воли Божественной и воли человеческой, невозможно человеку достигнуть обожения: «Бог создал человека Своей единой волею, но Он не может спасти его без содействия воли человеческой». Церковь торжествует в борьбе за иконопочитание, утверждая возможность выражать божественные реальности в материи как символ и залог нашего обожения. В вопросах, последовательно возникающих в дальнейшем - о Святом Духе, о благодати, о самой Церкви - догматический вопрос, поставленный нашим временем, - главной заботой Церкви и залогом ее борьбы всегда являются утверждение и указание возможности, модуса и способов единения человека с Богом” .
В применении к настоящему времени эти слова, написанные чуть более полустолетия назад, нуждаются лишь в одном дополнении: появился - и приобретает все большую актуальность - еще один “догматический вопрос, поставленный нашим временем” - вопрос о соотношении христианства с другими религиями и о его месте в инорелигиозном мире. Догматическим он является - как раз по перфектному определению В. Н. Лосского - именно потому, что с ним связано “указание возможности, модуса и способов единения человека с Богом”. Парафразируя конструкции русского богослова, можно без оговорок сказать, что если сказанное Самим Христом Я есмь путь и истина и жизнь; никто не приходит к Отцу, как только через Меня (Ин 14:6), уточненное апостолом Павлом: Ибо един Бог, един и посредник между Богом и человеками, человек Христос Иисус (1 Тим 2:5) и подтвержденное апостолом Петром: ибо нет другого имени под небом, данного человекам, которым надлежало бы нам спастись (Деян 4:12) не содержит абсолютной истины, то наше обожение невозможно. Ибо возможно оно единственно по указанной уже причине: если Тот, Кто вочеловечился, есть сказавший о Себе: Слушай, Израиль: Господь, Бог наш, Господь един есть… да не будет у тебя других богов перед лицем Моим (Втор 6:4; 5:7). Именно единость и незаменимость христианского Бога является объектом беспрецедентных по своей масштабности покушений сегодняшних учений. Учения эти отличаются от всех перечисленных выше ересей прошлого тем, что их авторы, в отличие от прошлых ересиархов, уже не просто перетолковывают Писание и Предание, но на деле просто отрицают их или рассматривают лишь как обычные исторические источники, для современной духовности уже не актуальные; уже не просто искажают “догматический образ” Христа, но приравнивают Его к “пророкам” других религий на правах одной из призм, через которые можно увидеть отблески безразличного и ко злу, и к добру Абсолюта; уже не просто приспосабливают к своим нуждам Откровение, но рассматривают его лишь как один из многочисленных модусов отражения в человеческой культуре единой безличностной Реальности. Вместе с тем нынешние бесчисленные противники “Христа как Бога” практически воспроизводят в своих построениях элементы всех основных лжеучений прошлого, начиная с самых ранних - гностицизма и арианства, нередко и прямо выражая сожаление об их поражении в истории христианской Церкви.
“Альфа и Омега” начинает серию публикаций об этих новейших учениях с рассмотрения некоторых аспектов той основной организационной формы, в которую они преимущественно отливаются и которая получила очень популярное название межрелигиозного диалога
. Дальнейшие публикации будут посвящены отдельным теоретикам и вдохновителям этого “диалога религий”.
Иисус Христос вчера и сегодня и во веки Тот же.
Учениями различными и чуждыми не увлекайтесь;
ибо хорошо благодатью укреплять сердца,
а не яствами, от которых не получили пользы
занимающиеся ими.
1. Пока еще религиозный диалог у нас не прижился. По крайней мере один случай несостоявшегося диалога совсем хорошо известен автору этих строк потому, что он сам отказался в нем участвовать. А именно, когда ему предложили вступить в дискуссию с кришнаитами, он отклонил это предложение по двум соображениям. Во-первых, эта встреча могла бы создать ложное для общественного мнения представление о том, что в стране начались доселе неначатые контакты двух мировых религий - христианства и “ведического индуизма”, - ложное потому, что несмотря на все свои старания представлять в России (и не только в России) изначальный индуизм и обращать в него “туземцев”, кришнаиты могут представлять его никак не больше, чем “Дети Бога” или “Церковь Христа” реальное христианство, а быть “обращенным в ведический индуизм”, в коем можно было в свое время только родиться, есть не меньшая семантическая нелепость, чем, например, “стать прирожденным брахманом” или потомком риши Васиштхи для того, кто таковым изначально не был . Во-вторых, мне показалось, что учителя бритоголовых юношей, хором поющих на Арбате, Красной площади и в любых других местах и радостно переживающих свое “обращение в ведический индуизм”, вряд ли могут быть партнерами для сколько-нибудь серьезного “религиеведческого” разговора, и это предположение впоследствии подтвердилось .
Приведенный пример несостоявшегося межрелигиозного диалога подтверждает то общее положение, что пока еще в нашей стране эти диалоги реальностью не стали. Правда, и в советский период и в послесоветский имели место встречи, “консультации”, взаимообращения друг к другу официальных представителей различных религий (например, в связи с представительствами ОВЦС на ассамблеях азиатской буддийской конференции за мир и т. п. ), но они просто носили настолько выраженный секуляризованный и ангажированный характер, что принять их за “диалог религий” в собственном смысле было довольно трудно. Это, однако, не означает, что “диалог религий” и в будущем у нас реальностью не станет. Под будущим можно понимать и ближайшее будущее. В самом деле, имеется несколько по крайней мере факторов, будущим диалогам этого типа способствующих.
Прежде всего это “исламский фактор”, который становится для российской политики все более актуальным, после чеченской войны в особенности. Этот фактор вполне доказал свои большие возможности в качестве источника дезинтеграции Российской Федерации уже в настоящем, а в связи с возрастающей поддержкой зарубежным исламом российских мусульман значительно усилит свой “дезинтеграционный” потенциал в недалеком уже будущем. В этой связи более чем вероятно, что российские политики в качестве противодействия этому процессу дезинтеграции попытаются использовать среди прочих средств и определенные формы христианско-исламского диалога, целью которого может быть попытка “смягчения” разномыслия этих религий и акцентировка их “общих знаменателей” (другой вопрос, принесет ли эта гипотетическая попытка искомые гипотетические результаты, но в том, что она может быть предпринята, сомневаться трудно). Но инициатива организации межрелигиозных диалогов может исходить и от тех противоположно направленных политико-идеологических сил, которые как раз не устраивает возможность интеграции, поскольку они видят в ней возрождение “тоталитарной империи”, а исторически приоритетное положение в России Православной Церкви их также не устраивает, поскольку она может по данной системе расчетов принять на себя функции “идеологии тоталитаризма и национализма” (среди таких противников православия имеются и сами православные священнослужители, из коих некоторым несимпатично даже само слово православие
, и они предпочитают ему “христианство с человеческим лицом”). Очевидно, что здесь также возможен интерес к межрелигиозному диалогу, который доказывал бы равенство всех религий и несостоятельность претензий православия на какие-либо приоритеты в сравнении с любыми, пусть даже самыми сомнительными, инорелигиозными миссионерскими образованиями, которые уже сейчас находят неизменную поддержку у либеральной журналистики . Третьим “фактором” заинтересованности в межрелигиозных диалогах может быть активно возрождающаяся российская теософия, а также неотеософия (в виде, например, рериховской): подобные диалоги могут быть призваны подтвердить основной теософский “догмат”, согласно которому различия всех частных религий по существу призрачны на фоне их интегрального единства в виде общечеловеческой Религии (положения коей и выражены в теософских и “агнийогических” писаниях). Четвертый “фактор” может быть прямо противоположен третьему (как второй был противоположным первому), а именно, те православные апологеты, коих легко спровоцируют на диалог те же теософы, а также отечественные (вроде местных кришнаитов) и заезжие инорелигиозные миссионеры, коим этот диалог с главенствующей пока еще в России Церковью важен для их самоутверждения. Но главным “фактором” будет пятый - то обстоятельство, что “диалог религий” стал веянием времени, тем, что называется Zeitgeist и уже по крайней мере три десятилетия занимает значительное положение в религиозной жизни всего “мирового сообщества”. Начнем с его основных хронологических вех.
2. Межрелигиозный диалог всегда связан с немалым риском и очевидными неудобствами. С риском потому, что его исход малопредсказуем, ибо в значительной степени связан с умением показать свою компетентность в религии соперника, с успешностью аргументации и средств убеждения перед лицом оппонента, также стремящегося к победе любой ценой, и с неизвестностью реакции на диспут той внешней аудитории, которую обе стороны пытаются “завоевать”. С неудобствами потому, что в ходе диалога неизбежна необходимость раскрывать “свое”, которое является в своем существе делом личной веры и “логики сердца” (по выражению Паскаля), а не логики формальной или диалектической, перед внешней аудиторией, для которой это “свое” пока что является “чужим”, и перед оппонентом, для которого оно является уже заранее “враждебным”. Поэтому неудивительно, что христиане шли на межрелигиозный диалог во многих случаях под воздействием внешних обстоятельств (и именно в таких случаях он оказывался успешным), видя в них действия промысла Божия ради обращения инорелигиозного мира.
Один из наиболее известных примеров - поездка св. Кирилла Философа в 858 г. в Хазарию в ответ на просьбу хазарского кагана к императору Михаилу III о направлении в его страну компетентного богослова в ситуации соперничества иудейских и мусульманских миссионеров в его владениях. Св. Кирилл, специально изучивший еврейский язык для общения с иудеями, уверенно ответил на все основные их возражения христианам: связанные с возможностью Боговоплощения, “нелегитимной” новизной Нового Завета, обязательностью обрезания, мнимыми сходствами иконопочитания с идолопоклонством, нуждой в ожидании нового мессии и т. д., опираясь и на логическую аргументацию, и на подробнейшее знание ветхозаветных (прежде всего пророческих) писаний. На основании тех же текстов, авторитетных и для мусульман, св. Кирилл указал на несоответствие этим текстам исламских претензий на пророческую харизму Магомета. В результате этих богословских прений до двухсот хазар приняли крещение, а св. Кирилл изложил свою полемику с оппонентами, согласно его “пространному житию”, в специальном сочинении, впоследствии переведенном на славянский св. Мефодием .
Межрелигиозный диалог последнего столетия отличается от изложенного принципиально. Христиане вовсе не вовлекаются в него внешними обстоятельствами, но сами эти обстоятельства создают, облекая их в специальные организационные формы. Другое отличие этого диалога от “классического” состоит в том, что целью его христианских участников является не столько обращение иноверцев в свою веру, сколько собственная адаптация к инорелигиозному сознанию. Разумеется, указанным религиозным установкам соответствуют и результаты подобного диалога, весьма несходные, как можно будет убедиться ниже, с результатами диалога “классического”.
Специалисты по этому современному межрелигиозному диалогу обоснованно связывают его начало с организованным по инициативе сведенборгианцев и либеральных протестантов в 1893 г. Всемирным парламентом религий в Чикаго, среди участников которого оказались и два восточных миссионера - от дзен-буддизма Шаке Соэн и от веданты Свами Вивекананда. Оба сразу нашли отклик в аудитории (уже достаточно подготовленной к рецепции новых религиозных ценностей Теософским обществом Е. Блаватской и Г. Олкотта) , а второй из них сразу предложил ей оптимальную платформу диалога: все религии одинаково ценны на пути к Реальному, но веданта является таковым Путем в собственном смысле, особенно для современного человека, так как ее отождествление “я” с Абсолютом освобождает индивида от чувства зависимости от сверхъестественных сил и (что особенно важно) от понятия греха, а потому и больше соответствует научной картине мира. Некоторые ортодоксальные евангелисты отнеслись к подобной “научной картине мира” и религиеведению, по которому все религии равны, но одна из них еще “равнее”, с законным недоверием, но семена нового, “диалогического” сознания были посеяны, и уже спустя несколько лет в Америке были созданы первые ведантийские общества (общества дзен-буддийские были созданы позже). В 1901–1903 гг. действовал Международный совет унитарианских мыслителей и деятелей: наиболее “размытая” из всех американских деноминаций секта унитариев (ее основной “догмат” - отрицание божественного триединства - с трудом позволяет определить ее в качестве христианской) акцентировала преобладание “универсальных элементов” во всех религиях и необходимость совместной работы их представителей “ради нравственного подъема мира”. В 1921 г. известный теолог Р. Отто организовал Религиозный союз человечества с целью смягчения напряженности в международных отношениях посредством сближения верующих различных религий. Более долговечным оказался, однако, учрежденный в 1928 г. Международный миссионерский совет христиан и индуистов. Его идеология была обстоятельно изложена в двух “манифестах”: “Переосмысляя миссии” У. Хокинга (1932) и “Запад и Восток в религии” известнейшего политического деятеля и неоиндуиста С. Радхакришнана (1933). Платформа для диалога практически не отличалась от предложенной Вивеканандой, но некоторые новые акценты все же были расставлены: сравнительное изучение религий демонстрирует несостоятельность их претензий на исключительность, но за всеми ними как за “эмпирическими формами” скрывается “та же интенция, то же стремление, та же вера” . Параллельно в 1930-е годы начала работать “оксфордская группа”, обозначившая себя “Моральным перевооружением человечества” и привлекшая наряду с христианами представителей нехристианских религий. Однако ее достижения были скромными в сравнении с упомянутым Миссионерским советом, который сформулировал в Мадрасе (1938) всеобщий modus vivendi в качестве середины между двумя крайностями: “теологическим империализмом”, предполагающим единственность истинного Откровения, и синкретизмом, предполагающим отсутствие реальных различий между многими “откровениями”.
Успех “диалога религий” в послевоенную эпоху религиеведы видят в единстве нескольких факторов: расширение контактов между христианами и не-христианами, кризис мировой колониальной системы (обусловливавшей неравноправие и в межрелигиозных отношениях), возрождение восточных религий, а также “внутренние процессы” в христианстве, прежде всего в виде широкого отвержения (глубинного или, по крайней мере, декларативного) “авторитарного основания религии” в любом его виде. Ф. Хейлер (богослов из Марбурга), участник международной религиозной конференции 1958 г. в Токио, выразил надежду на то, что “наступит новая эра в истории человечества, когда религии придут к подлинной толерантности и сотрудничеству ради человечества. Готовить стези этой веры - одна из лучших надежд, связанных с научным изучением религии” . В 1960 г. эта мечта начала материализовываться, когда по инициативе “простой американки” Джудит Холлистер была основана международная организация “Храм понимания”, поддержанная одновременно далай-ламой, Иоанном XXIII, американским католиком Томасом Мертоном, Джавахарлалом Неру и Альбертом Швейцером. «Храм понимания» стал одним из учредителей Глобального форума духовных и парламентских лидеров за выживание человечества и впоследствии организовал Североамериканскую международную ассоциацию, объединившую 125 межрелигиозных групп США и Канады, а также проведение конференций “межрелигиозных сетей” в Латинской Америке и на Ближнем Востоке .
Начиная с 1960-х годов само слово “диалог” в связи с межрелигиозными отношениями входит в моду среди либерального крыла католиков и протестантов, а также среди христиан третьего мира. Правда, консервативные религиозные круги этот термин не приняли, поскольку в нем религии как бы уравниваются или, по крайней мере, недостаточно эксплицируются приоритеты христианства. Однако в прениях по поводу данного термина существенный перевес либералам над консерваторами был обеспечен документами II Ватиканского собора (1962–1965), в которых термин получил однозначную легитимизацию. В декларации “Об отношении Церкви к нехристианским религиям” и в ряде других официальных текстов указывалось, что церковь увещевает “своих чад <…> через диалог и сотрудничество с последователями других религий” признавать и хранить духовные и нравственные ценности инорелигиозных культур, а также - что христиане “могут познать посредством искреннего и терпеливого диалога, какие сокровища милостивый Бог распределил среди народов земли” (ср. Nostra aetate 2; Ad gentes 2.11).
Начиная с 1970 г. в “диалог религий” активно включается Всемирный Совет Церквей под председательством доктора Юджина Блейка. В этом году он проводит конференцию в Ливане с участием представителей христианства, ислама, индуизма и буддизма. Руководство Совета обратилось к участникам конференции “Храма взаимопонимания”; в обращении главы всех религий призывались к объединению. Центральный комитет Совета на заседании в Аддис-Абебе в январе 1971 г. предложил конкретизировать межрелигиозный диалог в виде организации двусторонних дискуссий по конкретным вопросам. В 1972 г. в рамках этого проекта состоялась встреча 40 представителей христиан и мусульман.
Участие православных представителей в “диалоге религий” скромнее, чем других основных христианских конфессий, но оно также осуществляется - в рамках Всемирного Совета Церквей и в виде отдельных двусторонних контактов. Так, митрополит Гор Ливанских (Православной Церкви в Антиохии) Георгий Ходр на упомянутом заседании в Аддис-Абебе призывал христиан обогатить себя наследием универсального религиозного опыта и предложил свое обоснование диалога в виде предположения, что “то, что воспринимается как свет, когда благодать сходит на брамина, буддиста и мусульманина, читающих свои священные писания - это и есть Христос” . Тем же годом датируется членство в “Храме понимания” некоторых греческих иерархов. В 1972 г. произошла и первая двусторонняя встреча: представители Греческого епископата Северной и Южной Америки в ходе двухнедельных консультаций вели диалог с иудеями по поводу возможно более “современного” прочтения православных литургических текстов .
