Медлить нельзя. Почему жизнь коротка

Иногда достаточно внести небольшие изменения в повседневные действия, чтобы улучшить свою физическую форму. Одно несущественное нововведение, одна новая привычка, один необычный рецепт способны заметно изменить вашу жизнь. Не знаете с чего начать? Начните с мелочи. Замените утренний кофе стаканом воды с лимоном и мёдом, выпивайте его натощак – и уже через месяц вы почувствуете эффект.

Тёплая вода с лимоном и мёдом, выпитая утром натощак, оказывает благотворное влияние на состояние здоровья и душевное равновесие.

Как приготовить?

Рецепт чрезвычайно прост. Приготовление целебного напитка не отнимет у вас много времени. В высокий стакан налейте тёплую, но не горячую воду. Затем добавьте в неё сок, выжатый из половины лимона, и одну чайную ложку мёда. Достаточно всё перемешать – и напиток готов. Желательно сразу же выпить его натощак.

Только запомните: чтобы получить желаемый благотворный эффект, после употребления жидкости не стоит в течение следующих 30-60-ти минут наслаждаться чаем или кофе.

Попробуйте использовать описанный рецепт, и вы убедитесь, насколько полученный напиток лёгок в приготовлении, но эффективен в своем действии.

Восемь аргументов в пользу напитка

1. Повышает сопротивляемость организма болезням

Обезвоживание делает нас более восприимчивыми к инфекциям. Если в наш организм не поступает достаточного количества жидкости, мы чувствуем слабость, сонливость либо, наоборот, не можем долго заснуть. У нас возникают проблемы с давлением. Мы становимся более уязвимы для стресса и воздействия загрязнённой окружающей среды.

Стакан тёплой воды с лимонным соком и мёдом, выпитый утром натощак, насыщает организм жидкостью и оказывает положительное воздействие на иммунную систему. Кроме того, ферменты, которые содержатся в мёде, подавляют рост микробов и вирусов. Это позволяет иммунной системе предотвращать болезни либо гораздо быстрее, чем обычно, с ними бороться.

1. Улучшает пищеварение

Каждый из компонентов напитка положительно влияет на пищеварение. Благодаря лимону печень производит больше желчи, которая расщепляет жиры и помогает усвоению важных витаминов и минералов. Мёд известен своими антибактериальными свойствами, помогающими эффективно бороться с инфекцией. К тому же он увеличивает выработку слизи в желудке, а это способствует выведению токсинов из организма. Напиток с лимоном и мёдом, выпитый утром натощак, ускоряет обмен веществ.

1. Очищает организм

Рецепт напитка с лимоном и мёдом издавна используют для очищения организма. В желудочно-кишечном тракте накапливается много токсинов, выделяемых бактериями в процессе пищеварения. В лимонах же содержится лимонен – вещество, придающее фруктам цитрусовый запах. Оно поддерживает естественные процессы, происходящие в нашем организме, нейтрализуя вредные вещества, вырабатываемые в ходе пищеварения. А мёд выводит из организма свинец и другие тяжёлые металлы.

1. Ускоряет похудение

Считается, что напиток помогает снизить вес. Благодаря пектинам, которые содержатся в лимонном соке, человек дольше чувствует себя сытым и не испытывает необходимости перекусывать между приёмами пищи. Ваши друзья, страдающие от лишнего веса, будут вам благодарны за рецепт целебного лимонно-медового напитка, который поможет справиться с этой проблемой.

1. Предотвращает запоры

Смесь воды, лимонного сока и мёда, выпиваемая утром натощак, стимулирует пищеварительную систему и облегчает опорожнение. Если у вас есть проблемы с запорами, попробуйте использовать этот рецепт. Уже примерно через две недели вы заметите значительное улучшение.
пути

Инфекции мочевых путей связаны с такими неприятными симптомами, как боль, жжение или зуд. Если у вас есть проблемы с мочевым пузырем, попробуйте вылечиться при помощи этого необычного напитка. Вода с лимоном и мёдом, особенно если пить её натощак, действует как мочегонное средство, очищает мочевыводящие пути. При этом мёд убивает бактерии, вызывающие проблему.