1960-е-1970-е годы были рассмотрены столь подробно потому, что они были “формационной эпохой” межрелигиозного диалога. Именно тогда были прочерчены и основные его формы - совместные конференции представителей основных мировых религий и двусторонние “консультации” отдельных участников “форума религий” - и основные движущие силы в виде Всемирного Совета Церквей, католического аджорнаменто и внеконфессиональных организаций типа “Храма понимания” с его “проектами создания всемирного сообщества религий”. Современный этап является практически лишь раскрытием и развитием этих вполне уже сформировавшихся тенденций. Можно отметить поэтому лишь два момента эволюции этого уже сложившегося религиозного движения. В “диалоге религий” различаются встречи религий, считающихся мировыми: христианства, иудаизма, ислама, индуизма и буддизма и трех первых - религий монотеистических. Так, в 1989 г. появилась книга “Три веры - один Бог. Иудейско-христианско-мусульманская встреча”, воспроизводящая материалы “триалога”, организованного одним из “монополистов” современного религиеведения Джоном Хиком (Клэрмонт, Калифорния), автором и издателем более трех десятков книг по проблемам религии и “спонсором” целых издательских серий. В ходе “триалога” представители трех религий выступали содокладчиками друг друга по проблемам понимания Бога, человека и мира, поэтому он вполне удачно имитировал академические прения, а его материалы могли вполне удовлетворить самого элитарного читателя . На более эзотерическом уровне “диалог религий” трансформируется в целую “религию диалога”, в которой мифу о едином Боге разных религий соответствует свой “экуменический” ритуал, выражающийся в том, что участники этих “диалогических мистерий” одновременно молятся на своих языках своим богам параллельно (инфернальная пародия на Пятидесятницу). В 1986 г. уже на первой встрече религий за мир во всем мире в Ассизи, организованной Ватиканом, различным религиям предоставлялись католические храмы. В одном из них на престоле был водружен идол Будды. “Литургическая” часть в этом новом культе следует, как правило, за “теологической» - дебатами на предмет взаимопонимания или, другими словами, диалогом по поводу самого диалога.
3. Такова внешняя, хронологическая канва “диалога религий”, который, как можно было убедиться, привел к становлению новой религиозной реальности в виде “религии диалога”. Но какие же собственно задачи ставили и ставят перед собой его участники? Авторитетнейший специалист по “диалогу религий” Э. Дж. Шарп различает четыре основных его типа . Первый - это “дискурсивный диалог”. По его определению, “для тех, кто полагает, что человеческий разум компетентен в том, чтобы вести индивидов к пониманию истины, соответствующая деятельность, которая раньше называлась «диалектика» или «дебаты», будучи трансформированной в термины диалога, может быть охарактеризована в качестве «дискурсивного диалога»” . Иными словами, речь идет о попытке в диалоге с представителями других религий выявить теоретические сходства и различия разных религиозных мировоззрений (их основные “догматы”) с целью выяснения того, что можно назвать “общим знаменателем” всех религий. Шарп считает, что этот тип диалога не является особо перспективным. Во-первых, в наше время религиозно мыслящие люди все меньше доверяют разуму, считая, что “верования” или “интеллектуальные концептуализации” веры имеют значительно меньшую ценность в сравнении с живым религиозным опытом (мы бы обратили внимание на то обстоятельство, что один из влиятельнейших современных религиеведов У. К. Смит выражает этот “дух времени” в положении, согласно которому все религии относительно истинны или ложны в своих “концепциях” и безусловно истинны в их “практике”) . Во-вторых, участник диалога, хочет он того или нет, ищет “общие знаменатели” в понятийной сетке именно своей традиции, что препятствует достижению собственно “диалогических” целей.
Второй тип диалога Шарп характеризует как “человеческий диалог”. Здесь подразумевается задача - видеть в представителе другой религии не носителя определенных “верований” и “концепций”, но просто человека как он есть, и понимать его так же, как участник диалога понимает себя (вне своей конфессиональной идентификации). С этой позиции выступили К. М. Роджерс и уже упомянутый Смит. Шарп отмечает высокую гуманитарную ценность подобного подхода к диалогу и его явный благородный “идеализм”, но справедливо сомневается в том, что диалог подобной ориентации является именно религиозным (поскольку для “понимания” собеседника мы должны как раз абстрагироваться от его “верований” и “концепций”). Кроме того, он выражает сомнения и в том, что саму личность собеседника можно вполне “отделить” от его религиозного бэкграунда и соответствующего менталитета .
Третья разновидность - “секулярный диалог”, в котором люди разных религий встречаются ради обсуждения и решения общечеловеческих проблем или, говоря языком Дж. Сингха (Христианский институт по изучению религий в Бангалоре), “общей борьбы человечества за пищу, достоинство и справедливость” . Помимо него сторонниками этого диалога являются, например, американский специалист по диалогу Р. Тайлор и датчанин К. Бааге: последний считает даже, что конфессиональная принадлежность является препятствием для совместного решения общечеловеческих задач, а потому оптимальными участниками диалога являются “те, кто оставил организованную церковь или стоит поодаль от нее” . Шарп считает, что третий тип диалога является по существу близким ко второму и что к нему применимы те же претензии, что и к предшествующему: во-первых, непонятно, что в таком диалоге собственно религиозного, во-вторых, очевидно, что даже самые светские христианин и ведантист смотрят на мирские проблемы этого мира все же неодинаково, и потому прийти здесь к полному консенсусу, минуя то, что соответствует “дискурсивному диалогу” (о нем см. выше), не удастся .
Четвертый тип - “внутренний диалог”: “его локусом является мистическая, созерцательная традиция, а его сторонники, как правило, те, кто в этой традиции уже укоренен” . Среди сторонников этого диалога выделялись Д. Гриффитc и известный индийский католик о. А. Ле Со (Свами Абхишиктананда). Этот диалог более перспективен, чем другие, поскольку общепринятым убеждением все более становится то, что Бог открывает Себя в каждой религиозной традиции и что сущность религиозности лежит в мистическом опыте переживания единства индивида с Абсолютным. “Общим знаменателем” всех религий является с этой точки зрения “негативная теология”, которая уже давно мыслится как “скорее некая духовная дисциплина, чем интеллектуальное упражнение”, как это было сформулировано на Бомбейской консультации по теологии в рамках индуистско-христианского диалога (1969 г.). Тут можно найти общие точки, например, христианского мистицизма и адвайта-веданты, но проблема остается и здесь, так как, по основательному мнению Шарпа, христианство не исчерпывается мистицизмом, а индуизм - адвайтой . В целом же Шарп останавливается на мнении, что и в понимании семантики “диалога религий” и в осмыслении его задач царят неопределенность и неясность. Пессимистически он оценивает и саму “практику” диалога, которая выражается в том, что предметом дискуссий является сам “диалог” и его актуальность - в гораздо большей степени, чем конкретные проблемы, предназначенные для “диалогических решений”. Будущее диалога зависит поэтому, по его мнению, от того, насколько его участники смогут прийти к консенсусу и к реальному диалогу помимо “диалога о диалоге” .
Критический анализ задач межрелигиозного диалога его наиболее авторитетным исследователем приводит, как кажется, к еще более пессимистическим выводам относительно самого его смысла, чем те, на которые решился Шарп. В самом деле, “гуманитарный” и “секулярный” диалоги фактически выпадают из определения “религиозного диалога” как такового. Диалоги же “дискурсивный” и “внутренний” призваны решать задачи, которые по существу являются проблемами вполне теоретического религиеведения, то есть объективного, научного изучения религиозных мировоззрений по соответствующим первоисточникам, коему встречи самих носителей этих мировоззрений, преследующих, как правило, апологетические цели, могут не столько способствовать, сколько мешать. Единственное уточнение может быть связано разве что с тем, что модный в последнее время отрыв мистики от “доктринальной структуры” религии является совершенно нелегитимным: и византийские паламиты, и немецкие средневековые мистики были в одинаковой степени мистиками и следовали “созерцательной дисциплине”, но эта “созерцательная дисциплина” в обоих случаях опиралась на отнюдь не одинаковые способы постижения и Бога, и мистической встречи с Ним человека. Равным образом при наличии в различных “развитых религиях” апофатической, “негативной” теологии апофатизм христианский принципиально отличается от апофатизма ведантистов или мадхьямиков , ибо Абсолют личностный и Абсолют безличностный существенно различны в самих модусах их непознаваемости.
В итоге получается, что диалоги одной группы не являются религиозными, задачи диалогов другой группы разрешимы и вполне недиалогическими средствами, а все диалоги вместе имеют предметом своим сам диалог, а не то, что может в ходе его выясняться (что, однако, не мешает им быть одной из сил, направляющих современный религиозный синкретизм) . Из этих посылок следует явное заключение, что существующие межрелигиозные диалоги смысла как такового не имеют. На этом можно было бы и поставить точку, если бы эти диалоги имели только эксплицитно выраженное назначение (межрелигиозное взаимопонимание), но не имели бы некоей имплицитной сверхзадачи, которую не учитывает Шарп. Не учитывает же он ее потому, что она присутствует и у организаторов диалога и у их участников скорее в виде “фрейдистских проговорок”, чем в отчетливых формулировках. Эти “проговорки” слышатся в тех случаях, когда теоретики диалога рассуждают о его значении для гипотетической “религии будущего”.
4. “Религия будущего” мыслится по-разному, но основные контуры этого идеала, в котором должно обнаружиться нечто вроде “нового откровения” (популярнейший термин сегодняшнего “суперэкуменизма”) у большинства авторов все-таки сходятся. “Религия будущего” - это прежде всего взаимная открытость различных религий по отношению друг к другу и их “взаимообогащение”, которое, однако, не должно вести к синкретизму, слиянию, потере идентичности. Имеются, правда, разногласия в связи с тем, будут ли участвовать в этом процессе “соединения без слияния” прежде всего теистические религии (иудаизм, христианство, ислам), к коим после могут присоединиться полутеистические (вроде индуизма), а потом и нетеистические (вроде буддизма), или данный процесс может охватить все эти религии сразу благодаря более расширенному пониманию Божества, чем то, которое сейчас предполагается в теистическом сознании. К сторонникам первой модели создания “религии будущего” принадлежат некоторые “теоцентристы” вроде Р. Панникара , второй - например, известный американский религиевед Г. Ковард, которому мышление “суперэкуменических теистов” кажется неоправданно консервативным . Однако никому из них не удалось пока что вербализовать тот способ, при котором “перекрестное оплодотворение” религий (Ковард) или их “взаимное оплодотворение” (Панникар) не нарушит “непорочной” неприкосновенности участвующих в нем сторон. И это действительно сложно, так как они желают совмещения того, что взаимоисключается.
Если бы строители “религии будущего” были немножко больше знакомы с текстами восточных религий - тех самых религий, с которыми должны “взаимообогащаться” религии теистические (неосведомленность помогает во всем, в синтезе религий в особенности), то они нашли бы там некоторые свои прототипы. А именно, в нескольких суттах палийской Дигха-никаи, например, в “Поттхапада-сутте” и в “Тевиджджа-сутте” Будда использует два сравнения для тех, кто рассуждает о духовных реальностях, находящихся за границами их опыта и разумения. Он сравнивает их с человеком, который утверждает, что любит и желает самую красивую женщину своей страны, но не может ничего ответить, когда его спрашивают о ней, какой она варны, из какого рода, какого цвета кожи, как она вообще выглядит и какое у нее имя. Согласно другому сравнению, эти люди напоминают ему человека, который решил пристроить лестницу к балкону несуществующего дома, и когда его спрашивают, выходит ли дом на север, юг, запад или восток и каких он размеров, тот, естественно, на эти вопросы ответить не может . “Религия будущего”, проповедуемая “суперэкуменистами” - точно такая же химера, как совершенно незнакомая, но горячо любимая женщина или лестница к балкону несуществующего дома. Но она еще более ирреальна, чем эти фантомные объекты, потому что за незнакомой женщиной все же скрывается образ женщины, а за непостроенным домом - дома, тогда как “неприкосновенность при взаимооплодотворении” есть логическое противоречие, примерно такое же, как круглый квадрат, или, по-индийски, сын бесплодной женщины, а потому эта религия обладает меньшей реальностью, чем, скажем, золотая гора или ныне правящий король Франции .
По поводу грезящих о любимой незнакомке и строящих лестницу к балкону несуществующего дома в названных текстах ставился риторический вопрос типа: “Как тебе кажется, Поттхапада! не превращается ли все сказанное этими людьми в бессмысленную болтовню?” . Точно так же можно определить рассуждения о возможности для “взаимообогащающихся” религий сохранить свою “непорочность”. Однако здесь имеются свои нюансы: из всех религий, участвующих в этом процессе уже в настоящее время, в наибольшей степени подвергается деформации христианство - видимо, потому, что “неприкосновенность” для него более значима, чем для других партнеров по “религии диалога”.
Обратимся к некоторым фактам новейшей истории “религии будущего”, помимо ставших уже совершенно регулярными межрелигиозных встреч и молитв, организуемых Всемирным Советом Церквей. В 1993 г. отмечалось столетие Парламента религий в Чикаго (см. первую часть статьи), ставшее, по выражению некоторых учредителей данного юбилея, “праздником религиозного разнообразия”. В этой в известном смысле беспрецедентной манифестации “всемирного единства религий” приняли участие 6 тысяч представителей 250 религий. Юбилейная конференция, состоявшаяся на сей раз при участии не только протестантов, но и некоторых представителей высшего католического и православного клира, была “освящена” жрецами американских индейцев, а один из ее кульминационных пунктов составили выступления жриц Исиды и других представительниц женского священства. Завершилась конференция общим молитвенным собранием всех представителей “религиозного разнообразия”. Другой праздник “религиозной весны” был отпразднован в 1994 г. на конференции Национального совета церквей Австралии. Наиболее экзотические события происходили в католическом храме святого Христофора в Канберре: после того как его алтарь был “освящен” местными языческими жрецами, вход с евангелием из него совершила “единоверная” им аборигенка, а впоследствии монахи разных религий, начиная с католических орденов, прошли через “очистительный” языческий дым. Наконец, начиная с 1986 г. Ватикан проводит ежегодную встречу религий, первая из которых состоялась в Ассизи. Если в первой встрече участвовало 150 представителей от 12 религий, то в 1993 г. в Милане - уже 300 от 42. Участники встречи, молившиеся один за другим перед микрофоном на трибуне (завершили эту демонстрацию религиозности представители всех трех христианских конфессий), дали повод кардиналу Кессиди уже в следующем, 1994-м году констатировать, что “дух Ассизи объединяет все религии”, а в 1996 г. в Ассизи отмечался десятилетний юбилей этих встреч (знаменующих, по выражению их организаторов, победу “богословия культуры”), уже на первой из которых мусульманам, синтоистам, индуистам и буддистам для совершения своих культов были предоставлены отдельные католические монастыри и храмы.
Эти события, предсказанные еще задолго до встреч в Ассизи гениальным автором “Хроник Нарнии” в виде попыток некоторых нарнийцев объединить почитание доблестного льва Аслана и чудовища Таш , вряд ли вызовут у читателя без “конфессиональных предрассудков” какую-либо настороженную реакцию. Более того, он, возможно, обличит автора этих строк и в известной непоследовательности: автор обещал показать, что “взаимообогащение” религий вызывает деформацию в сознании участвующих в этих процессах (можно было бы добавить, и процессиях) христиан, тогда как здесь лишь констатация открытого, “широкого” их отношения к другим “братьям по религии”, которое о “внутренних процессах” в их сознании свидетельствовать еще не может, а если и может, то скорее уж о положительных. Автору придется оправдываться и защищаться, и первые рубежи его обороны могут быть сформулированы в виде вопроса - вначале риторического: хорошо ли вводить в заблуждение и обманывать других людей, даже если они принадлежат к другим религиям? - а затем сократического: не означает ли, когда мы называем вещь хорошей, что мы признаем ее соответствие некоему образцу, а когда плохой, что она этому образцу (эйдосу) никак не соответствует?
5. Начнем с самого вроде бы внешнего момента: совместных молитв, которые на “суперэкуменических” встречах проводятся или одновременно, или в поочередных выступлениях перед микрофоном и зрителями. Согласно рекомендации Того, Кого христианские участники данных мероприятий по крайней мере официально признают своим Богом, “когда молишься, не будь, как лицемеры, которые любят в синагогах и на углах улиц, останавливаясь, молиться, чтобы показаться перед людьми. Истинно говорю вам, что они уже получают награду свою” (Мф 6:5). Молитва с целью “показаться перед людьми” есть не столько молитва, сколько пародия на нее, ибо молитва есть тайное обращение к “Отцу Твоему, Который втайне” (Мф 6:6), в данном же случае целью является как раз “показаться перед людьми” - людьми современных стандартов, для которых нет никаких предрассудков и ничего серьезного (даже в таком в прошлом серьезном деле, как религия). А награду свою христианские участники межрелигиозных молитв получают от общественного мнения, которое подобная религиозность чисто светского, полуполитического-полуигрового характера более всего устраивает: люди, молящиеся “без предрассудков” и напоказ, не могут предъявлять серьезных требований к самим себе, тем меньше - к миру сему.
Другой момент, заслуживающий внимания, состоит в том, что христиане, участвующие в межрелигиозном культе, выступают в качестве представителей традиционной религии, то есть они, в отличие от мунитов, сайентологов, ньюэйджеров и других представителей “новых религий” по идее должны как-то опираться на то, что называется преданием. Христианское Предание, как известно, хранится Церковью, а среди церковных установлений наиболее авторитетными являются соборные постановления. Согласно уже самым древним из них, “Книге правил святых Апостолов”, “аще который христианин принесет елей в капище языческое или в синагогу иудейскую, в их праздники, или возжжет свещу, да будет отлучен от общения церковного” (правило 71). Первые правила Анкирского собора (311–315 гг.) различают степени покаяния для тех клириков и мирян, которые были принуждены насильственными мерами со стороны язычников принести недобровольные жертвы их богам и исповедовали впоследствии свою веру в Единого Бога (правила 1–6), и для тех, кто хоть как-то соучаствовал в языческом празднестве, даже не участвуя в собственно языческом жертвоприношении (правило 7). По правилам же Лаодикийского собора (364 г.), христианам не подобает праздновать вместе с иудеями, принимать от них культовые дары и “не должно праздновати с язычниками и приобщатися безбожию их” (правила 29, 37–39) .