Также этот напиток значительно улучшает функционирование почек и надпочечников, отвечающих за выработку гормонов, которые помогают выдержать сильный или длительный стресс и повысить уровень глюкозы в крови.

1. Придаёт коже лица красоту и здоровый вид

Смесь воды, лимона и мёда – это рецепт для красоты вашего лица. Благодаря его использованию кожа приобретает здоровый блеск и выглядит отдохнувшей. Лимонный сок помогает бороться со свободными радикалами, ведущими, среди прочего, к образованию морщин, увлажняет кожу и стимулирует производство новых клеток. Мёд усиливает выработку коллагена, который отвечает за здоровый и молодой вид кожи.

Кроме того, средство из воды, лимонного сока и мёда, приготовленное по всё тому же рецепту, также может быть использовано в качестве кондиционера для волос, что сделает их более блестящими и мягкими.

1. Прибавляет энергию и улучшает настроение

Если вам трудно рано вставать, а после звонка будильника вы чувствуете себя подавлено и разбито, выпейте натощак стакан воды с лимоном и мёдом. Это несложное действие значительно облегчит ваши страдания. Напиток поможет проснуться и зарядит энергией на весь день. Мёд стимулирует к действию, вода очищает тело и мысли, а лимонный сок удаляет токсины, которые часто являются причиной усталости и слабости. Кроме того, аромат цитруса эффективно улучшает настроение.

Вода с лимонным соком и мёдом – прекрасный напиток, который комплексно воздействует на здоровье. Рецепт приготовления до банальности прост, а эффект ощущается уже через две недели применения. Регулярно употребляйте натощак теплую воду с лимоном и мёдом – и вы почувствуете небывалый прилив физических и душевных сил.

Помните ощущение, которое возникает при испуге: сердце екает и начинает бешено колотиться, ладошки потеют, ноги становятся ватными, и вы несколько секунд не соображаете, что происходит и где вы? При обычном испуге такое состояние проходит за пару секунд. Еще немного времени может понадобиться, чтобы прийти в себя. Вы все забываете и возвращаетесь к нормальной жизни.

У человека с панической атакой состояние испуга длится не секунды, а порой несколько часов и не забывается потом никогда. Как будто время остановилось, и ты не ощущаешь ничего, кроме дикого страха. Не понимаешь, где ты, и отчаянно хочешь куда-то убежать, хотя ничего страшного не происходит. Ясное дело, однажды испытав такое, ты будешь стараться сделать все возможное, чтобы это не повторилось. И тут начинается ад: из-за боязни повтора приступа ты, чтобы его не допустить, стараешься избегать подобных ситуаций. Например, прекращаешь выходить из дома. Страх перед приступом, кстати, намного неприятнее самой ПА, потому что он не проходит, а становится неотъемлемой частью жизни, как воздух, вода и еда.

Как все началось

Сколько себя помню, я всегда была тревожным, мнительным человеком: в детстве так и не научилась кататься на велосипеде, роликах, плавать – боялась себе навредить. Падала в обморок на прививках и анализах крови, ненавидела ходить в садик и школу, общалась только с небольшой группой друзей и почти никогда не гуляла по вечерам. Мне всегда было комфортно дома, и эту зону комфорта покидать было трудно. Я росла как цветок в горшке, который нельзя выносить на улицу, иначе он пропадет.

Все изменилось с поступлением в университет и появлением первой работы: пришлось намного больше общаться с людьми, жить самостоятельно, менять квартиры, решать проблемы, путешествовать. И я втянулась, забыла о социофобии, наслаждалась жизнью и общением с интересными людьми, строила карьеру и планы, пока в моей жизни одна за другой не случились несколько трагедий. Как оказалось, они вернули меня в состояние детской тревожности и мнительности, но уже в стократном размере.