На это христиане с “современным” сознанием скажут, что эти правила отражают определенную культурную эпоху и, в отличие от символа веры, имеют лишь историческое значение и для настоящего времени безнадежно устарели. И они будут правы. Эти правила настолько устарели, что не предполагают того, что стало возможно в иную культурную эпоху, а потому их составители, видимо, и не представляли себе, что могут найтись “христиане”, которые будут участвовать в совместных культовых действиях не только с иудеями и язычниками (всех пяти материков), но также с сикхами, зороастрийцами, буддистами и жрицами Исиды не насильственно, но абсолютно добровольно по собственной настойчивой, даже навязчивой инициативе; будут не “воцерковлять” языческие культовые здания, но приглашать язычников “освящать” их церкви, не сторониться языческого дыма, но “посвящаться” им в “истинное монашество”. Такого церковные канонисты “отсталой эпохи” не могли себе представить и во сне и, видимо, приняли бы за бесовское наваждение, если бы увидели наяву. Да и в самом деле, если христианами считались люди, которые готовы были претерпеть любое мученичество, чтобы не участвовать ни в чем подобном, то “христиане”, готовые на все, что угодно, чтобы в этом участвовать, могут носить то же имя лишь омонимически (имея к реальным христианам не большее отношение, чем коса, которой косят траву, к косе, которую заплетает девушка). Организаторам же “ассизских мероприятий” должны быть в душе малосимпатичны те святые “земли италийской”, с которыми, как принадлежащими к “церкви святых”, они теоретически должны выражать свою солидарность - с такими, как сам Франциск Ассизский, воплотивший в себе идеал любви не только к ближним, но и “ко всей твари”, но предложивший бескомпромиссное “испытание веры” магометанским муфтиям , Лев епископ Катанский († ок. 780), заставивший войти с ним в костер чародея Илиодора (вместо того, чтобы пригласить его на участие в совете церквей Сицилии!), или первоверховный апостол Петр, разрушавший все “чудеса” Симона Волхва - апостол, на особые отношения с которым они претендуют.
Представители всех трех христианских конфессий, участвующие в движении современного “суперэкуменизма”, по крайней мере теоретически признают авторитет Священного Писания и даже неоднократно на него ссылаются. Например, они охотно приводят на своих мероприятиях такие тексты, как “да будут все едино, как Ты, Отче, во Мне, и Я в Тебе, так и они да будут в Нас едино” (Ин 17:21; одна феминистка умудрилась процитировать эти слова на том самом Национальном совете церквей Австралии, где аборигенам-язычникам было поручено “освятить” алтарь католического храма), полностью отрывая их от их контекста, по которому условием достижения того единства, о коем идет речь, является единство в вере в Сына Божия. Касательно же культового (в том числе молитвенного) общения с теми, кто верит в богов иных, прямо и однозначно говорится в другом тексте: “Какое согласие между Христом и Велиаром? <…> Какая совместность храма Божия с идолами? Ибо вы храм Бога живаго, как сказал Бог: вселюсь в них и буду ходить в них; и буду их Богом, и они будут Моим народом. И потому выйдите из среды их и отделитесь, говорит Господь, и не прикасайтесь к нечистому; и Я прииму вас” (2 Кор 6:15–17). Приведенные стихи имеют весьма основательные параллели в новозаветной письменности (ср. 1 Ин 5:21, Откр 18:4), где прямо говорится, что “язычники, принося жертвы, приносят бесам, а не Богу. Но я не хочу, чтобы вы были в общении с бесами” (1 Кор 10:20), а также в ветхозаветной (Втор 32:17; Пс 105:37; ср. Иер 50:8; 51:6; Ис 48:20 и др.). У “суперэкуменистов” только два выхода из этого положения. Они могли бы честно отказаться от апостола Павла, который по своей “отсталости” (по той же самой, которая определила вышеприведенные каноны Церкви, опирающиеся и на его авторитет) не хотел, чтобы именующие себя христианами были в общении с бесами, однако это поставило бы их, помимо всего прочего, в несколько двойственное отношение, к примеру, к мусульманам, которые сравнительно уважительно относятся к христианам как к “людям Книги”, то есть основывающимся на Священном Писании (апостол никак не противоречит пророкам). Но они могут избрать и другой ход, гораздо более удобный - делать вид, что таких текстов Священного Писания вообще нет, и этой линии, собственно, они и держатся .
Конечно, отказ от “несовременного” Предания и “неудобного” Писания значительно помогает размыванию границ между христианством и другими религиями, которое является необходимым условием становления “религии будущего”. Но это все же пусть и необходимые, однако еще не достаточные шаги для окончательной победы “единообразия в разнообразии”, к коему стремятся организаторы “религии диалога”. Решающие средства преодоления последних препятствий со стороны “исторически ограниченного” традиционализма разрабатываются, как то и должно быть, не менеджерами и спонсорами этой религии, но ее теоретиками. Чтобы конкретизировать этот тезис, обратимся к соображениям самого авторитетного среди них - Дж. Хика (о нем см.: Альфа и Омега. № 1(12). 1997. - С. 331).
История межрелигиозных отношений, - писал Хик в специальной статье, завершавшей изданный им сборник “Истина и диалог”, - должна рассматриваться в широком контексте преломления Трансцендентного в культурно-исторических факторах, составляющих основные религии. Начиная с 1000 г. до Р. Х. мир знает подъем религиозных движений человечества навстречу Реальности, который начался у израильских пророков, продолжился Зороастром, греческими философами, Лаоцзы и Конфуцием, Буддой и “Бхагавадгитой”, а также Иисусом из Назарета, и завершился служением Мухаммеда. Несмотря на то, что религии были менее изолированы друг от друга, чем нам кажется, каждая из них, в силу исторической ограниченности человеческих культур, развивалась в достаточной замкнутости, которая и обусловила их значительные взаиморазличия. В настоящее время, в “едином мире” современности, религии, участвующие в постоянных контактах и диалоге, переживают эпоху необратимого сближения. Эта тенденция реализуется окончательно в будущем, “когда в один прекрасный день такие названия как «христианство», «буддизм», «ислам», «индуизм» больше не будут обозначать прежде хорошо известные формы религиозного опыта и веры” . Это не означает, что новые формы будут совершенно единообразными, так как разнообразие в культе, организационных формах, теологических доктринах, тем более в многоразличности психологических типов верующих, безусловно, сохранятся, но различные религии в условиях новой культуры будут разграничены не более чем, скажем, сегодняшние деноминации в рамках западного христианства.
На пути этой конвергенции религий в настоящее время остаются, по мнению Хика, три препятствия, из которых два сравнительно легко преодолимы. Первое - различия в способах опытного восприятия Божественной реальности: речь идет о различиях в восприятии ее как личностного и, соответственно, “трансличностного” первоначала. Поскольку все в общем понимают, что Бог бесконечен и превосходит человеческие категории, Его можно понимать и как Владыку мира и как безличную Основу бытия, и как Судью, и как Отца, как источник справедливости и источник любви. Здесь общий язык можно найти без особого труда, использовав, например, и некоторые современные модели, вроде “логики Абсолюта” у Шри Ауробиндо . Второе препятствие составляют расхождения в философских и теологических трактовках религиозного опыта, но даже самые, казалось бы, серьезные из них могут быть, при интерпретации, ориентированной не на внешние формулировки, но на суть дела, в значительной мере нейтрализованы. Например, Хик не видит особых препятствий для христианина верить в реинкарнации, а для индуиста - в продолжение личного существования в иных сферах бытия, если, конечно, уточнить некоторые моменты (прежде всего, где должно осуществиться продолжение жизни - на земле или в иных космических сферах). Здесь есть возможности, надеется Хик, “для маневров с обеих сторон” и для “плодотворного диалога и совместных исследований” . Наибольшие проблемы создаются третьим препятствием - каждая религия настаивает на “исключительности” своего основателя, священных текстов или того и другого вместе. Исключительность “своего” пророка естественным образом ограничивает прерогативы “чужих”, и именно это мешает межрелигиозной конвергенции. Наиболее явный случай - претензия христиан после Халкидонского собора (451 г.) на уникальную божественность Христа как единосущного Отцу. Эта уникальная божественность позволяет традиционалистам настаивать на “самодостаточности” их религиозного откровения (что и препятствует диалогу). Однако дело небезнадежно и здесь: в последнее время появляются содержательные переинтерпретации учения о Боговоплощении. Одна из них была выдвинута теологом Д. Бэйлли, другая - англиканским епископом К. Крэггом, который в своем “осторожном эссе” о сущностном сходстве “посланничества” Иисуса и Мухаммеда предпринял попытку нетрадиционно рассмотреть то, что всегда разделяло христиан и мусульман . Хик сам, по его признанию, начал уже заниматься проблемой современной интерпретации христианской доктрины Боговоплощения и будет работать над этим вопросом и дальше. Проблема, конечно, чревата и непредсказуемыми сложностями, и “это пункт, в котором свежий диалог и свежее исследование столь же насущны, сколь и затруднительны” .
Цитированная статья Хика была опубликована в 1975 г., а уже два года спустя им было издан очередной сборник, авторский коллектив которого озаглавил свои результаты как “Миф о Боговоплощении” (1977). Вопрос о пересмотре решений Халкидонского собора стал для теоретиков межрелигиозного диалога одним из самых актуальных. В одном только 1981 г. появилось уже несколько специальных книг, в которых изучалось “главное препятствие”. Ж. Миле опубликовал книгу “Бог или Христос: эксцессы христоцентризма”. Л. Ричард в книге “Что говорят о Христе и мировых религиях?” поставил вопрос со всей остротой. “Может ли христианство, - обращался он к своим оппонентам, - признать другие религиозные традиции в качестве адекватных средств спасения, не отказавшись от своего фундаментального убеждения относительно абсолютности и уникальности Иисуса Христа?” . А в сборнике статей “Божественность Христа и религиозный плюрализм” прямо утверждалось, что “универсалистские” претензии христианства могут привести к новым крестовым походам и религиозному империализму . Опасение, конечно, было вполне напрасным, так как мы уже знаем, что пять лет спустя на первой уже межрелигиозной встрече в Ассизи христианские храмы стали предоставляться мусульманам, буддистам и синтоистам (от “империализма” такое положение дел, конечно, далеко ), но “автор опасения” вполне сознательно апеллировал к демократическому общественному мнению, явно “настраивая” его против Халкидонского собора.
Две монографии солидных экспертов по диалогу религий, появившиеся в 1985 г., также “тематизировали” несовременность христианского традиционализма. Книга П. Ниттера прямо полемизировала с мнением апостола Петра, согласно которому “нет другого имени под небом, данного человекам, которым надлежало бы нам спастись” (Деян 4:12) . Упомянутый же Г. Ковард в книге “Плюрализм: вызов мировым религиям”, процитировав каноны Халкидонского собора по сборнику Хика 1977 г. (см. выше) - уже было отмечено, что у теоретиков межрелигиозного диалога с “академической базой” дело обстоит весьма малоудовлетворительно - правильно увидел в них причину многовековой “самоизоляции” христианства и оправдание его миссионерской деятельности (та же деятельность буддистов, у которых этот “христианский” теолог считает необходимым всем учиться толерантности, каких-либо нареканий у него не вызвала).
Если Клостермайер учит преимущественно индологов, то наши отечественные востоковеды Г. Померанц и З. Миркина - большие почитатели нынешнего далай-ламы, объявившего XXI век веком межрелигиозного диалога, считают сопряжение религий делом не менее естественным, чем соединение мужчины и женщины, полагают, что истина раскрывается при понимании, что “все догмы прекрасны, как иконы” и только “в хороводе догм”, а пассивность некоторых православных и иных христиан в межрелигиозном диалоге свидетельствует об их духовной незрелости - берут на себя нелегкое бремя быть “друзьями человечества” . Потому и их книга, посвященная не “одной отдельно взятой” религии, но всем “великим религиям мира”, не содержит, в отличие от клостермайровской, такие мелочи, как датировки, или вообще какую-либо конкретную информацию о той или иной религиозной традиции (те сведения, которые можно у них почерпнуть, никак не свидетельствуют о том, что авторы книги являются представителями какой-либо специальной области гуманитарного знания, ориенталистики в особенности), но скорее “настроение” авторов по поводу них; каждая видится им достойной, но все же ограниченной. В книге приводится очень мало текстов: когда авторы-ориенталисты перелагают какой-то устоявшийся русский перевод, они обозначают главы и стихи, а когда не обозначают, то узнать, какой текст был “переведен”, можно только по ассоциациям. Соотношение буддизма и индуизма видится типологически близким соотношению религий новозаветной и ветхозаветной, но при этом забывается такая “мелочь”, что “индийская ветхозаветная религия” кастового строя, которую попытался реформировать буддизм, сложилась незадолго до проповеди Будды, но… уже после нее, потому как о кастовом строе в собственном смысле говорить в связи с добуддийской эпохой еще никак нельзя. Джайнизм в противоположность буддизму характеризуется как секта или “группа сект” (?!), увещание Кришны Арджуне сражаться на поле брани, выполняя свою дхарму, сопоставляется с… советом воздать Богу Богово, а кесарю кесарево, Рама и Кришна в качестве “полных воплощений” Вишну сравниваются со Второй Ипостасью христианской Троицы (авторы перепутали два догмата христианства - о Троице и о Воплощении, видимо, затерявшись в “хороводе догм” - см. выше), а ранние стадии эволюции трех основных течений индуизма - вишнуизма, шиваизма и шактизма свободно иллюстрируются переводами из Тагора. Последнее понятно: авторы смотрят на религии “с точки зрения вечности”, а на данной высоте любая хронология совершенно условна. Не скрывают авторы своего пренебрежения и к “обычной науке”: представление о нирване как лишь “затухании” жизненности, основанное на текстах, их не устраивает потому, что у них совсем иной духовный имидж Будды (в коем они, как и в Джине Махавире, видят, как в представителе варны кшатриев, своего рода “дворянскую интеллигенцию”…) . Последний момент не вызывает удивления: для тех, кто чувствует себя как дома в любой “великой религии мира”, текстовые свидетельства никакого значения иметь не могут.
Прав Ковард был и в том, что именно после решений II Ватиканского собора произошли решающие сдвиги в христианском менталитете, открывающие для него новые, “нехалкидонские” возможности. Наконец, Ковард был трижды прав, увидев препятствия для правильной, с его точки зрения, перспективы межрелигиозных отношений в событиях из истории христианской церкви, еще предшествовавших Халкидонскому собору. “Значимость диспута между Арием и Афанасием следует видеть в том, что позиция Ария (делающая Иисуса подчиненной инкарнацией) сделала бы христианство, - грезил Ковард, - открытым по отношению к другим инкарнациям, тогда как взгляд Афанасия создал замкнутое, эксклузивистское христианство с Иисусом в качестве единственной инкарнации” .
Сожаления Коварда оказались несколько преувеличенными, так как уже вскоре после выхода его книжки выяснилось, что дело Ария “живет и побеждает”. Во время упомянутого уже христианско-иудейско-мусульманского “триалога”, материалы которого были опубликованы в 1989 г., Хик предложил новые формулировки в связи с преодолением разобщенности религий. Различные религиозные традиции - лишь “линзы”, через которые в человеческом сознании преломляется свет Реальности, и ни одна из них не лучше и не хуже другой. Осознание их общей относительности является гарантией веротерпимости и лучшим противодействием претензий какой-либо из них на исключительность. Расхождения между монотеистическими религиями связаны лишь с временными богословскими формулировками, которые достаточно легко поддаются унификации, например, тринитарный догмат христианства не противоречит мусульманскому учению о 99 именах Аллаха (которые можно разделить на три “колонки”). Относительно исключительности Христа как Бога и Человека (основное средостение между христианством и другими монотеистическими религиями) можно вспомнить оригинальную трактовку Д. Бэйлли, по которой Христос лишь в наибольшей полноте воплотил в Себе сказанное Павлом: “но я более всех их потрудился: не я, впрочем, а благодать Божия, которая со мною” (1 Кор 15:10), и именно в этом “парадоксе благодати” следует видеть боговоплощение - как полноту самоотдачи Богу . Эта трактовка гораздо лучше соответствует мировоззрению современных христиан, среди которых найдутся уже немногие, для которых учение о “двух природах” Христа будет чем-то более, нежели “гротескным”, но которые вполне могут оценить действие благодати в своей жизни . Соответствует современному мышлению и трактовка теолога Дж. Лампе (которого очень высоко оценил в свое время Р. Бультман), видящего в Иисусе лишь особый объект инспирации Бога как Духа, нашедшего в назаретском проповеднике оптимальное “место” для Своего “активного присутствия” . Значение Иисуса, по Хику, заключалось, конечно, не в том, что Он оказался Богом во плоти, но в том, что Он был полностью “открыт” для Бога или божественной Реальности. Отличался ли Он в этом от пророков других религий - вопрос отдельного “диалога”, но уже сейчас можно констатировать, считает Хик, что мы становимся христианами, а не мусульманами, иудеями, буддистами или индуистами вследствие рождения в своей социокультурной среде, а не вследствие таких “поэтических выражений любви” как “Сын Божий”, “Слово воплощенное”, “Царь царей” и прочих метафор. Выражения эти означают чувство предпочтения, но не оправдывают претензий на исключительность одной “духовной семьи” среди других, так как, говоря словами одного служителя Божия, “светильники разные, но свет один” .
Оппонентом Хика со стороны ислама в этом реальном диалоге был назначен доктор Музаммиль Х. Сиддики, имам, профессор исламских штудий в Калифорнийском университете (Фуллертон и Лонг Бич) и активный исламский миссионер в Америке. Имам похвалил Хика за плюрализм, но отметил и серьезные пункты расхождений с ним. По Хику получается, что Бог лишь пассивно отражается в различных “линзах”, но не является активной стороной в Откровении - как верующий мусульманин Сиддики этого принять не может. Сомнение вызывает и тезис относительно “равноправности” всех этих “линз”: бывает ли в обычной жизни, чтобы все линзы были одинакового качества и в равной мере могли преломлять свет? Гораздо осторожнее следует относиться и к “лежащим на поверхности” ассоциациям, вроде учения о триединстве и 99 именах Бога в исламе, коим вовсе не придается столь большого значения в традиции и которые нет необходимости распределять именно по трем “колонкам”. Но бесспорна заслуга Хика, признал имам, в призыве к переосмыслению традиционной христологии: “Джон знает, - заключил он, - что его книга “Миф о Боговоплощении” очень хорошо принимается мусульманами. Христология, предлагаемая Джоном Хиком, может послужить хорошим предметом для христианско-мусульманского диалога” .
6. Приведенный материал по диалогу религий и “религии диалога” настолько ясно очерчивает духовный облик этих форм современной религиозности, что, конечно, ни в каких комментариях не нуждается. Но статьи не принято заканчивать без заключений, выводов или обозначения каких-то перспектив, и потому и мы не решимся нарушить почтенные законы литературных жанров.