Первая паническая атака случилась через несколько недель после смерти самого близкого человека. Помню, села в маршрутку, и вдруг у меня закружилась голова, из-за чего я испугалась, что сейчас потеряю сознание. Потерпев какое-то время и безуспешно попытавшись успокоиться, все-таки попросила водителя остановиться и выползла на улицу. Такое странное состояние: тебе кажется, что ты вот-вот потеряешь сознание, что у тебя останавливается сердце и парализует конечности, ты задыхаешься, но на самом деле ничего не происходит – ты продолжаешь дышать, можешь двигать руками, ходить, находишься в сознании. А мозг кричит: «Я умираю!» Тогда я поняла, что чувствуют люди перед смертью: животный страх и дикую обиду, что все будут жить, а тебя сейчас не станет. Не самое приятное ощущение. Так во мне поселился страх внезапной смерти, с которым я не могу справиться до сих пор.

Дядя врач в скорой помощи померил давление, сделал какой-то укол и, пока меня трясло на кушетке, словно под электрошоком, с улыбкой сказал медсестре: «Это уже мой третий вызов на ВСД за неделю». Я тогда еще подумала: «Какого черта ты смеешься, у тебя в машине человек сейчас умрет!» Но конечно, человек не умер, живет до сих пор, пишет этот текст и знает, что ВСД не существует, зато неврозы и нервные расстройства весьма разнообразны.

После этого случая несколько дней я не могла встать с кровати – казалось, что упаду в обморок. О выходе на улицу и речи быть не могло – казалось, что в следующий раз точно умру. Я не зря так часто употребляю слово «казалось», потому что именно это слово характеризует паническую атаку – тебе кажется, что с тобой что-то происходит.

Когда ты считаешь себя взрослым, успешным, социально-активным человеком, обожаешь путешествия и просто много гулять, добровольное заточение в квартире хоть и кажется спасением от панических атак, но очень сильно давит психологически. Я ненавидела себя за то, что не могу поехать на встречу, не могу купить билеты на самолет и улететь в отпуск. Я даже не могла заставить себя сходить к психиатру, хотя ситуация уже становилась критической – по шкале Шихана уровень тревоги доходил до 70, а это, как писал интернет, требует неотложного лечения.

Психдиспансер

Собрав однажды волю в кулак, в полуобморочном состоянии я таки доехала к психиатру и даже высидела очередь из 15 грустных женщин, прокручивая в голове картинки, как я сейчас прямо тут упаду в обморок или начну биться в конвульсиях. Доктор выслушал, посмотрел на меня с сочувствием и выписал три разных транквилизатора, пообещав, что они мигом снимут тревогу и завтра я стану нормальным человеком. Он ни слова не сказал о необходимости еще и психотерапии или о том, что успокоительные только снимают симптомы, но не решают проблему, что лечение займет много месяцев, а не дней. Окрыленная, я вышла из кабинета в уверенности, что завтра у меня начнется нормальная жизнь.

Транквилизаторы я пила уже несколько недель, но результата не было. Панические атаки случались каждый раз, когда мне нужно было выйти из дома, ни о какой спокойной жизни речи не шло. На жалобы о том, что таблетки не помогают, доктор округлял глаза и говорил, мол, не может быть, они должны помочь.

Тревожное расстройство – очень популярное заболевание, им страдает 4% населения планеты, и психиатры по всему миру вообще не считают его серьезной проблемой, ведь прямой угрозы жизни оно не несет. Так, пациенту просто немного неприятно, дискомфортно, и все. «Выпей таблетку, и все пройдет. А когда ПА повторится – снова выпей таблетку». Ни о каких психологических аспектах речь не идет.