Первый из выводов, которые следуют из приведенного материала, может показаться парадоксальным, но тем не менее он оказывается неизбежным. Он состоит в том, что если под межрелигиозным диалогом понимать диалог христианства с другими религиями, - а такая его трактовка будет законной, поскольку наиболее инициативной и активной стороной в этом диалоге является христианская, - то этот диалог, вопреки многочисленным приведенным фактам его существования (а факты были приведены весьма конспективно) является фантомом, которого на самом деле нет. Почему? Потому что участвующее в этом диалоге представительство христианства тому, что можно обозначить родовыми признаками христианской религии, не соответствует. Родовыми признаками треугольника являются наличие трех сторон и сумма образуемых ими углов, равная двум прямым. Родовыми признаками христианина как последователя определенной религии являются вера в Предание, Писание и, в качестве различительного признака, признание Иисуса Христа в качестве не только Человека, но и Бога. Данный различительный признак фигурирует в характеристике христиан уже в первом более или менее обстоятельном “внешнем” свидетельстве о них - в письме Плиния младшего к императору Траяну , и “христианин” без этого “различительного признака” является таким же псевдопонятием, как треугольник, сумма углов которого двум прямым не равна и стороны коего образуют окружность. Потому и диалог Музаммила Сиддики с Джоном Хиком не был диалогом межрелигиозным: первый выступал от лица определенной религии, второй - вопреки его иллюзиям, ни от какой, и надежды имама-профессора на будущий диалог с “христианами” по поводу учения о Боговоплощении призрачны потому, что те христиане, которые могут принять участие в подобном диалоге, являются не в большей мере христианами, чем мусульмане, не верящие в пророчество Мухаммеда, - последователями ислама. Разумеется, одни и те же события могут быть осмыслены по-разному в зависимости от точек отсчета. Для мусульман Америки появление образованных христиан, отрицающих ради иноверного мира Боговоплощение и ищущих за это его хвалы - блаженные признаки поражения когда-то могущественного соперника; для христиан, соответствующих своим родовым признакам - лишь подтверждение сказанного о подобных людях, сравниваемых с опресневшей солью, которая “уже ни к чему негодна, как разве выбросить ее вон на попрание людям” (Мф 5:13).
Второй вывод, следующий из развития первого, состоит в том, что межрелигиозный диалог ставит в новом ракурсе и с особой настойчивостью один очень старый вопрос - о границах Церкви. Единодушное мнение основных теоретиков “религии диалога” о том, что вера в Христа как в Бога является основным препятствием для “взаимообогащения религий”, основано на совершенно последовательном рассуждении: если Христос правильно сказал: “Я есмь путь и истина и жизнь” и “никто не приходит к Отцу, как только через Меня” (Ин 14:6), потому, что “Я и Отец - одно” (Ин 10:30), и если “в Нем обитает вся полнота Божества телесно” (Кол 2:9), то тем, кто в это верит, никакой нужды “обогащаться” за пределами “полностью обогащенной” Им Церкви нет, ибо таким способом они могут только “обеднеть”. Следовательно, участие в “суперэкуменическом взаимообогащении” означает отсутствие веры в Христа как Бога. Участие же в совместных молитвах с иудеями, считающими Его лжепророком, мусульманами, видящими в Нем лишь одного из предтеч Мухаммеда, и в сакральном общении с язычниками, культ которых однозначно оценивается в Священном Писании как служение инфернальным силам, не может рассматриваться иначе, чем отречение от Христа. И эта потребность в отречении от Христа находит прямую вербализацию у теоретиков религии диалога, открыто солидаризирующихся с древними ересиархами, начиная с Ария. Из сказанного следует, что участники “суперэкуменических” мероприятий не могут не восприниматься Церковью как находящиеся вполне за ее границами, независимо от их формальной конфессиональной принадлежности протестантизму, католичеству или Православию, со всеми вытекающими из этого последствиями для общения с ними, очерченными уже в древних церковных канонах . Разумеется, из сказанного никак не следует отождествление церковной позиции с культурным изоляционизмом, как то пытаются представить идеологи “суперэкуменизма”, и сама история Церкви противоречит этому ложному обвинению .
Третий вывод состоит в том, что задача выживания Церкви в современном мире ставит вопрос о необходимости диалога, но совсем иного, чем тот, в котором участвуют “суперэкуменисты”. Речь должна пойти о диалоге тех христиан, которым дорого то единственное “имя под небом, данное человекам, которым надлежало бы нам спастись” (Деян 4:12). Если нет никакого различия, к какой конфессии принадлежат участники “суперэкуменических” мероприятий, в одинаковой мере отрешившие себя от Церкви, то нет необходимости преувеличивать значение конфессиональной принадлежности тех, кто готов отстаивать ненавистный миру сему “халкидонский обскурантизм”. Различия между Православием и традиционалистским католичеством значительно меньшие (при всех многовековых и двусторонних попытках их преувеличить), чем между католичеством до и после Второго Ватиканского собора, а различия между православными и фундаментальными евангелистами неизмеримо меньше, чем между последними и протестантами, отстаивающими женское священство и легитимизацию сексуальных меньшинств (которые уже скоро станут большинством) . Это означает, что христианские апологеты имеют шансы найти общий язык ради того “малого стада”, которому даны вечные обетования .
Лосский В. Н. Очерк мистического богословия Восточной Церкви // Лосский В. Н. Очерк мистического богословия Восточной Церкви. Догматическое богословие. М., 1991, сс. 10–11.
Изменить же свое рождение по индийским понятиям - дело чрезвычайно трудоемкое. Так, древний мифологический мудрец Вишвамитра, рожденный царем, понял после долгого соперничества с брахманом Васиштхой, что сможет одолеть его, лишь сам став брахманом; для этого он оставил царство и предался жесточайшей аскезе (Махабхарата 1. 165), и лишь после изнурительнейших тысячелетних подвигов обрел брахманство. Способны ли на такие же подвиги аскезы прозелиты кришнаитов, желающие “стать индуистами”, - достаточно проблематично.
Так, Санака Кумар, директор центра общественных связей российского общества Сознания Кришны, в своем выступлении на конференции “Неоориентализм и современное христианство” (МГУ, 26. 11. 1996), высказывая сожаление о том, что православные за семидесятилетие настолько отстали от жизни (и от католиков), что пока еще не способны к диалогу религий, заявил помимо прочего, что все индологи отмечали разительное сходство христианского и индуистского мировоззрений. Это высказывание свидетельствует об отсутствии у “директора центра” какой-либо информации о научной индологии, потому что уже начиная с Ф. Шлегеля индологи акцентировали радикальные мировоззренческие различия двух религий. Достаточно назвать имена М. Моньер-Вилльямса, А. Вебера, А. Бергеня, Г. Ольденберга, С. Леви, Э. Виндиша или А. Русселя, который на конкретном тексте Бхагавата-пураны показал, что даже там, где можно говорить о внешних аналогиях, например, в связи с индуистской божественной триадой (тримурти ) и тринитарным догматом христианства, за ними лежат прнципиальные различия. “Брахма, Вишну, Шива суть не что иное, как троякая иллюзия (triple rкverie), мы сказали бы даже, троякий обман (triple mensonge), которому ничего не соответствует в действительности. Существует только одно верховное Существо. Все остальное есть чистая игра Майи, фантазия или греза (la fantaisie) божества…”. Он отметил близость в индуизме божественной манифестации и мистификации, говоря, что речь идет о троякой маске единого Божества, действующего под ее прикрытием, но никоим образом не о единстве Трех Лиц. См. Roussel A. Cosmlogie Hindoue d’apres le Bhвgavata Purвna. P., 1898, pр. 56–61. Среди инодологов ХХ столетия достаточно упомянуть только крупнейшего немецкого санскритолога и религиеведа П. Хакера, показавшего на широчайшем круге первоисточников структурные различия двух религиозных мировоззрений. См. Hacker P. Kleine Schriften. Herausg. von L. Schmithausen. Wiesbaden, 1978; Philology and Confrontation. Paul Hacker on Traditional and Modern Vedanta. Ed. by W. Halbfass. N. Y., 1995.
Пример тому - статья: Б. Фаликов . Возможен ли диалог традиционных и новых религий? // Церковно-общественный вестник № 5, приложение к газете “Русская мысль” от 30 января 1997 г.
С русским переводом жития можно ознакомиться по изданию: Сказания о начале русской письменности. Вступ. ст., пер. и комм. Б. Н. Флори . М., 1981, с библиографией - по тексту “пространного жития” в публикации: Трендафилов Хр. Житие Константина (Кирилла) Философа (Пространное) // Словарь книжников и книжности Древней Руси. XI – первая половина XIV в. Л., 1987, сс. 151–159.
Инаугурация Теософского общества в Нью-Йорке произошла 17 ноября 1875 г., в 1882 г. была уже учреждена штаб-квартира общества в Адьяре (Индия), в 1888 г. Блаватская завершила свой opus magnum “Тайная доктрина”, а ко времени ее кончины в 1891 г. общество имело уже до 100 тысяч последователей во всех частях света.
Другое название секты - антитринитарии. Истоки этого движения, оппонирующего основному догмату христианства, восходят к временам Реформации (в Польше унитарии назывались социнианами).
Одним из показательных результатом инициатив “Храма понимания” была поездка на Восток (точнее, паломничество) одного из его активистов - чрезвычайно сердечного, но лишенного дара рассуждения и очень влиятельного левого католика-трапписта о. Т. Мертона в 1968 г., завершившаяся его участием в первой конференции “Храма” в Калькутте. Отец Томас вступил в контакт в Дели, Гималаях, Мадрасе и на Цейлоне со всеми возможными индуистскими и буддийскими наставниками, поразил сопровождавших его католиков заявлением, что языческая Азия “светла, чиста, исполнена истины” и ни в какой христианизации уже давно не нуждается, и выбрал из всех своих гуру тибетского тантриста, согласившись принять посвящение в секту ньингмапа, которая своим аморализмом вызывала пренебрежение со стороны других буддистов. Этому обращению помешала лишь его внезапная кончина сразу после завершения конференции, в Бангкоке. О его согласии пополнить ряды “тантры левой руки” см. в его автобиографических заметках: The Asian Journal of Thomas Merton / Ed. by N. Burton J. Hick and E. S. Meltzer . Houndmills etc., 1989. Следует отметить, что задачи, которые ставили перед собой участники “триалога”, были, однако, не одинаковыми. Так, иудеи хотели своим участием противодействовать антисемитизму, мусульмане - способствовать своему самоутверждению на Западе, и лишь христианские участники (которым не удалось соблазнить “триалогом” “отсталых” евангелистов-фундаменталистов) исходили из чистого “религиозного альтруизма”, успешно доказав всем, что у нынешних христиан нет собственных интересов в этом мире и они вполне готовы “уступить” его всем, кто пожелает (ср. Там же, pp. 1–5).
Sharpe E. J . Dialogue of Religion // The Encyclopedia of Religion. Vol. 4 / Ed. by M. Eliade . N. Y., 1987, p. 347; Sharpe E. J . The Goals of Inter-Religious Dialogue // Truth and Dialogue. The Relationship between World Religions / Ed. by J. Hick . L., 1977, pp. 81–82.
The Digha Nikaya / Ed. by T. W. Rhys Davids and J. E. Carpenter . Vol. 1. L., 1967. - Рр. 193–194, 241, 243.
Классические примеры понятий, имеющих определенный смысл, но лишенных реального референта (соответствующего объекта); с предложениями, содержащими семантические единицы подобного типа, работали философы А. Мейнонг и Б. Рассел.
Исида - богиня плодородия, воды и ветра в древнеегипетской мифологии, культ которой распространился и в греко-римском мире. В настоящее время очень популярна в религиозном феминизме как альтернатива Богу “патриархальной” религиозности.
В “Последней битве” ягненок, недоумевающий, почему Нарния должна “конвергировать” с Тархистаном, где почитается Таш, получает мгновенную отповедь от Обезьяна, блестяще формулирующего в нескольких словах квинтэссенцию “суперэкуменизма”: “Обезьян вскочил и шлепнул ягненка. - Детка, - прошипел он, - отправляйся к мамочке, сосать молочко. Что ты в этом смыслишь? А вы, остальные, слушайте. Таш - другое имя Аслана. Все это старые взгляды, будто мы правы, а тархистанцы нет, - просто глупы. Теперь нам все известно. Тархистанцы называют то же самое другими словами. Таш и Аслан - просто разные имена сами знаете Кого. Поэтому мы можем больше не ссориться. Усвойте это как следует, тупые скоты. Таш - это Аслан. Аслан - это Таш”. См. Льюис К. С . Хроники Нарнии. Ч. II. М., 1992. - С. 463. Интересно, что эта популярнейшая идея “просто разных имен”, оказавшаяся доступной даже Обезьяну, выдается многими “философами религии” едва ли не за последнее откровение.
Книга правил святых Апостол, святых Соборов вселенских и поместных и Святых Отец. Свято-Троицкая Сергиева Лавра, 1992. - Сс. 24, 137–140, 167, 168–169.
С великолепной биографией Франциска Ассизского знакомит читателя известнейший английский писатель Г. Честертон в эссе “Святой Франциск Ассизский”; в связи с упомянутым эпизодом см. Честертон Г. К . Вечный человек. М., 1991. - С. 77; ср. С. 82.
Закономерно, что приведенные пассажи Священного Писания полностью игнорируются и нынешним римским первоиерархом в его истолковании значения “экуменических резолюций” II Ватиканского собора (о них см. в первой части настоящей статьи - Альфа и Омега. 1997. № 1(12). - Сс. 329–330). Вместе с тем нельзя не отметить и известную противоречивость в оценке нынешним папой соотношения христианства и нехристианских религий. Так, цитируя документ собора “Свет народам”, 13, где утверждается, что Святой Дух действует и вне видимого организма Церкви, опираясь на те semina Verbi (“семена Слова”), “которые образуют как бы общий сотериологический корень всех (выделено нами - В. Ш .) религий”, Павел Иоанн II вскоре признает (и с полным основанием), что сотериология буддизма (а речь идет о крупнейшей мировой религии) “в известной степени противоположна тому, что в христианстве - самое главное”, а затем предостерегает тех христиан, которые “пылко откликаются на разные предложения, идущие из религиозных традиций Дальнего Востока” в виде приемов и методов медитации и аскезы, предлагая им задуматься, стоит ли “со спокойной совестью отречься” от собственного духовного наследия. См. Папа Павел Иоанн II . Переступить порог надежды. М., 1995. - Сс. 113, 117, 122. Папа совершенно прав, усматривая в обращении к буддийским методам медитации и аскезы отречение от христианского духовного наследия, но нельзя не признать, что одобряемая им формулировка собора об общих “семенах Слова” в сотериологии всех религий должна серьезно дезориентировать его паству в том, как ей следует воспринимать эти методы, а его личная инициатива в организации “суперэкуменических” мероприятий в Ассизи, из которых одобрение утилизации названных “приемов и методов” следует логически - дезориентировать окончательно. Потому автора этих строк ни в малой мере не удивило, когда он обнаружил даже в книжной лавке древнего бенедиктинского монастыря Мария Лах наряду с прочими “практическими пособиями” и курс по буддийской мандале (составляющей важнейший компонент тантризма).
Hick J. The Outcome: Truth and Dialogue // Truth and Dialogue. The Relationship between World Religions / Ed. by J. Hick . L., 1975. - Р. 151.
Хик ссылается на Дж. Чубба, который узрел у Ауробиндо Гхоша перспективную попытку отметить непротиворечивость “феноменологических характеристик” Абсолюта. См.: Там же. - Рр. 153, 155.
Крэгг прямо открывает свое эссе надеждой на возможный успех такого, казалось бы, невозможного предприятия, как “неинкарнационное выражение христианской веры” как приближенное к мусульманскому пониманию. См. Cragg K . Islam and Incarnation // Truth and Dialogue. - Р. 126. Из этого можно сделать, конечно, чисто гипотетическое, но все же не совершенно невозможное предположение, что если в Англиканской церкви в те времена рукополагали в епископы за приведение христологии к стандартам понимания ислама, то сейчас (по мере “прогресса”) следовало бы рукополагать и тех, чья христология соответствует трактовке и третьей “авраамической религии”, по которой основатель христианства был лжепророком, в отношении которого были бы легитимны все санкции, соответствующие подобным прецедентам по Моисееву закону.
См. Stendahl K . Notes for Three Bible Studies // Christ’s Lordship and Religious Pluralism / Ed. by G. H. Anderson and T. F. Stransky . Maryknoll. N-Y, 1981. - Рр. 15–17.
В связи с отсутствием в современном христианстве малейших признаков “империализма” нельзя не отметить в качестве одной из важных причин рассматриваемого в этой статье явления и явный кризис в нынешнем христианском организме с началами мужской энергетики и, соответственно, преобладание противоположной. В самом деле, в процессе того, что теоретики диалога религий называют “взаимным оплодотворением”, взаимности как таковой нет, так как “оплодотворяемой” оказывается неизменно христианская сторона, тогда как ее партнеры по “диалогу” - инвариантно “оплодотворителями”. Действительно, не приходит же в голову представителям других религий предоставлять христианам свои храмы для их богослужения и отнюдь не спешат они осваивать “приемы и методы” христианской медитации и аскезы. Эта вполне женская “самоотдача” христианства в межрелигиозном диалоге, который фактически расчищает исконно христианские территории для других религий (вопреки “заверениям в плюрализме” далай-ламы и прочих участников “суперэкуменических” мероприятий, которые прекрасно знают, что они от них хотят) находит типологические параллели в распространении женского священства и епископства и в популярности “феминистской теологии” - симптомы очень глубоких процессов перерождения человеческого рода.
Knitter P . No Other Name? A Critical Survey of Christian Attitudes toward the World Religions. N-Y, 1985.
Пример дает сравнительно недавняя книга об индуизме К. Клостермайера, активного участника христианско-индуистских “семинаров” в Бангалоре и Вриндаване. Автор не скрывает своего пренебрежительного отношения к европейской индологии, которая вовсе и не нужна, поскольку “индуистский голос говорит за индуизм”, но явно недостаточно с ней знаком: он приписывает ей фантасмагорические датировки Упанишад от 4000 г. до Р. Х. (!) до 600 г. до Р. Х., сам датирует “Миманса-сутры” III в. до Р. Х., а комментарий к ним Шабарасвамина - I в. до Р. Х. (очевидно, плохо представляя себе, что этот памятник содержит полемику с гораздо более поздними философскими учениями буддизма и разработку теории познания, которая раньше V в. по Р. Х. сложиться никак не могла). См. Klostermaier K. K. Болотов В. В . Лекции по истории древней Церкви. Т. 2. М., 1994. - Сс. 68–69.
Ничего подобного древняя Церковь просто не знала. Участники межрелигиозных молитв, конечно, ближе всего к тем, кто отступали от Христа (лат. lapsi) не принужденно, но совершенно добровольно. Правила о них не были фиксированными, но менялись в различные периоды в зависимости от степени икономии поместных церквей. По 73-му каноническому правилу святителя Василия Великого “отрекшийся от Христа и соделавшийся преступником против таинства спасения” должен каяться всю жизнь и может быть принят в полное церковное общение лишь при ее конце. О том же 2-е правило святителя Григория Нисского, где подчеркивается значительное различие между произвольным и вынужденным отречением от Христа (в последнем случае срок покаяния полагался ограниченный). См.: Книга правил святых Апостол, святых Соборов вселенских и поместных и Святых Отец. - Сс. 335, 362–363, 277.
Прекрасно известно, что очень многие Отцы Церкви были превосходными знатоками классической античной литературы и риторики и успешно применяли эти познания в собственном богословском творчестве. О полной совместимости изучения “внешней” философии с совершенным неприятием нехристианской религиозности свидетельствует опыт утилизации классической греческой, а также неоплатонической философии у Отцов Церкви. Среди многочисленных публикаций на эту тему можно привести, из сравнительно недавних: Диакон Г. Зяблицев . Плотин и святоотеческая литература // Богословские труды. 1992. № 31. - Сс. 277–295. Успешное же развитие современного научного востоковедения предоставляет возможность утилизации достижений индийской философии в области контровертивной диалектики, логики, теории познания, категориологии, изучения проблемы универсалий и других областей собственно философского дискурса в рамках развития современной теоретической мысли при возможности совершенно безболезненного дистанцирования от индуистского или буддийского мировоззрения и культа.
Что же касается участия Православия в межконфессиональных контактах в целом, то полный отказ от него, который сейчас предлагают многие и на котором всегда настаивала Русская зарубежная церковь, был бы, вероятно, отказом от самой миссии Православия в современном мире. Православные участники межхристианских встреч, конечно, не должны участвовать в “суперэкуменических” мероприятиях, организуемых ВСЦ, но свидетельствовать о непреходящем значении церковного Предания и Писания в этом мире, убеждая последователей и других христианских конфессий “не поклоняться богам иным”, бесспорно должны, и в этом их христианский долг. Что же касается эксклузивистского изоляционизма Русской зарубежной церкви, греческих “старостильников” и тех их российских единомышленников, которые питают биологическую неприязнь к инославным как таковым и без разбора, то вполне закономерно, что логика их сектантской ментальности ведет их к неприятию представителей и других православных юрисдикций, которые для них также “несут печать Антихриста”, и представлению о собственной исключительной “чистоте”, которое роднит их с древними раскольниками донатистами, по отношению к коим Церковь вынуждена была неоднократно принимать канонические санкции. Крайности всегда в конечном счете сходятся, и те, для кого “инославными” являются уже прихожане другого прихода, участвуют в деле разрушения Церкви наряду с теми, кто участвует в межрелигиозных молитвах и обрядах, потому что экстремальность “узости” вместе с экстремальностью “широты” в одинаковой мере несовместимы с тем, что Отцы Церкви назвали “царским путем” духовной меры и баланса, который является единственным условием жизни церковного организма.
Эти диалогические контакты могли бы начаться хотя бы с систематического взаимного информирования о самой апологетической литературе. Малоизвестный, но достаточно символичный факт - серьезный отклик К. Камби, американской фундаменталистки, написавшей превосходную книгу о New Age и полемизировавшей с известным лидером “новой эры” Б. Кримом (Cumbey C . The Hidden Dangers of the Rainbow. The New Age Movement and Our Coming Аge of Barbarism. Shreverport. Lousiana, 1983), на книгу о. Серафима Роуза “Православие и религия будущего”. В своем обращении к Братству преп. Германа Аляскинского (где была опубликована книга о. Серафима) она писала: “Около года тому безвестный благожелатель послал мне книгу о. Серафима. Более важной работы на эту тему я не читала <…> я неизменно рекомендую ее слушателям”. Цит. по: Иеромонах Дамаскин (Христенсен). Не от мира сего. Жизнь и учение о. Серафима Роуза. М., 1995. - С. 662.
фактор укрепления мира и международной
безопасности
Крупное поражение коммунизма и кризис либерализма (чему в немалой степени способствовал не самый удачный эксперимент с внедрением его положений на постсоветском пространстве), лишили эти идеологии многих своих мобилизационных возможностей. Широкие массы населения различных стран отвернулись от них. Другое дело - религии. Во многих регионах Земли, особенно в Евразии они испытывают бурное возрождение. Их мобилизационный потенциал огромен.
И в прошлые эпохи проблема диалога между религиями имела немаловажное значение для обеспечения мира и международной безопасности. В эпоху глобализации она приобретает особенно глубокий смысл. Глобализация, с ее все более интенсифицирующимися обменами информацией, финансами, технологией рабочей силой между странами и континентами, требует мирных взаимоотношений между этносами, государствами и цивилизациями. Межэтнические и межрелигиозные конфликты несут серьезную угрозу нарушения глобальных экономических процессов. Межрелигиозный диалог в комплексе с другими мерами может в большой мере способствовать преодолению экстремизма и международного терроризма, сохранению политической стабильности, упрочению мира и международной безопасности на планете.
8.1. Понятие межрелигиозного диалога и его принципы
Межрелигиозный (межконфессиональный) диалог, как и диалог, политический - широкое понятие, включающее в себя разнообразные формы общения, взаимодействия различных религиозных сообществ. Речь идет не только о дискуссиях и переговорах, такой диалог вбирает в себя многие формы консультаций и соглашений, не исключает координации Действий по конкретным вопросам. Целью межрелигиозного диалога Должно быть преодоление конфронтации, обеспечение мирного сосуществования религий и религиозных объединений, а в идеале - организация доброго сотрудничества по различным вопросам, волнующим общество, среди которых одно из важнейших- обеспечение международ-ной безопасности, формирование культуры мира и ненасилия.
Религиозно-конфессиональный диалог возможен на самых различных уровнях. На уровне массы верующих разных вероисповеданий, живущих в одном обществе, он идет повседневно. На уровне религиозных объединений и служителей религий особенно активно он проходит по различным аспектам благотворительной и милосердной деятельности. На уровне конфессиональных сообществ и их центров организовать успешный межрелигиозный диалог сложнее, особенно по богословским проблемам. Участники потенциального межрелигиозного диалога в различной степени осознают наличие существенных расхождений в вероучениях своих религий. Подчас эти расхождения столь велики, что противоречия являются абсолютно непримиримыми и богословская дискуссия может привести к еще большему усилению противостояния.
Но религии - это не только учение и культ. Это также и организации и массы людей, исповедующих соответствующие учения. Поэтому в межрелигиозных отношениях, в отношениях между конфессиональными общностями всегда есть какой-либо общий интерес. Таких общих интересов особенно много между конфессиональными общностями, расположенными в одной стране. Межрелигиозный диалог начатый внутри страны, может стимулировать и обогатить аналогичный диалог на уровне международном. Смысл межрелигиозного диалога заключается в заинтересованном обсуждении важнейших жизненных проблем, волнующих общество, и в выработке по ним согласованных решений, открывающих перспективы совместных действий по их реализации. «Общее дело» в решении которого участвуют субъекты диалога, может не только вести к расширению и упрочению терпимости, но и увеличивать взаимное доверие. Практическое сотрудничество последователей различных вероисповеданий по достижению благородных целей не может не содействовать росту взаимопонимания между ними, а это в свою очередь может способствовать нахождению точек соприкосновения и в вопросах теологических.
Эффективность взаимодействия, да и само его налаживание во многом зависят от согласованных действий «верхов» и «низов». Организация контактов и сотрудничества на «нижних этажах» религиозных организаций, чаще значительно легче между общинами, нежели между руководящими органами конфессий, на уровне высшей религиозной власти. Объясняется это прежде всего тем, что повседневная жизнь рядовых верующих создает необходимость общения между последователями различных вероисповеданий, совместного решения различных возникающих проблем. К тому же миряне, составляющие религиозные общины, в меньшей степени, чем профессиональные религиозные деятели, скованы канонами,
вероучительными установками, подчас создающими препоны на пути взаимодействия между последователями различных конфессий.
В свое время это хорошо подметил известный русский религиозный философ С.Л. Франк. Он писал, что служителям религий сложнее заниматься «примирением вероисповеданий», чем мирянам, ибо их дело - «охранение святыни». Они связаны вероучением и традициями. В ином положении находятся миряне, они «черпают вдохновение из источников традиционной веры и из чуткого внимания к духовным нуждам своего времени». И именно они, по мнению мыслителя, и должны возглавить дело примирения и воссоединения исповеданий.1
Думается, наступило время прислушаться к этому мнению православного ученого. Миряне могут и должны стать главной движущей силой процесса гармонизации межконфессиональных отношений. Сегодня для этого существуют самые благоприятные условия. К религии обратились большие группы молодых, энергичных, образованных, широко мыслящих людей, понимающих важность взаимодействия между религиозными сообществами в интересах упрочения всеобщего мира и международной безопасности.
В литературе есть подход, в соответствии с которым содержание каждой религии (пли почти каждой) рассматривается через призму ее деления на три компонента. Первый роднит все религии: это общечеловеческие ценности. Второй содержит те специфические ценности, ритуалы и обряды, которые характерны только для данной религии. Третий включает положения, противопоставляющие данную религию другим религиям, провозглашающие и обосновывающие ее исключительность.
Некоторые ученые полагают, что для объединения людей разных вероисповеданий вокруг общечеловеческих ценностей, входящих в первый компонент, необходимо, чтобы они отказались от «третьего компонента». «Только в этом - путь к единению человечества, во имя решения глобальных проблем современности, только в этом - надежда на спасение человечества»,2 - пишет, например, П.Л. Каушанский в интересной книге «Религия и грозящая катастрофа».
Для организации взаимодействия между религиями и их последователями по проблемам, остро стоящим перед человечеством, едва ли целесообразно в столь категоричной форме ставить вопрос: охотников от-
" Франк С.Л. Духовные силы общества. - М, 1992. - С. 402-403. 2 Каушанский П.Л. Религия и грозящая катастрофа. Проблема единения религий перед лицом глобальных угроз современности. СПб. - 1994 - С. 69.
казаться от вероучительных положений относящихся к любому, в том числе, к «третьему компоненту» среди религиозных деятелей найдется немного, если вообще найдется. Другое дело - следование мораторию на критические выступления по вероучительным вопросам или на любые дискуссии по проблемам, затрагивающим содержание «третьего компонента». Консенсус в отношении такого моратория достаточно быстро может быть достигнут между участниками будущего диалога, если они будут проявлять толерантность друг к другу.
Одним из непременных условий межрелигиозного диалога является толерантность его участников и проявление уважения к вероисповеданиям сторон. Нетерпимость, выраженная по отношению к участнику межрелигиозного взаимодействия, а тем более неуважительное отношение к вероучению, приверженцем которого он является, неизбежно ведут к обострению межрелигиозных отношений.
Трудно, скажем надеяться на успех в организации мусульманско-хри-стианского межрелигиозного диалога, если его проводить на фоне тенденциозного сравнения отношения двух религий к вопросам войны и мира, которое дает ректор Санкт-Петербургской духовной академии епископ Константин (О.А. Горянов). «Высокая правда христианства в том, -говорит он, что война для нас - явление столь же ненормальное, как и грех... В исламе же, зарождавшемся много позже других мировых религий и именно как религии агрессии, война рассматривается как добродетель. Отсюда и пресловутые «восточные» зверства. Мало убить противника или взять его в плен, нужно живот распорот, голову отрезать, произвести еще какие-нибудь садистские действия. И это оправдывается практической этикой».3
Не служит нормальной организации мусульманско-христианского диалога и позиция, демонстрируемая в брошюре «Ислам и мусульмане. 40 вопросов об Исламе», выпущенной по инициативе Общероссийского политического общественного движения «Рефах», как наиболее любопытное «для немусульманского сознания». В ней черным по белому написано: «Ислам - это единственная религия, принимаемая Богом».
Что называется «масла в огонь» добавляют консервативные протестантские проповедники, пользующиеся огромной популярностью в
3 Что за кем стоит. Беседа ректора Санкт-Петербургской духовной академии епископа Константина (О.А. Горянова) с корреспондентам газеты «Фигуры и лица» В. Камша //Фигуры и лица. Приложение к «Независимой газете» от 27 июля 2000 г.
США, они не скупятся на самые грубые характеристики ислама. Так, небезызвестный основатель «Морального большинства Джерри Фолуэл назвал пророка Мухаммада «первым террористом». Бывший лидер «Христианской коалиции» Пэт Робертсон заявил, что пророк Мухаммад -«Фанатик с диким взглядом», а сын известного проповедника Билли Грэма Фрэнсис Грэм охарактеризовал ислам как дьявольскую религию.4
Несмотря на большое противодействие определенных сил, идея межрелигиозного диалога пробивает себе дорогу. Различного рода межрелигиозные встречи в «узком кругу» и на самых крупных форумах становятся фактом. Религиозные деятели и рядовые верующие все отчетливее понимают, что польза от постоянного диалога между религиями может быть огромной. Во-первых, такой диалог может способствовать устранению (или хотя бы сглаживанию) межрелигиозных противоречий, ввести идеологическое соревнование между религиями и конфессиями в цивилизованные рамки, что весьма положительно скажется на этнона-циональных отношениях и социально-политической стабильности.
Во-вторых, межрелигиозный диалог станет препятствием на пути радикалов из среды политиков и религиозных деятелей, нацеленных на использование мобилизационного потенциала религий для реализации своих политических амбиций.
В-третьих, межрелигиозный диалог поможет объединению усилий людей различных вероисповеданий и национальностей на борьбу против глобальных угроз, несущих беды человечеству.
В-четвертых, межрелигиозный диалог, поможет обществу осознать тот факт, что реальные причины, лежащие в основе религиозно-политического экстремизма и международного терроризма бесперспективно искать в том или ином религиозном учении. Тем самым будет облегчен поиск подлинных причин таких явлений, а следовательно, и средств и методов эффективной борьбы с ними.
Наконец, в-пятых, межрелигиозный диалог, дает импульсы не только для всеобщего осуждения проявлений религиозно-политического экстремизма и международного терроризма, но и для налаживания необходимой воспитательной работы, направленной на предупреждение подобных преступных деяний в будущем.
Любой диалог должен быть организован. Дело это не простое. Оно особенно сложно, когда речь идет о межрелигиозном диалоге. Наличие специальных координирующих органов и выработанных проце-
дур усиливает надежду на регулярность диалога и его результативность.
Межрелигиозный диалог выполняет ряд функций. Среди них важнейшие: информационная, коммуникативная, совместного анализа проблем, согласованного принятия решений.
Теперь о принципах межрелигиозного диалога. Принципы межрелигиозного диалога - это минимум исходных положений, принимаемых его участниками, не придерживаясь которых невозможно приступать к самому диалогу.
Первейшим их них является принцип толерантности. В данном контексте толерантность есть терпимое отношение последователей одной религиозно-конфессиональной общности к последователям других религиозно-конфессиональных общностей. Каждый придерживается своих религиозных убеждений и признает такое же право за другими. За долгие века противостояния религий и конфессий сформировалось кон-фронтационная психология, в плену которой продолжают находиться люди. Сила стереотипов конфликтного мышления столь велика, что для ее преодоления нужна большая и упорная работа. Терпимость во взаимоотношениях между представителям различных религиозных общностей является необходимым условием организации плодотворного диалога между религиями.
Исключительное значение для организации межрелигиозного диалога имеет принцип равноправия его участников. Добровольно договариваются лишь равные. Любая попытка поставить одного из участников диалога в привилегированное положение является препятствием для нормального течения диалога. Более того, попытка определить ту или иную конфессиональную общность богоизбранной (даже ссылаясь на священные тексты) может привести к срыву диалога. Нечто подобное, например, произошло на межрелигиозной конференции «Поиск путей мира и гармонии. Общая ответственность христиан, мусульман, иудеев», проходившей в Москве в октябре 2000 года. Когда один из докладчиков попытался убедить аудиторию в том, что иудеи являются избранным народом, ряд представителей других конфессиональных общностей сразу же высказались за прекращение диалога. Немало усилий понадобилось, для того, чтобы конференция продолжила свою работу.
Еще одним важным принципом межрелигиозного диалога является открытость его участников. Открытость - это нескрываемое от других искреннее выражение своей позиции, сочетающееся со стремлением слушать и слышать других, непредвзято воспринимая и оценивая их точку
зрения. Открытость вовсе не тождественна требованию отказа участников диалога от своих убеждений или уступки чужим убеждениям. Ее ценность в том, что она помогает субъектам диалога лучше уяснить взгляды друг друга, благоприятствует сопоставлению различных мнений, выявлению общих интересов и выработке согласованных мер по их реализации.
Конструктивный подход, нацеленность на позитивные результаты является еще одним необходимым принципом межрелигиозного диалога. Религиозный плюрализм, идейная конкуренция конфессий предполагает несовпадение позиций участников диалога. Настроенные на конструктивность субъекты диалога приходят при обсуждении общих проблем к принятию взаимно приемлемых решений на компромиссной основе. Разногласия устраняются путем согласований. Компромисс возможен и необходим в вопросах касающихся земного бытия, социально-политических установок и культурного разнообразия. Что касается различного подхода к вероучительным проблемам, разного понимания проблем спасения, то в этих вопросах рассчитывать на компромисс в обозримом будущем не приходится.