Действительно, панические атаки, да и тревожное расстройство в целом, не несут прямой угрозы жизни. Тебе только кажется, что ты умрешь. При ПА прямо сейчас, а в перерывах между ты просто боишься, что очередной такой атаки сердце не выдержит. И начинаешь прислушиваться к каждому изменению в самочувствии, находить симптомы различных заболеваний (при тревожности очень часто появляется нарушение сердечного ритма, боли в желудке, одышка, головокружение и прочее). Прекращаешь есть, потому что в состоянии тревоги кусок в горло не лезет. Потом читаешь где-то, что стресс – главная причина большинства серьезных заболеваний, среди которых рак, инфаркты и инсульты. А ты постоянно живешь в стрессе, и это все-таки может сказаться на здоровье в будущем. Но в общем да, ничего серьезного, тревожное расстройство – это «просто неприятно, и все».

Отрицание

Так как лекарственные препараты не помогали и имели ряд страшных противопоказаний (о которых я прочла в первую очередь), я решила на них забить и попытаться справиться самостоятельно. Заставляла себя выходить на улицу, когда это было необходимо, ездить на встречи в общественном транспорте. Все это с ПА. Всегда. Просто свыклась с мыслью о том, что атаку надо пережить и потом все станет на свои места, – так чаще всего и случается: когда приступ проходит, ты становишься нормальным человеком и тебе даже хочется жить. Главное – забить на страх перед приступом, помнить, что ты не умрешь, и дождаться, когда пройдет приступ. Именно осознание своего состояния и понимание, что это сейчас пройдет, помогает переживать панические атаки немного легче и не впадать в них до потери сознания.

Я стала более активным человеком, вернулась к работе, правда, удаленно, общению с людьми, выходила гулять и за покупками, но тревога не ушла. Глядя на меня, никто из окружающих даже представить себе не мог, какой ад творится у меня внутри и как мне страшно, хотя я улыбаюсь, двигаюсь и поддерживаю разговор. Я просто привыкла жить в ощущении страха и бороться с ним. Но радоваться жизни, хорошей погоде, красивым видам, новым городам и перспективам все еще не могла, потому что все мысли были заняты ожиданием панической атаки.

Через несколько месяцев после начала ПА мне предложили работу мечты с перспективой переехать в Нью-Йорк. Я решила: «Черт с ней, с этой паникой, такую возможность я просто не могу упустить!» – и приняла оффер. Одним из главных условий там был полный рабочий день в офисе. Каждое утро я с огромным трудом и на трясущихся ногах добиралась до офиса. Работу свою выполняла хорошо, но, когда приходило время выходить на обед или возвращаться домой, паника возвращалась. Несколько раз я чуть не упала в обморок в лифте. В таком режиме проработала несколько недель и потом начала искать отговорки, чтобы туда не идти: придумывала простуды, проблемы с сердцем, «положила» себя в больницу и прочее. Не могла же я сказать, что просто боюсь ходить на работу. Что за глупости? О таком вообще никому нельзя говорить, потому что тебя примут за идиотку.

Конечно, такое положение дел не устраивало руководство, и меня уволили. Так я попрощалась с Нью-Йорком и даже была этому рада, потому что уже успела накрутить себя, и одна мысль о переезде на другой континент в такой огромный город начала вызывать панику. Я радовалась тому, что мне больше не нужно каждый день мучиться, и ненавидела себя за эту слабость, за то, что предала свою мечту.

Просидев дома несколько месяцев, я поймала себя на мысли, что мне стало легче: тревожность ушла и ПА давно не было, ведь я все время находилась в своем безопасном месте. Но когда пришлось поехать на встречу, которую нельзя было отменить, паника захватила с такой силой, как будто в первый раз. Я просто забыла это ощущение, забыла, что оно обязательно пройдет, испугалась его и поддалась.

Стало ясно: если дело так пойдет и дальше, все оставшиеся годы я проведу на шестом этаже в трехкомнатной квартире, изредка выходя в супермаркет. При этом я понимала, что мучиться так, как я мучилась в этом офисе, я больше не смогу. Умирать тоже не хотелось. Надо было срочно что-то делать.