И здесь мы переходим к очередному принципу межрелигиозного диалога. Его можно сформулировать так: отказ от критического рассмотрения вероучительных вопросов. Начало полемики о преимуществах или недостатках того или иного религиозного учения означает конец диалога.
Соблюдение перечисленных принципов открывает возможности для организации межрелигиозного диалога на самых различных уровнях.
8.2. Межрелигиозный диалог как важный компонент диалога цивилизаций
Известные специалисты в сфере теории цивилизации Н. Данилевский, О. Шпенглер, А. Тойнби, С. Хантингтон обращают внимание на исключительную роль религий в формировании особенностей различных цивилизаций. Характеризуя цивилизации, многие авторы во главу угла ставят именно конфессиональный аспект. А. Тойнби, например, выделял пять живых цивилизаций: западно-христианскую, православно-христианскую, исламскую, индуистскую, конфуцианскую. Аналогичный подход характерен и для многих исследователей нашей страны. Так, известный российский политолог И.А. Василенко исходит в своем анализе из положения о существовании в современных условиях пяти ми-
ровых цивилизаций: конфуцианско-буддийской, индо-буддийской, исламской, западно-христианской и православно-славянской.3
И это не случайно именно мощные религиозные системы дали культурный, ценностный материал для формирования соответствующих цивилизаций. Религиозная традиция сплачивала большие группы людей в единое целое. И даже в случаях гибели государств, религиозные институты способствовали сохранению больших человеческих массивов в едином цивилизационном пространстве. Некоторые ученые полагают, что и в современных условиях именно религии представляют собой ядро цивилизаций. Как бы активно ни развивались в мире секуляризационные процессы, и в наше время большинство человечества остается под влиянием религиозных традиций, а значительная часть нерелигиозной части населения планеты идентифицирует свою культурную принадлежность с той конфессиональной культурой, которая является традиционной для его этноса.
Уже из сказанного можно сделать однозначный вывод о том, что диалог между религиями представляет собой важный компонент диалога между цивилизациями. Значимость межрелигиозного диалога для гармонизации межцивилизационных отношений, для сохранения и упрочения мира между народами огромна. И не только потому, что за религиями стоят многомиллионные народные массы, но и потому, что между религиями существуют глубокие идеологические противоречия, обострение которых чревато серьезными межнациональными конфликтами, которые многократно оборачивались громадными человеческими жертвами. Только в последнее десятилетие в таких конфликтах погибло более 5 миллионов человек.
Понимая исключительное значение преодоления межрелигиозных противоречий для сплочения общества и мирного будущего цивилизаций, многие мыслители прошлого выдвигали идею о необходимости объединения религий, а некоторые из них даже разрабатывали проекты создания единой общечеловеческой религии. Неосуществимость таких предложений, их утопический характер не останавливает энтузиастов и по сей день.
Проблема единой религии на полном серьезе рассматривается некоторыми авторами при анализе процессов глобализации. Так, генеральный директор Информационного аналитического агентства при управлении делами президента РФ А.А. Игнатов, анализируя основные тен-
денции мирового развития в XXI столетии, начинает с единой религии. По его мнению, в первоначальном виде такая религия появится не ранее, чем во второй половине начинающегося века. Автор убежден, что «Россия может и должна стать первым государством, где будет реализована политика интеграции мировых религий. В связи с этим он предлагает как можно скорее в законодательном порядке ввести понятие «государственная религия», к которой должны быть отнесены православие и ислам.6 Вот такие прогнозы и связанные с ними рекомендации, вынашиваются в серьезных учреждениях.
Мы же реалисты и поэтому должны вести речь не о создании единой религии, а о необходимости постоянного и разностороннего межрелигиозного диалога как действенного средства формирования взаимопонимания между народами и важного фактора укрепления мира и международной безопасности.
Вплоть до второй половины 80-х годов в различных странах, в том шсле в России, происходили многочисленные межрелигиозные конфе-знции, симпозиумы, собеседования. Их инициаторами были христианские и мусульманские религиозные организации. Несмотря на то, что, содействуя проведению этих встреч, политики преследовали свои цели, связанные с «холодной войной», само взаимодействие видных представителей различных деноминаций - и прежде всего христианства, ислама и буддизма - демонстрировало верующим и всем людям межрелигиозное согласие по многим животрепещущим вопросам современной жизни. Идеи межконфессионального и межнационального сотрудничества, разработанные на этих форумах, находили затем отражение в средствах массовой информации и в храмовых проповедях и, таким образом, оказывали благотворное воздействие на сознание последователей различных вероисповеданий, активизируя их взаимодействие и облагораживая их политическое поведение.
Если культурный и политический диалог между различными странами и народами после прекращения «холодной войны» значительно активизировался, то межрелигиозный (межконфессиональный) диалог заметно ослабел. В первую очередь, пожалуй, это относится к межхристианскому диалогу. Одна из важнейших причин состоит в обострении межрелигиозных (межконфессиональных) противоречий. «Холодная война» и связанная с ней угроза термоядерной катастрофы заставляли религи-
озных лидеров сдерживать эмоции, смягчать межрелигиозное противостояние во имя совместных поисков путей недопущения гибели человечества. Прекращение «холодной войны» устранило этот сдерживающий фактор. Религиозно-конфессиональное противоборство вспыхнуло с новой силой. Его усилению способствовал развал СССР, с чем было связано открытие огромного человеческого массива, рассматриваемого различными религиозными центрами как приоритетный объект миссионерской деятельности.
Даже межконфессиональный христианский диалог по мировоззренческим вопросам, продолжавшийся много лет по проблемам спасения, практически, зашел в тупик. «А для нас это не вопрос временной земной жизни, это вопрос вечной жизни, - говорит один из глубоко мыслящих сотрудников Московской патриархии, член Центрального Комитета Всемирного совета церквей о. Всеволод (Чаплин). - Большинство моих единоверцев считает, что люди, которые не принадлежат к Православной Церкви, эту жизнь не наследуют, и значит, противники экуменического движения могут сказать протестанту или католику: а зачем ты живешь, если ты не наследуешь вечную жизнь в силу того, что ты отпал от истинной церкви, а твой единственный путь, дающий какую-то ценность твоей жизни, - это через покаяние вернуться к нам. Пока эта проблема не решена, остается на очень глубоком уровне недопонимание между представителями различных конфессий. И, к сожалению, пока я не вижу путей разрешения этих противоречий».7
Так говорит религиозный деятель, более десяти лет участвующий в работе Всемирного совета церквей. При этом, по его мнению, с каждым годом энтузиазм у участников межхристианского диалога уменьшается, хотя, как известно, потребность в таком диалоге возрастает.
Среди религиозных деятелей самых разных направлений достаточно основательно распространяется убежденность в необходимости вести межрелигиозный диалог не столько по богословским вопросам, сколько по проблемам земного бытия. В Послании предстоятелей православных церквей «Празднование 2000-тетия Рождества по плоти Господа нашего Иисуса Христа», принятом в Вифлееме 25 декабря 1999 года / 7 января 2000 года, говорится: «... мы обращаем взор к прочим великим религиям, в частности, к монотеистическим религиям - иудаизму и исламу, намереваясь создать наиболее благоприятные предпосылки диалога с ними ради мирного сосуществования всех народов».
В упомянутом послании названы многие проблемы волнующие человечество, которые могут стать предметом межрелигиозного диалога и взаимодействия: «сосуществование и мирное сожительство различных культур», «губительность необдуманного эгоистического вмешательства в окружающую природную среду», «безработица, голод, увеличивающаяся пропасть между богатыми и бедными, тяжелые условия труда, торговля человеческой жизнью, неизлечимые болезни и тяжкие человеческие страдания», проблемы молодежи, семьи, соблюдения прав человека, агрессивный национализм, расизм и другие.
Широкий диапазон проблем, по которым предлагается вести межрелигиозный диалог достаточно убедительно свидетельствует о том, что он может внести существенный вклад в дело активизации диалога между цивилизациями, в особенности - способствовать воспитанию населения планеты в духе культуры мира и ненасилия.
Главное влияние межрелигиозного диалога на межнациональные отношения, их гуманизацию может идти через его воспитательное воздействие на людей. Такой диалог влияет на сознание людей разных национальностей и вероисповеданий в духе толерантности, ненасилия и культуры мира. Он приучает членов общества видеть в лице человека иной национальности и иного вероисповедания не чужака, которого следует опасаться, а равноправного партнера, заслуживающего доверия. Межконфессиональный диалог способствует формированию у населения уважения к религиозному плюрализму и культурному разнообразию.
К началу XXI века конфессиональный состав населения многих регионов планеты сильно изменился по сравнению с предыдущими столетиями. Крупные мусульманские общины стали неотъемлемой частью европейских стран. В то же время в целом ряде молодых независимых государств Евразии -бывших республик СССР, христианство превратилось в религию меньшинства, а ислам стал доминирующей религией. Если между этими религиозными общинами будет налажен постоянный доброжелательный диалог, они могут стать связующим звеном между соответствующими цивилизациями. История взаимоотношений между христианской и мусульманской общинами России может служить здесь наглядным примером.
Длительная совместная жизнь, мусульман и православных в одной стране, их постоянный диалог, способствовали взаимодействию и взаимному приспособлению их друг к другу, взаимовлиянию и взаимообогащению их культур, кристаллизации общих ценностей. По существу, фактом стало мусульманско-православное сотворчество новых форм
взаимоотношений между народами, давшее исходный материал для формирования теории евразийства. Упомянутое сотворчество предопределило также одно из главных отличий российской цивилизации от западной - отсутствие востокофобии. Во многом этим же объясняется и открытый для усвоения этих ценностей характер российской цивилизации. Мусульманское сообщество (умма) России является частью исламской цивилизации и одновременно представляет собой неотъемлемый компонент российской цивилизации. Мусульманско-христианский диалог, идущий внутри России в течение многих веков не только взаимно обогащает обе общины страны, но и способствует налаживанию взаимопонимания и сотрудничества между исламской и российской цивилизациями. Правда, политики подчас своими неразумными действиями могут наносить серьезный ущерб такому сотрудничеству.
8.3. Препятствия на пути межрелигиозного диалога
Как отмечалось, многие религиозные деятели хорошо понимают необходимость и важность межрелигиозного диалога в современных условиях и даже предпринимают определенные шаги для его налаживания, однако преодолеть препятствия, стоящие на этом пути им не всегда удается.
Среди факторов, затрудняющие организацию постоянного межрелигиозного диалога можно назвать:
а) политическую ангажированность многих религиозных лидеров;
б) стремление политиков использовать мобилизационный потенциал религий в борьбе за власть и привилегии;
в) серьезные внутриконфессиональные противоречия;
г) высокий уровень религиозной нетерпимости, проявляющийся среди значительной части верующих и религиозных наставников. Отсюда сильные изоляционистские настроения, наблюдающиеся в конфессиональных общностях.
Изоляционистски настроенная часть религиозных деятелей боится межрелигиозного диалога, опасаясь с одной стороны «потерпеть поражение» в ходе взаимодействия с другими конфессиональными общностями в сфере чисто богословской, а, следовательно, тем самым, усилить позиции своих идейных конкурентов. С другой же стороны они опасаются того, что такой диалог может привести к ослаблению в рядах единоверцев неприязни к учению конкурирующей религии, что может активизировать интерес к ней. Но, пожалуй, больше всего их беспокоит то обстоятельство, что в ходе диалога происходит взаимное влияние его
участников, которое расширяет их кругозор и побуждает уточнить (а может быть и изменить) представление об учении и практике «чужой» религии и по-новому взглянуть на свою религию. «Диалоговый принцип последовательно реализуется через преодоление эгоцентризма каждой из сторон, - отмечается в литературе. - Сомнение выступает при этом в качестве главного методологического принципа: сомнение перед лицом иной культуры, иного менталитета, иного мировоззрения».8
Чтобы «зло» пресечь, изоляционисты предпринимают достаточно разнообразные меры для предотвращения контактов с иноверцами. В качестве примера можно рассмотреть действия изоляционистов, имеющих достаточно сильные позиции в православии (и не только в русском православии). Именно такая категория рядовых верующих и представителей духовенства обвиняет церковных иерархов в ереси за то, что последние идут на контакты с инославными и иноверцами. Они же выступают за прекращение участия Русской православной церкви в экуменическом движении, и в частности, в деятельности Всемирного Совета Церквей (Грузинская и Болгарская православные церкви уже заявили о выходе из этой международной организации).
Требования изоляционистов негативно сказываются и на некоторых сторонах международной жизни, осложняя также проблему межрелигиозного диалога на глобальном уровне. Папа Римский Иоанн Павел II давно стремится с визитом доброй воли посетить нашу страну. Он получал на этот счет приглашения и от М.С. Горбачева и от Б.Н. Ельцина, во времена, когда первый стоял во главе СССР, а второй был президентом России, однако резко отрицательная позиция Московской патриархии препятствует реализации этих приглашений. И даже в 2001 году, когда 80-летний верховный понтифик посетил Украину и Казахстан, визит его в Россию, о котором он так мечтал, не состоялся.
Но изоляционистам и этого кажется недостаточно. Теперь они выступают против глобализации в целом, объявляя, ее антихристианской затеей. Участники «круглого стола» по проблемам глобализации, состоявшегося в Государственной Думе Федерального Собрания Российской Федерации 23 января 2001 года - депутаты Государственной Думы, священники, монашествующие и миряне - представители десяти епархий Русской православной церкви, а также представители православных общественных организаций в специально принятом Заявлении демонстрируют категорическое неприятие глобализации. «Глобализация - это
антихристианская идеология «-говорится в документе. Собравшиеся на встречу обращаются к представителям законодательной и исполнительной власти страны, и, прежде всего к президенту РФ В.В. Путину с просьбой «Создать комиссию при Совете Безопасности с целью определения вреда интересам России от участия в главных глобализационных проектах и разработки национальной альтернативы», а также всемерно содействовать разработке и принятию законов «обеспечивающих анти-глобализационную безопасность России и ее граждан».9
Да, глобализация - явление противоречивое. "Она имеет как позитивные, так и негативные стороны. Последние достаточно тесно связаны с глобальными проблемами человечества (экологическим и демографическим кризисами, международным терроризмом и т.д.). Остро стоит проблема неравномерного распределения благ и издержек, которые несет глобализация, однако это не значит, что нужно бороться против глобализации как таковой.
«Основы социальной концепции Русской православной Церкви» подчеркивают «неизбежность и естественность процессов глобализации», способствующих «активизации торгового, производственного, военного, политического и иного сотрудничества, необходимость которого диктуется естественным усилением международных связей и потребностью в совместном ответе на глобальные вызовы современности».10
Если под глобализацией понимать вестернизацию, то конечно против нее следует бороться. Необходимо защищать национальную культуру от негативного влияния «масскульта». Достаточно успешно это делают во Франции, Японии и в целом ряде других стран. Но глобализация и вестернизация - это вещи разные.
Извлекая максимум из преимуществ, которые дает глобализация и, не отказываясь от своих национальных ценностей Япония, Южная Корея, Китай, Сингапур, Тайвань добились мощного экономического прорыва, способствуя тем самым росту благосостояния своих народов, усилению патриотических чувств а, следовательно, и увеличению притягательности национальных культурных ценностей. По схожему пути хотят идти и многие другие страны.
Очевидно, российским политикам, ученым и религиозным деятелям, было бы правильнее не открещиваться от глобализационных процессов, а всемерно содействовать максимальному использованию тех преимуществ, которые могут дать эти процессы, ставя заслон всему негативному, что связано с более активным вхождением страны в глобальный мир. Важно при этом иметь в виду следующий вывод исследователей: «чем сильнее тенденции к универсализации и унификации внешних сторон жизни, тем люди склонны больше дорожить, такими внутренними, характерологическими компонентами, как традиция, религия, культура своего народа».11 Следовательно, не позиция самоизоляции, а именно глобализационные процессы могут стать мощным стимулом для сохранения и развития самобытной национальной культуры народов России.
Линия же на изоляцию страны от окружающего мира, которой придерживаются клерикальные и светские противники глобализации, может привести к плачевным результатам. Как пишет Алексей Арбатов, «эта дорога вроде бы ведет страну на круги своя, но в условиях мировой научно-технической и информационной революции - к беспросветной отсталости, полному упадку и забвению».12 Бесперспективность и даже вредоносность контрглобализационной политики осознается все более и более широкими кругами мировой общественности.
Приближение 2-го тысячелетия рождества Христова создавало прекрасную возможность для многочисленных межрелигиозных контактов с участием лидеров соответствующих конфессий, особенно христианских. Стремясь содействовать налаживанию межрелигиозного (межконфессионального) диалога папа Иоанн-Павел II заблаговременно высказал предложение провести в честь юбилея экуменическую ассамблею иерархов всех христианских церквей, а также встречу лидеров трех «небесных» религий - христианства, ислама и иудаизма.
Более того, в апостольком послании понтифика «Грядущее Третье тысячеление», опубликованном в ноябре 1994 года, говорилось о том, что первое тысячеление христианства было временем утверждения церкви и широкого распространения учения Христа, а второе тысячелетие прошло под знаком расколов и разделений. Папа высказал уверенность в том, что третье тысячелетие непременно должно привести к примирению всех верующих.
События, происшедшие в конце XX - начале XXI веков, не дают возможности надеяться на то, что прогноз папы может начать осуществляться в первом столетии третьего тысячелетия. Об этом же свидетельствует и нереализованность до сих пор призыва патриарха Московского и всея Руси Алексия II чтобы лидеры мировых религий дали политикам благородный пример взаимодействия по вопросам укрепления мира. Выступая в аэропорту Сараево 17 мая 1994 года во время встречи с патриархом Сербским Павлом и кардиналом Кухаричем из Загреба о проведении встречи православных патриархов, папы Римского и лидеров ислама, патриарх Московский и всея Руси Алексий II говорил: «Религиозные лидеры мира должны встретиться и засвидетельствовать, что территориальные конфликты на землях, населенных католиками, православными и мусульманами, не имеют, как в бывшей Югославии, так и в других горячих точках мира, религиозной основы, протянув друг другу руку дружбы, осудив практику религиозных войн, разрушение храмов, мечетей, святых мест, лидеры мировых религий должны подать пример согласия политикам».13
Со времени выдвижения упомянутых предложений прошло более 10 лет. Наступившее третье тысячеление со времени рождества Христова дало немало серьезных стимулов для встречи лидеров мировых религий. Однако такая встреча до сих пор не состоялась. И виной тому отнюдь не действия политиков.
Новая религиозная ситуация, сложившаяся в мире в последние десятилетия, усиление межконфесиональных и внутриконфессиональных противоречий, бурное проявление религиозно-политического экстремизма, переплетающегося с международным терроризмом, требуют от религиозных лидеров более активного взаимодействия в интересах обеспечения мира и международной безопасности.
8.4. Пути и средства активизации межрелигиозного диалога
Любой диалог может быть успешным, если у него есть инициирующее и организующее начало. На страновом уровне во многих регионах мира есть национальные межконфессиональные советы, такие как Межрелигиозный Совет России. От их активности зависит многое. Мэри Пат Фишер в книге «Живые религии» пишет: «В то время как одни люди
пытаются четко очертить границы своего вероисповедания, другие активно участвуют в межрелигиозном движении». По ее данным в мире в настоящее время насчитывается более 800 межрелигиозных организаций.14 Число таких организаций неуклонно растет. Растет размах и межрелигиозного диалога. Одной из последних крупнейших межрелигиозных встреч конца XX века было празднование столетия Парламента Мировых Религий, состоявшегося в Чикаго в 1993 году с участием многих тысяч религиозных деятелей из различных уголков земли. В связи с этой встречей председатель «Международного координационного комитета межрелигиозных организаций» Маркус Брейбрук заявил: «Трагический рост экстремизма и насилия делает необходимым усилия для установления межрелигиозного взаимопонимания и сотрудничества. Я надеюсь, что эти встречи... пошлют весть надежды по всему миру, чтобы призвать людей к духовным ценностям, на которых должно основываться мировое сообщество».15
В инициировании и поддержке межрелигиозного (межконфессионального) диалога важная роль принадлежит международным организациям (межгосударственным и неправительственным). Стремясь всемерно способствовать взаимопониманию между народами и государствами, ООН, ОБСЕ, Парламентская Ассамблея Совета Европы и другие международные межгосударственные организации активно поощряют диалог между цивилизациями, рассматривая межрелигиозный диалог как его составную часть. Именно в этом направлении ориентируют правительства и общества решения Генеральной ассамблеей ООН о провозглашении 1995 года - Международным годом толерантности, а 2000 года - Международным годом культуры мира, 2001 года - Годом диалога цивилизаций под эгидой ООН, 2001 -2010 годов - Международным десятилетием культуры ненасилия и мира в интересах детей планеты. В этом же ключе можно рассматривать ежегодные резолюции Генеральной ассамблеи ООН о взаимодействии с Организацией Исламская конференция.
Большие усилия по стимулированию межрелигиозного сотрудничества в интересах преодоления религиозной нетерпимости, агрессивного национализма и гуманизации межэтнических и межконфессиональных отношений предпринимает Совет Европы. Так, парламентская Ассамблея Совета Европы (ПАСЕ) приняла специальные рекомендации, направ-
ленные на обеспечение лучшего взаимопонимания между христианами, мусульманами и иудеями: резолюцию 885 (1987) «О вкладе евреев в европейскую культуру» и рекомендации 1162 (1991) «О вкладе исламской цивилизации в европейскую культуру».
Большое внимание названным проблемам уделяется в рекомендации 1556 (2002) Парламентской Ассамблеи Совета Европы «Религия и перемены в Центральной и Восточной Европе». В этом документе делается вывод о том, что «две христианские культуры - Западная и Восточная -весьма мало знакомы друг с другом, а неведение является очень опасным препятствием на пути к объединению Европы... Наряду с этим приверженцы христианских традиций не проявляют особого интереса ни к еврейской культуре, которая является неотъемлемой часть европейского наследия, ни к исламской культуре, которая все более становится частью европейского ландшафта». Одновременно ПАСЕ обратила внимание Комитета Министров Совета Европы и европейскую общественность на то, что общественно-религиозные сдвиги в посткоммунистических странах ознаменовались появлением фундаменталистских и экстремистских тенденций, активными попытками использования религиозных лозунгов и религиозных организаций в процессе военной, политической и этнической мобилизации на службе воинствующего национализма и шовинизма, а также политизации религиозных организаций.
Парламентская Ассамблея рекомендовала Комитету Министров Совета Европы призвать правительства государств-членов Совета Европы, Европейский Союз, а также соответствующие власти и организации: гарантировать церквам, религиозным организациям, центрам и объединениям статус юридического лица, если их деятельность не нарушает права человека или международное право; предпринять эффективные меры с тем, чтобы гарантировать свободу религиозных меньшинств, особенно в Центральной и Восточной Европе, с особым упором на их защиту от дискриминации или преследования со стороны религиозного большинства или иных групп, практикующих агрессивный национализм и шовинизм;
Привлекать к ответственности в соответствии с нормами внутреннего
законодательства лиц, совершающих злоупотребления в отношении религиозных свобод;
Гарантировать религиозным организациям возврат имущества, нацио-
нализированного в прошлом, в случае если это невозможно, выплату справедливой компенсации; исключить возможность в приватизации национализированной церковной собственности;
Предложить посредничество в урегулировании конфликтов между ре-
лигиозными организациями;
Включить информацию об основных религиозных культурах и обычаях в школьную программу;
Поддержать деятельность неправительственных организаций, прово-
дящих работу в области укрепления взаимопонимания между религиозными группами и защиты религиозного культурного наследия;
Принять меры по обеспечению равного доступа к средствам массовой информации, образованию и культуре для представителей всех религиозных традиций;
Поощрять создание специальных центров развития межконфессиональных отношений, а также проведение самых разнообразных мероприятий с целью ознакомления населения с различными религиозными культурами Европы.
Эффективным стимулом для активизации межрелигиозного диалога, несомненно, явился Всемирный форум религиозных и духовных лидеров, проведенный под эгидой Организации Объединенных Наций в 2000 году. В этой связи религиозные деятели вносили предложения о создании при ООН Совета религиозного представительства. Во многих странах верующие, религиозные деятели и политики стали разрабатывать рекомендации для формирования такого Совета.
В предложениях, подготовленных московской общественностью для подготовителей рекомендаций рабочей группе по созданию Межрелигиозного Совета ООН, содержатся следующие идеи:
1. В Межрелигиозный Совет ООН должны входить как представители крупнейших религиозных объединений планеты, так и представители конфессиональных меньшинств.
2. Межрелигиозный Совет ООН должен быть сформирован на всемирном форуме религиозных лидеров.
3. Всемирные форумы религиозных лидеров, проводимые под эгидой ООН, целесообразно организовывать не через каждые десять лет, как сейчас установлено, а через каждые пять лет.
4. В задачи Межрелигиозного Совета ООН целесообразно включить осуществление, по меньшей мере, следующих функций:
а) мониторинг изменения религиозной ситуации в мире;
б) мониторинг состояния религиозной свободы в мире и соблюдения права человека на свободу совести;
в) анализ нарушений международно-правовых норм о свободе совести и
подготовка предложений по их устранению и предупреждению;
г) международно-правовая экспертиза национальных законодательных актов о свободе совести и свободе вероисповеданий;
д) информационно-аналитическая и научно-исследовательская деятельность по проблемам свободы совести и свободы вероисповедания;
е) пропаганда идей свободы совести и свободы вероисповеданий (путем проведения конференций, симпозиумов, подготовки, издания и распространения литературы, использования средств массовой информации, включая Интернет);
ж) организация межрелигиозного (межконфессионального) диалога на самых различных уровнях. Подготовка тем для диалога. Обобщение диалогического опыта и широкое распространение его результатов;
з) подготовка предложений для ООН и его учреждений по вопросам, имеющим отношение к проблемам свободы совести и свободы вероисповедания;
и) обеспечение возможности доведения до мирового сообщества проблем религиозных меньшинств;
к) подготовка проекта Всеобщей декларации принципов мирного сосуществования религий и религиозных объединений. Организация широкого обсуждения проекта и обеспечение принятия его на Всемирном форуме религиозных лидеров.
Можно надеяться, что если Совет религиозного представительства будет создан, он станет подлинным инициатором и координатором межрелигиозного диалога на самых различных уровнях, что может способствовать существенному увеличению вклада религий в дело укрепления мира, международной безопасности и дружбы между народами.
Среди различных неправительственных международных организаций, содействующих межрелигиозному диалогу, выделяется Международная Ассоциация религиозной свободы (МАРС) и ее отделения в различных странах. Прежде всего, следовало бы отметить, что сама Ассоциация и ее отделения открыты для участия и взаимодействия людей самых различных вероисповеданий и их объединений и уже в силу этого являются широкими форумами, создающими самые благоприятные условия для равноправного диалога различных религий и конфессий.
Наряду с утверждением и распространением принципа религиозной свободы и защитой прав человека исповедовать любую религию или не исповедовать никакой религии, Ассоциация и ее отделения придают огромное значение организации конкретного межрелигиозного (межконфессионального) диалога по актуальным проблемам жизни
общества. Об этом красноречиво свидетельствуют единодушно принятые 29 января 2000 года конференцией экспертов МАРСа «Руководящие принципы ответственного распространения религиозных взглядов и убеждений».
В документе подчеркивается, что растущая глобализация и усиление межрелигиозных и идеологических конфликтов делают настоятельно необходимыми конструктивные взаимоотношения между религиями. Среди руководящих принципов, выдвинутых в нем есть следующие, имеющие неоценимые значения для повышения социальной сплоченности, поддержки всеобщего равноправия и формирования культуры мира:
Религиозные объединения во взаимоотношениях между собой должны выражать свои взгляды со смирением, уважением и искренностью;
Честно и беспристрастно относиться к другим религиям и вероисповеданиям. Сравнивать идеалы своей религиозной группы с идеалами других религиозных групп, а не с приписываемыми им недостатками;
Ни в коем случае не высмеивать чужие верования, обычаи или проис-
хождение других людей;
Защищать права и большинства и меньшинства;
Не пользоваться нуждами неимущих и незащищенных членов обще-
ства, предлагая им материальную помощь с целью побудить их придерживаться или изменить свои религиозные взгляды и убеждения;
Избегать межрелигиозных конфликтов и антагонистического соперни-
чества, заменяя их диалогом в духе искренности и взаимного уважения;
Принимая во внимание свою ответственность за общее благо всех членов общества, религиозные организации должны объединить свои
усилия, направив их на улучшение справедливости и благосостояния,
укрепления мира между людьми и народами.
Что же касается Российского отделения МАРСа, то как отмечалось, еще в феврале 1997 года на представительной конференции, оно единодушно приняло Декларацию принципов мирного сосуществования религий и религиозных объединений в Российской Федерации, в которой, в частности, подчеркивается, что «мирное сосуществование религий - это не только отсутствие конфронтации между конфессиональными сообществами, но и активное их взаимодействие в интересах всех граждан страны, в целях гуманизации отношений между различными человеческими коллективами и консолидации российского общества».
8.5. Роль религиозных организаций в формировании культуры мира
Окончание холодной войны не ознаменовалось, к сожалению, наступлением спокойной мирной жизни на планете. Наряду с глобализацией экономики, политики, культуры наблюдается мощная волна этнонацио-нальных и межконфессиональных противоречий и конфликтов. Гибнут сотни и тысячи невинных людей. Особенно ожесточенно такие процессы проявляются в ряде регионов Азии, Африки, на территории бывшей Социалистической Федеративной Республики Югославия. Подобные конфликты не обошли стороной и нашу отчизну. Печальные события, происходящие на Северном Кавказе убедительное тому свидетельство. Но опасности подстерегают не только там. Заметное усиление национальной и религиозной нетерпимости наблюдается в различных регионах страны.
Межконфессиональная напряженность приобрела столь высокий накал, что становятся все более частыми выступления верующих против своих религиозных наставников, «посмевших» проявить нормальное, цивилизованное отношение к последователям инославных исповеданий. Когда епископ Новосибирский и Бердский Сергий (Соколов) отправил католикам Новосибирска поздравление в связи с освящением кафедрального собора, ревнители православия назвали его действия не иначе как вероотступничеством. А митрополита Владимира (Котлярова) за общение с католиками и протестантами иные православные верующие публично объявили еретиком.16
Причин такому развитию событий много. Они и в экономике, и в политике. Но они коренятся и в том, что в прошлом было слишком много различных противостояний, люди и их общности слишком часто оказывались в состоянии противоборства, в условиях войны. Войны были настолько частыми в истории человечества, что французский политолог Г. Бутуль писал: «война является одновременно дочерью, убийцей и матерью цивилизации».17 В результате очень основательно была разработана культура войны, культура взаимного уничтожения людей, чего нельзя сказать о культуре мира. И религии, к сожалению, внесли немалый вклад в этот негативный процесс. Об этом весьма определенно звучат результаты размышлений служителей религий.
Вот что писали, например, участники Всемирной конференции «Религиозные деятели за спасение священного дара жизни от ядерной катастрофы» (Москва, 10-14 мая 1982 года) в своем «Обращении к руководителям и последователям всех религий»: «Религии должны говорить смиренным голосом, отдавая себе отчет в том, что в прошлом они являлись соучастниками войн и насилий». Это был вывод почти 600 видных религиозных деятелей основных религий из 90 стран земного шара. Они писали: «Мы обращаемся к нашим братьям и сестрам различных религий с призывом не говорить и не делать ничего, что оскорбляло бы религиозные чувства или же законные и обоснованные права последователей другой религии. Мирное сосуществование и диалог между религиями столь же необходим, сколь и между странами».18
Учитывая такое положение лучшие умы человечества обратились в ООН с предложением заняться практически формированием культуры мира. И вот Генеральная Ассамблея ООН в 1997 году провозгласила 2000 год - Международным годом культуры мира. А лауреаты Нобелевской премии внесли предложение об объявлении Десятилетия культуры мира и ненасилия, начиная с 2001 года. ЮНЕСКО в свою очередь поставила задачу - стимулировать глобальное движение за создание культуры мира.
В нашей стране был создан Проект «Культура мира в России - год 2000». В концепции этого проекта записано, что успешное проведение Международного года культуры мира в России будет способствовать ее последовательному подключению к миростроительным усилиям и инициативам ЮНЕСКО. В более долгосрочной перспективе речь идет о содействии формированию в российском обществе устойчивой психологической ориентации на ненасилие и терпимость, на восприятие мира как позитивного процесса, тесно связанного с защитой прав человека и демократии, с взаимопониманием и солидарностью между всеми народами и культурами России. Такова суть Концепции Проекта «Культура мира в России - год 2000».
Генеральная Ассамблея ООН в конце 1998 года вновь вернулась к этой проблеме и приняла Декларацию культуры мира. В ней говорится, что культура мира есть сочетание ценностных установок, мировоззренческих взглядов, традиций, типов поведения и образов жизни, которые отражают и поощряют: а) уважение к жизни и ко всем правам человека;
б) оказание поддержки свободному потоку информации и обеспечению большей наглядности и отчетности в вопросах управления, а также при принятии решений по экономическим и социальным вопросам;
в) продвижение идеалов взаимопонимания, терпимости и солидарности
между всеми народами и таким образом, содействие уважению культурного разнообразия.
Культура мира-это не только осуждение войн, агрессии и призывы к прекращению враждебности и насилия. Культура мира предполагает решительное обязательство работать над построением мира, приемлемого для всех. Переход от культуры войны к культуре мира, среди прочего, означает умение сглаживать противоречия, учиться действовать совместными усилиями, преодолевая завалы прошлой конфронтационности.
Концепция культуры мира исходит из того, что различия, конкуренция, конфликты являются неотъемлемым элементом жизни современного общества. Поэтому она предлагает уважать разнообразие, преобразо-ВЬ1вать жесткую конкуренцию в сотрудничество, основанное на общих ценностях и целях, разрешать конфликты посредством диалога, взаимопонимания, терпимости, согласия и солидарности.
Культура мира - это великая цель, к достижению которой стремится мировое сообщество. Вместе с тем, это и процесс обучения, это глобальная школа, в которой люди учатся жить вместе, учатся терпимости, взаимопониманию, солидарности. Путь к культуре мира лежит через диалог народов, цивилизаций, религий. Но и диалогу, его умелой организации тоже следует учиться. Процесс формирования культуры мира и процесс развертывания и совершенствования диалога религий, диалога цивилизаций - диалектически взаимосвязанные процессы.
Концепция культуры мира базируется на основе реального анализа противоречий, которые существуют между государствами, религиями и цивилизациями. Она рекомендует избегать действий, которые могли бы вести к обострению этих противоречий и изыскивать любые возможности для их сглаживания, урегулирования. И диалог является одним из надежнейших средств решения этой задачи. Концепция культуры мира исходит из поощрения диалога, который открывает возможности для превращения жесткой конкуренции в сотрудничество. Любые конфликтующие стороны имеют хотя бы минимум совпадающих интересов, а это уже создает возможности для диалога.
Подлинный межрелигиозный диалог позволяет выявить общие ценностные установки, мировоззренческие взгляды, традиции. Для мировых религий таковыми являются многие из тех, которые лежат в основе
идей культуры мира: идея единства человечества, уважение прав и жизни каждого человека, свобода, терпимость, справедливость, солидарность, забота об окружающей среде. Это обстоятельство создает благоприятные возможности для сотрудничества различных религиозных общностей в миротворческой гуманитарной, экологической сферах, позволяет содействовать увеличению пространства справедливости и уменьшению неравенства, способствовать поощрению устойчивого экономического и социального развития, а также продвижению идеалов взаимопонимания, толерантности и солидарности между всеми цивилизациями.
Если вдуматься и оглянуться окрест, то мы увидим, что религиозные организации и служители религий уже немало сделали и делают для формирования культуры мира.
Предание анафеме Патриархом Московским и всея Руси Алексием II всех виновников кровопролития в октябре 1993 года в Москве - это вклад в формирование культуры мира, ибо в такой решительной форме порицается использование вооруженной силы в борьбе за власть. Единодушное осуждение всеми российскими конфессиями виновников чеченской трагедии - это тоже вклад в созидание культуры мира, ибо такая акция способствует внедрению в сознание российского общества плодотворной идеи о единственно возможном пути решения проблем, возникающих между федеральным Центром и субъектами Федерации - пути переговоров.