Психотерапевт

Тогда я решила больше себя не заставлять, а взять тайм-аут в плане осуществления своих мечт, перестать себя ненавидеть и заняться только восстановлением психического здоровья. Первым делом записалась к психотерапевту (по-нормальному это надо было сделать год назад и в первую очередь). Не скажу, что сразу стало легче, но интереснее – однозначно да. На первом же сеансе она попросила меня завести специальный дневник и записывать в него все, что происходит во время панических атак, так что теперь моя задача состоит не в том, чтобы любыми способами отвлекаться от страха, а в том, чтобы наблюдать за ощущениями и документировать их. Я прямо жду этих атак, погружаюсь в них и стараюсь не упустить ни одного симптома – надо же все правильно записать, чтобы потом разобрать вместе со специалистом и понять, откуда у того или иного ощущения растут ноги. Когда расставляешь все по полочкам, становится спокойнее.

К психиатру я тоже пришла снова, но уже осознавая, что иду не за волшебными пилюлями от тревоги и панических атак, а за лекарством, которое временно поможет мне их легче переживать, пока я борюсь с причиной их возникновения. Я знаю, что таблетки не решат проблему за меня, но они нужны, чтобы справиться со всем быстрее: мне все-таки хочется вновь вернуться к нормальной жизни и поехать в отпуск, например. Пусть и на таблетках, но поехать.

Я уже знаю, что тревожное расстройство не возникло на пустом месте и что я уже раз его поборола, когда поступила в университет. Значит, смогу побороть еще раз. Пусть сейчас все немного сложнее и мне приходится не только заново приучать себя к общению с людьми, но и просто находиться на улице – я смогу это сделать, как и миллионы других людей. И потом стану лучше, потому что все пишут, что, пройдя через все это, люди становятся намного сильнее и увереннее в себе. Я даже понимаю, что, возможно, тревожное расстройство не уйдет до конца, но то, что со мной происходит сейчас, точно не навсегда. Это пройдет. Если я не сдамся.

PS: если близкий человек вам говорит, что ему стало страшно жить, выходить на улицу или ездить в транспорте, не покидает ощущение тревоги – не смейтесь над ним, не говорите, что все будет хорошо, и не просите успокоиться. Скорее всего, он сам не успокоится. Большинство людей с тревожным расстройством так и сидят в своей ракушке и страдают каждый день, думая, что так будет всегда, привыкая к своему страху и живя в аду. Не надо к этому привыкать, тревожное расстройство надо лечить. Это нелегко, но и не так сложно, как кажется на первый взгляд. Главное, чтобы все происходило под присмотром хорошего специалиста, который может объяснить причину. А когда знаешь причину – уже легче решиться на борьбу.

Пожалуй, я не ошибусь, если скажу, что наследие великого русского художника, учёного, путешественника и общественного деятеля Николая Константиновича Рериха и его семьи представляет уникальное явление. Оно включает в себя тысячи прекрасных полотен, сборники научно-художественных очерков, интереснейшие философские произведения. В нём соединились красота и мысль, действие и высокое творчество, этические постулаты и напряжение духовных исканий. Многогранное и глубокое, это наследие отразило многие проблемы нашего века, вписав их в русло общей культурно-исторической эволюции человечества. Экология и борьба за мир, пути совершенствования человека и сложность его духовного мира, насущные проблемы науки, связанные с новой картиной мира, и нравственные ценности человечества, древнее наследие планеты и современное движение её истории, всё это составляет тот удивительный сплав, который мы сейчас и называем рериховским наследием. Уникальность его состоит не только в многогранности или в огромном объёме сделанного за сравнительно короткую человеческую жизнь, а прежде всего в его актуальности. В нём как бы продолжает биться живой пульс нашего века, откликаясь на многие наши беды и сложные проблемы. Неудивительно поэтому, что идеи Рериха привлекают такое пристальное внимание и в нашей стране, и за рубежом. Перестройка, которая началась у нас, коснулась многих проблем, связанных с нашей историей, культурой, нравственностью, сознанием. Её духовная суть была бы неполной, если бы она не вобрала в себя и не активизировала огромный пласт отечественной культуры, в котором наследие Рериха занимает одно из важнейших мест. Идеи, заложенные в этом наследии, не только обогащают нашу культурную и общественную жизнь, но они в какой-то мере и опережают её движение, помогают становлению нового мышления, нового сознания.