Более ста выступлений папы Римского Иоанна Павла II с покаяниями за грехи католической церкви, проявившиеся в инквизиции и крестовых походах, в преследованиях иноверцев и инакомыслящих, за гонения на ученых и отрицание достижений науки - это также несомненный и важный вклад в созидание культуры мира.
Когда христиане-адвентисты седьмого дня в своем «Рабочем курсе» записали принцип, гласящий, что если у члена религиозного объединения изменились убеждения и он не может быть в согласии с вероучением и деятельностью церкви, то он имеет не только право, но и ответственность изменить свое членство и следуя этому принципу с добрыми пожеланиями отпускают такого верующего в другую конфессию, то -это тоже вклад в формирование культуры мира и в дело взаимопонимания между последователями различных вероисповеданий. Это проявление высокого уважения права человека на духовное самоопределение.
Что еще могут сделать религии в интересах формирования культуры Мира? Они могут многое сделать для снижения уровня ксенофобии и
насилия в обществе. Своей проповедью, повседневной воспитательной работой религиозные организации могут способствовать тому, чтобы люди стали приверженцами таких ценностей как мир, свобода, равноправие людей разных национальностей и вероисповеданий, уважение к человеческому достоинству и этническим традициям, солидарность всех людей доброй воли. А это важнейшее условие межэтнического и межрелигиозного согласия.
Активизация разностороннего межконфессионального взаимодействия в экологической и гуманитарной сферах, в формировании экологической нравственности у верующих может стать также заметным вкладом как в устойчивое развитие страны, так и в созидание культуры мира.
Сейчас на местах создаются центры культуры мира. В них видное место занимает учебный курс «Профилактика этноконфессиональных конфликтов» Религиозные организации могут помочь в создании их программ с учетом местных условий. Служители религий могут украсить работу центров своими выступлениями по проблемам межконфессиональных отношений, по освещению роли и места религиозных организаций в деятельности по регулированию межэтнических конфликтов, по нравственному воспитанию населения. Вполне возможно создание в центрах культуры мира секций межконфессионального сотрудничества. Религиозные организации могли бы внести ощутимый вклад в проведение «Недель культуры мира» в школах и других учебных заведениях.
Думается, было бы целесообразно организовать в духовных учебных заведениях различных конфессий чтение циклов лекций, а со временем и спецкурсов по проблемам культуры мира.
Выше было сказано о покаянии. Однако покаяния, приносимые папой Римским и другими деятелями католической церкви воспринимаются положительно далеко не всеми современными религиозными деятелями и политиками. Характерна в этом отношении позиция известного американского политика Патрика Бьюкенена, выраженная им в нашумевшей книге «Смерть Запада». «Возможно, раскаяние открывает путь на небеса, но здесь, на земле оно творит преисподнюю, - пишет П. Бью-кенен. - История учит, что пинают ту собаку, которая скулит. Кто примкнет к религии, священники которой ходят в рубашках, посыпают голову пеплом и каются в грехах давно минувших столетий».19
Американскому политику нет дела до того, что покаяния являются не только
осуждением преступлений против человечности, совершенных в
прошлом, но и своеобразным зароком, клятвенным обещанием, что ничего подобного не будет допущено впредь. Он не верит в то, что признание собственных грехов и раскаяние в них и есть стремление перейти на более высокую этическую ступень, более того, он даже задается вопросом: «или это всего-навсего очередное доказательство утраты христианами веры в истинность своей религии и в ее превосходство?»20
П. Бьюкенен является сторонником другого, твердого подхода. Он призывает: «Если Запад рассчитывает на долгую жизнь, ему следует как можно скорее возродить «задорный дух юности». Ибо заложено в природе вещей, что государства и религии делятся на властвующих и подвластных. Времена мнимого равенства - всего лишь периоды затишья, перемирия, передышки в вечной схватке. «Homo homini lupus est», - отчеканил римский комедиограф Плавт. Человек человеку волк».21 Чтобы не было сомнений в том, что надо понимать под «задорным духом юности», автор книги восхищенно излагает: «Воинственность, жертвенность, нетерпимость - вот характерные признаки молодой религии и любого другого молодого цивилизационного феномена... Христианство, покорившее мир, вовсе не было «робкой» религией, и проповедники христианства отнюдь не внушали новообращенным представления о равенстве всех религий. Есть только одна истинная вера; все прочее - от лукавого».22
После прочитанного невольно возникает вопрос: не призывает ли П. Бьюкенен возродить в XXI веке все то, за что приносят покаяния папа Римский и другие католические религиозные деятели?!
П. Бьюкенен недоволен, что христиане США становятся все более терпимыми к другим религиям. «Лишь 42% американцев по-прежнему считает христианство единственно истинной религией. В 1996 году 62% протестантов и 74% католиков сказали, что для них все религии одинаково значимы,23- пишет он.
По существу, П. Бьюкенен переносит идею лидирующей роли США во взаимоотношениях с другими государствами и на межцивилизацион-ные и на межрелигиозные отношения. «Согласно Первой поправке (к Конституции США), люди имеют право на свободу вероисповедания, -пишет он, - однако в высшей степени нелепо делать отсюда вывод, что
все веры и религии равноправны. И цивилизации тоже не равноправны... Западная цивилизация и западная культура превосходят все остальные. .. Американцы составляют 4% мирового населения и обладают 30% мировой экономической и военной мощи, им попросту не пристало рассуждать о равноправии наций и государств».24
По существу, П. Бьюкенен излагает программу борьбы против концепций культуры мира и диалога религий и цивилизаций. И он далеко не одинок в подобном противостоянии чаяниям мирового сообщества. Из этого следует, что переход от культуры войны к культуре мира и ненасилия потребует огромных усилий как от политиков и религиозных деятелей, так и от огромной армии так называемых «простых» людей, которые не хотят повторения ужасов мировых и локальных войн, и идеалом которых является всеобщий мир и благоденствие всех народов.
Отправить свою хорошую работу в базу знаний просто. Используйте форму, расположенную ниже
Студенты, аспиранты, молодые ученые, использующие базу знаний в своей учебе и работе, будут вам очень благодарны.
Размещено на http://www.allbest.ru/
Казахский агротехнический университет имени С. Сейфуллина, г. Астана, Республика Казахстан
Кафедра философии, гуманитарный факультет
Межконфессиональный диалог как один из важнейших инструментов для поддержания мира и согласия между народами и нациями
Зейнуллина Жанна Руслановна - ассистент,
Аннотация
межнациональный государственный гражданский единство
Данная статья посвящена вопросу межнационального согласия в Республике Казахстан, которое является основой единства народа Казахстана.
Ключевые слова: межнациональный, согласие, формирование, свобода, многонациональный, культура, развитие.
Abstract
The given article is devoted to the problems of international agreements in the Republic of Kazakhstan. It is the base of the uniqe of the people of Kazakhstan.
Keywords: international, agreement, formation, freedom, multinational, culture, development.
В настоящее время в нашем обществе на первый план выдвигается необходимость согласия, мира, а также дружбы между людьми разных национальностей. Основой государственной политики является сохранение межэтнической стабильности. Данный вопрос интересовал и интересует многих исследователей, политиков, ученых, представителей средств массовой информации. По своему этнодемографическому составу и многообразию религий и культур Республика Казахстан является полиэтничным государством, поддерживает глобальный процесс и прилагает усилия, которые направлены на развитие диалога между религиями и цивилизациями. Именно поэтому Президент Республики Казахстан Нурсултан Назарбаев выдвинул инициативу по проведению Съезда лидеров мировых и традиционных религий в Астане 23-24 сентября 2003 года. Это укрепило позитивный имидж Казахстана как миролюбивого и толерантного государства на мировой арене, продемонстрировало, что разные народы, религии и верования вполне могут сосуществовать и развиваться в благоприятных мирных условиях. В нашем государстве религиозные конфессии не ущемляют друг друга, а, наоборот, соседствуют в мире и согласии. Только общими усилиями можно поставить заслон терроризму и религиозному экстремизму. Цель любой религии - милосердие, провозглашение любви к своему ближнему. Межконфессиональный диалог рассматривается как один из важнейших инструментов для поддержания мира и согласия между народами и нациями. Представители всех религий и этнических групп не должны допустить конфликтов на основе культурных и религиозных различий. Мирное решение межконфессиональных вопросов возможно только в ходе открытого и доброжелательного диалога. Известно, что внимание к интересам любой, даже самой малой национальной группы, искреннее уважение к национальным традициям и обычаям - это основа справедливого межнационального мира.
Всего за четверть века Казахстан состоялся как государство, ставшее полноценным участником мировой семьи наций. Мудрость и толерантность народа послужили объединяющим началом для консолидации всех граждан нового государства, вне зависимости от этнического происхождения, социальной, религиозной или иной принадлежности. В Казахстане удалось избежать столкновений на межэтнической почве и раскола общества. Согласие между этносами стало главным достижением, символом Казахстана. Каждый казахстанец имеет право развивать свою культуру, традиции и язык. Государство заботится о сохранении культурных и духовных традиций своего народа. Экономический потенциал и политическая стабильность зависят от взаимопонимания и согласия населения страны. В этом смысле большую роль сегодня играет созданная в 1995 году Ассамблея народа Казахстана. Сегодня Ассамблея народа Казахстана насчитывает свыше 820 этнокультурных объединений. В статье 3 «Цель Ассамблеи» Закона Республики Казахстан от 20 октября 2008 года № 70-IV записано: «Целью Ассамблеи народа Казахстана является обеспечение межэтнического согласия в Республике Казахстан в процессе формирования казахстанской гражданской идентичности и конкурентоспособной нации на основе казахстанского патриотизма, гражданской и духовно-культурной общности народа Казахстана при консолидирующей роли казахского народа. Основные задачи Ассамблеи народа Казахстана определены в статье 4: обеспечение эффективного взаимодействия государственных органов и институтов гражданского общества в сфере межэтнических отношений, создание благоприятных условий для дальнейшего укрепления межэтнического согласия и толерантности в обществе; укрепление единства народа, поддержка и развитие общественного консенсуса по основополагающим ценностям казахстанского общества; возрождение, сохранение и развитие национальных культур, языков и традиций народа Казахстана. Основными направлениями деятельности Ассамблеи народа Казахстана являются: пропаганда казахстанской модели межэтнического и межконфессионального согласия в стране и за рубежом; поддержка казахской диаспоры в зарубежных странах в вопросах сохранения и развития родного языка, культуры и национальных традиций, укрепление ее связей с исторической Родиной» .
В Казахстане проводятся международные конференции, встречи религиозных лидеров мира, свидетельствующие о больших достижениях в сфере толерантности, открытости миру. В стране обеспечена защита свободы вероисповедования и удовлетворение религиозных нужд всех граждан республики, независимо от языка и религии. В нынешнее сложное время мирового кризиса роль религии в сохранении мира и согласия, терпимости и взаимопонимания, укреплении нравственных основ общества многократно усиливается. На долю религии выпадает особая миссия - возродить духовнонравственные основы бытия. Великие мыслители мира называют религию формулой нравственности.
Выступая на IV Съезде Лидеров мировых и традиционных религий, Президент Казахстана подчеркнул, что «в современном мире у всех религий во многом общие задачи. Во-первых, надо остановить распространение духовного вакуума и преодолеть угрозу кризиса морально-нравственных ценностей человечества. Во-вторых, необходимо укреплять созидательные начала любого общества - ценности трудолюбия, честности и справедливости. В-третьих, миротворческая сила религий заключается в том, чтобы способствовать предупреждению конфликтов, проявлений нетерпимости и радикализма в любых обществах.
В-четвертых, важно поставить надежный заслон использованию вероучений для сеяния раздора внутри многоконфессиональных обществ, между народами и государствами. В-пятых, важно культивировать в обществе уважение к религиям, их святыням, чувствам и традициям верующих» .
Руководство страны поддерживает внутри страны атмосферу межнационального единства, толерантности и уважения к гражданам страны, независимо от их религиозной или этнической принадлежности. Благодаря мудрой политике главы нашего государства Н. А. Назарбаева, поликонфессиональный Казахстан является центром межрелигиозного диалога между исламом и другими религиями, приверженцем и активным участником межконфессионального взаимопонимания на глобальном уровне. Главный раввин Израиля Элияу Бакиш Дорон отметил, что «Казахстан является хорошим примером страны, где существует мир, межнациональное и межконфессиональное согласие. Израилю есть чему поучиться у Казахстана в сфере сохранения мира, в том числе и между конфессиями» .
Сегодня международное сообщество сталкивается с проявлениями экстремизма, попытками использовать религию для достижения неправедных целей, а голос авторитетных религиозных деятелей в защиту мира и человеческой жизни особо важен. Казахстан на стороне тех религий, которые воспитывают любовь к своей семье, к своей стране, к труду и миру. Именно в Казахстане проведено уже три Съезда мировых религий. Принята Программа совершенствования казахстанской модели межэтнического и межконфессионального согласия. Толерантность стала решающим фактором обеспечения мира, стабильности и экономического прогресса в нашей многонациональной стране.
В заключение можно привести слова ведущего мирового политика Маргарет Тэтчер: «...Казахстан процветает благодаря своему многообразию, он стал сильнее благодаря богатству своих разнообразных традиций и вероисповедований. Вы служите примером для многих».
Резюмируя вышесказанное, можно сделать вывод о том, что развитие межконфессиональных и межкультурных отношений служит общим интересам человечества и устранению терроризма, экстремизма.
Литература
2. Казыханов Е. Х. Казахстан в международном сообществе. Диалог религий, культур и цивилизаций. - Алматы, 2012.
3. Казыханов Е. Х. Казахстан в международном сообществе. Служить народу - мировые лидеры о главе государства и Казахстане. - Алматы, 2012.
Размещено на Allbest.ru
...Подобные документы
Проблема единства мира: история и современность. Естественнонаучные и философские доказательства материального единства мира. Материя как субстрат: субстратное основание единства мира. Материя как субстанция: субстанциональное. Формы движения материи.
реферат , добавлен 31.03.2007
Основные составляющие политики: деятельность органов власти, участие в деятельности государства, оптимизация общественных отношений. Анализ отношений государственной власти и политики. Характеристика гражданского общества как самоорганизующейся системы.
реферат , добавлен 06.04.2012
Сущность и содержание концепции единства материи и духа Гайзенберг. Анализ современной архитектуры, определения понятия "прекрасное" в ней. Процесс познания и его психология, описанные Гайзенбергом. Роль науки в достижении взаимопонимания между народами.
презентация , добавлен 23.11.2010
Проблема единства мира как центральный акцент "философии природы". Понимание космоса как качественной и количественной определенности. Универсальность и целостность представлений о мире в мифологическом сознании. Поиск всеобщих законов мироздания.
реферат , добавлен 26.03.2009
Краткая история исследований феномена гражданского общества как философской проблемы. Раскрытие содержания всеобщей теории гражданского общества, её значение в социологии и политике. Экономические, политические и духовные элементы современного общества.
реферат , добавлен 29.04.2013
Биография древнегреческого философа. Познание "естества" человека, первоисточника его поступков, образа жизни и мышления - предмет, задача и главная цель философии Сократа. Признание единства знания и добродетели. Диалог как метод нахождения истины.
реферат , добавлен 14.01.2016
Один из замечательнейших представителей духовной жизни средних веков. Учение изложено в сочинениях: "О единстве и Троице", посвяящены догматике; "Да и нет", "Диалог между иудеем, христианином и философом" - об отношении между верой и разумом.
биография , добавлен 27.11.2003
Бытие как универсальная категория единства Мира. Проблема бытия в истории философской мысли. Материя как фундаментальная категория философии. Основные свойства материи. Методологические принципы при разработке классификации форм движения материи.
реферат , добавлен 12.06.2012
Единство и взаимосвязанность мира. Философия как мировоззрение. Философия и религия. Взгляд из разных эпох на проблему единства и многообразия мира. Материализм и идеализм в единстве мира. Религиозные версии мироздания. Современная научная картина мира.
контрольная работа , добавлен 12.11.2008
Краткая биография Жан Жака Руссо - французского писателя и философа, одного из крупнейших мыслителей XVIII века. Исследование гражданского состояния общества, обобщение его важнейших черт и элементов. Анализ концепции государственной власти Руссо.
Похожие статьи
-
Перспективный план работы кружка «Путешествие в страну опытов и экспериментов» на II полугодие (старшая группа) Заставьте мельницу работать
Скачать: Предварительный просмотр:муниципальное казенное дошкольное образовательное учреждение - детский сад №17 комбинированного вида « Земляничка» КОНСТРУКТ непосредственно-образовательной деятельности образовательная область «...
-
Все мы под апофисом ходим
По предварительным прикидкам, Апофис может рухнуть на полосу шириной 50 километров, пролегающую через Россию, Тихий океан, Центральную Америку и уходящую дальше в Атлантику. На конференции в Сан-Франциско (США) сформирована группа...
-
Движение точки по окружности
Равномерное движение по окружности – это простейший пример . Например, по окружности движется конец стрелки часов по циферблату. Скорость движения тела по окружности носит название линейная скорость . При равномерном движении тела по...
-
Нью-Дели: краткое описание, географические координаты, население, площадь, часовой пояс, климат
Дели - один из крупнейших мегаполисов Азии. Это древний и невероятно контрастный город, в котором тесные старинные кварталы соседствуют с новыми широкими бульварами и просторными площадями. В этой статье мы познакомим вас с Нью-Дели -...
-
Взятие населенных пунктов восточной пруссии
Велау (Знаменск)Город был взят 23 января 1945 года в ходе Инстербургско-Кенигсбергской операции. Гумбиннен (Гусев)Начав наступление 13 января 1945 г., воины 28-й армии смогли преодолеть сопротивление врага и к исходу 20 января ворваться на...
-
Пример описательной гипотезы Иерархические и сетевые информационные модели
Описательная статистика О назначении описательной статистики можно судить по ее названию: она имеет дело с числами, характеризующими ту или иную интересующую нас ситуацию. Вот примеры статистической информации: Уровень преступности в...