Интерес к рериховскому наследию возник у нас полтора десятка лет тому назад, если не больше. Многое на этой стезе складывалось трудно и непросто. В духовно-культурное движение, связанное с именем Рериха, были вовлечены самые разные силы и слои с разными целями и намерениями. Но, как бы то ни было, это движение стало заметной реальностью нашей культурной жизни. В результате мы имеем сейчас новые музеи (Извара, под Ленинградом), общества Рериха (Рига, Калуга, Одесса и др.), клубы и отдельные группы, занимающиеся просветительской работой во многих городах нашей страны (Куйбышев, Киев, Челябинск, Новосибирск), Рериховские чтения, выставки, несколько комиссий (Москва, Ленинград). Но, к сожалению, все эти усилия до сих пор не скоординированы.

Между тем, значение Рериха далеко вышло за пределы его Родины и получило международное признание. Его идеи борца за мир, за культуру, за нравственное обновление нашли отклик во многих странах. В Нью-Йорке более 50 лет работает и осуществляет огромную просветительскую и гуманистическую деятельность музей Рериха. В ФРГ, Болгарии, Канаде, Швейцарии, Японии, Австралии существуют группы, изучающие наследие семьи Рерихов. На многих языках мира издаются книги Николая Константиновича и Елены Ивановны. Международное движение «Мир через культуру», организации которого сейчас действуют в ряде стран, руководствуется культурными и общественными идеями Рериха.

Рерих возвращается к нам во всём многообразии его творчества и мысли.

Настало время осознать всё значение рериховского наследия и приложить усилия для превращения пока разрозненного культурного движения в единый поток, соединяющий наши устремления с международными. Необходимость такого объединения очень остро чувствует Святослав Николаевич Рерих, почётный член Академии художеств СССР, видный художник и хранитель семейного достояния. Я только что вернулся из Бангалора, где мы много говорили с ним о том, как организовать в новых условиях наиболее рациональное использование наследия, как надо наладить его научное изучение, как усилить его общественное звучание.

Святослав Николаевич счёл возможным вручить мне документ, в котором он очень чётко изложил свои соображения и как бы подвёл итог всей нашей деятельности последних лет, и наметил, как у нас говорят, перспективы на будущее. Такой документ составлен им впервые, хотя беседы о судьбе рериховского наследия он, регулярно бывая в нашей стране, вёл не однажды. Думаю, что написанный в форме письма, документ представляет собой большой общественный интерес. Основная мысль Святослава Николаевича о том, что медлить нельзя, должна пробудить нас к динамической и интенсивной работе по созданию указанных им организаций. Предлагая текст документа читателям «Советской культуры», не сомневаюсь, что многие из них проявят живую и действенную заинтересованность в проблемах, поднятых в нём выдающимся сыном Николая Константиновича и Елены Ивановны Рерих.

Р.Рыбаков,
заместитель председателя
Комиссии по культурно-
художественному наследию
Н.К.Рериха, член
правления Советского
фонда культуры, кандидат
филологических наук.

Ниже публикуется письмо, переданное С.Н.Рерихом Р.Б.Рыбакову и содержащее развёрнутое изложение его позиции. Редакция считает, что любое решение этого давно назревшего вопроса не может идти в обход положений, высказанных в приводимом письме, значение которого таким образом выходит далеко за рамки личной переписки.

С.Н. Рерих

Дорогой Ростислав Борисович,

В развитие нашей сегодняшней с Вами беседы хочу высказать следующее.

Великие перемены, происходящие сейчас в Советском Союзе, имеют огромное значение для всего мира. Под руководством М.С.Горбачёва прокладывается сейчас путь к совершенно новому вселенскому сознанию, и несомненно это новое сознание овладеет в конце концов умами всех людей на Земле, всего человечества. Я с глубоким уважением отношусь к деятельности М.С.Горбачёва, Н.И.Рыжкова, других нынешних руководителей страны и считаю, что для выполнения их предначертаний, для скорейшего и всемерного осуществления предназначений нашей Родины каждому из нас и всем вместе надо стремиться найти пути к более совершенному человеку. Медлить никак нельзя. Нужны каждодневные конструктивные шаги.

… Достоевский говорил: Красота спасет мир, вернее будет сказать, что осуществление красоты в нашей жизни должно быть нашей основой. Другого пути нет. Только осознанием Красоты, только Добром, только стремлением каждый день делать что-то лучше, чем вчера, жив будет человек. Нужны светлые мысли и реальные конкретные дела. Только объединением сотрудников, мыслящих о высоком, сложатся пути в будущее.

Одним из таких объединений и видится мне Центр-Музей Н.К.Рериха. Вы спрашивали, как я его себе представляю.

Прежде всего, это должен быть живой Центр. Не просто музейная экспозиция, а постоянно сменяющие друг друга выставки - картин, ремесел, детских работ, причем не только с разных концов Советского Союза, но и интернационального характера. Конечно, наряду с этим работы Николая Константиновича должны будут представлены постоянно.

При Центре может быть и лекционный концертный зал, и студии для молодых художников, и мастерские по возрождению и сохранению народных ремесел, как это уже сделано у нас здесь, в Бангалоре, в Карнатакском центре искусств. Несомненно, при центре должна работать большая библиотека, где будут собраны книги по истории культуры, по искусству, философии России, Востока и Запада, в том числе, конечно, и работы Николая Константиновича и Елены Ивановны. Со временем я мог бы предоставить Центру и хранящиеся у меня многочисленные неопубликованные их труды. Их выход в свет, особенно на Родине, на русском языке, я уверен, весьма способствовал бы расширению сознания на пути к более совершенному, более нравственному человеку. Ведь все их писания в конце концов всегда предназначены были молодым людям нашей страны.

Но Центр видится мне и как научное учреждение. Задачей его, как представляется, может стать не только систематизация и изучение многогранного наследия Николая Константиновича и Елены Ивановны, но и дальнейшее развитие заложенных в этом наследии идей. Русские и Восток, Россия и Запад, народная культура, всемирные духовные ценности, единство культуры человечества, ценностные ориентации, понятие о совершенном человеке, человек и природа, внутренние возможности человека, наука и религия - все это так или иначе было, конечно, затронуто в трудах Н. К. и Е. И., но их подходы требуют развития в применении к нынешнему этапу всемирной эволюции.

Несомненно, Центр не сможет в одиночку справиться со всеми этими проблемами, но он может служить координирующим началом, своего рода штабом, причем международного плана.

Деятельность Центра, таким образом, будет иметь по необходимости и внутрисоюзный аспект, и международный. Как часть этого второго аспекта мне видится установление связей с обществами Рериха за рубежом, с Музеем в Нью-Йорке, с движениями Знамя Мира и Мир через Культуру.
Штат Центра на первых порах, как мне кажется, должен быть небольшим, человек десять (научные работники - социологи, культурологи, искусствоведы; библиотекарь; секретари-машинистки), но все они, разумеется, должны отвечать самым высоким нравственным и профессиональным требованиям.

Вы спрашивали мое мнение о возможном руководителе центра. Я со своей стороны не вижу лучшей кандидатуры, чем Людмила Васильевна Шапошникова, индолог и писатель, человек деловой, давно занимающийся этими проблемами и мне лично давно и хорошо известный.

Несколько принципиальных положений.

Я абсолютно убежден, что центр-музей может быть расположен только в Москве. Все уже существующие учреждения - мемориальный кабинет Н.К.Рериха в Музее искусства народов Востока, музей в Изварах, кабинет моего брата Ю.Н.Рериха в вашем институте, его мемориальная квартира - должны будут, конечно, установить рабочие связи с центром-музеем, но в то же время сохранять свою самостоятельность.

В этой связи резонно возникает вопрос о статусе центра-музея, при ком он должен быть и на какие средства существовать.

Как я Вам уже говорил, подчинение центра Министерству культуры, а тем более Музею искусства народов Востока повело бы к неоправданному, на мой взгляд, заведомому сужению задач и возможностей центра. Центр должен, по-моему, обладать значительной независимостью, гибкостью, возможностью функционировать поверх ведомственных барьеров, используя новые, нетрадиционные подходы, напрямую выходя на международное сообщество. Центр - это порождение нового времени, новых задач, и, видимо, необходимо учитывать опыт других организаций, возникших в Советском Союзе за последнее время, использовать этот ценный опыт во благо нового начинания.

Суть концепции центра-музея в том, что наиболее оптимальное его функционирование может быть в статусе общественной организации (по типу Детского фонда).

Мне весьма импонирует идея создания общественного Фонда имени Рериха, который взял бы на себя финансовое обеспечение и общее руководство центра. Средства Фонда (который в перспективе мог бы стать международным) на начальном этапе могли бы быть составлены из отчислений организаций-учредителей, а также из членских взносов членов обществ Рериха, о возрождении которых в масштабах СССР давно уже идет речь, и, наконец, из добровольных пожертвований граждан СССР и зарубежных стран.

В дальнейшем финансовый вопрос мог бы быть частично разрешен за счет доходов центра от издательской деятельности и концертных, выставочных и тому подобных мероприятий.

Если до достижения самофинансирования нужна какая-то основная организация-спонсор, я думаю, что эту роль лучше всего сыграл бы Советский фонд культуры, благородная деятельность которого широко известна во всем мире. Фонд имени Рериха позволил бы выйти в международном плане на самые широкие круги интеллигенции, как правило, сторонящиеся контактов с советскими обществами дружбы. С помощью деловых кругов Фонд смог бы осуществить идею создания на территории Москвы или Подмосковья международного города мира. Из средств, полученных от тех же деловых кругов и в тесной связи с идеей города мира, Фонд имени Рериха мог бы выделить определенную сумму на присуждаемую ежегодно или раз в два года Международную премию и медаль имени Н.К.Рериха за культурную деятельность во благо мира.

Таким образом, Фонд имени Рериха и обеспечиваемый им центр-музей смогли бы содействовать решению важнейших задач как внутри страны, так и в международном плане. Это явилось бы толчком для других стран и закрепило бы за Советским Союзом роль первооткрывателя нового вселенского мышления.

Мне представляется это чрезвычайно важным и не терпящим отлагательства. Что касается Ваших вопросов об Институте Урусвати, я думаю, что к ним следует обратиться на более позднем этапе, после создания в Москве Центрального музея. Сейчас главное и неотложное - создание Центра.

В перспективе мне видится, что Институт Урусвати, где, как Вам известно, в полном порядке сохраняются уникальные коллекции, может стать индийским филиалом центра-музея на правах совместного советско-индийского учреждения.

Конечно, окончательное решение потребует разработки многих юридических вопросов, а также приезда для приёмки коллекций группы специалистов (орнитолога, зоолога, ботаника, а также, вероятно, археолога и фольклориста), но всё это вполне разрешимо. Конструктивно мы сможем подойти к этому делу только тогда, когда центр-музей и Фонд имени Рериха развернут свою работу в Москве.

С.Н.Рерих

Великие перемены, происходящие сейчас в Советском Союзе, имеют огромное значение для всего мира. Под руководством М.С.Горбачева прокладывается сейчас путь к совершенно новому вселенскому сознанию, и несомненно это новое сознание овладеет в конце концов умами всех людей на Земле, всего человечества. Я с глубоким уважением отношусь к деятельности М.С.Горбачева, Н.И.Рыжкова, других нынешних руководителей страны и считаю, что для выполнения их предначертаний, для скорейшего и всемерного осуществления предназначения нашей Родины каждому из нас и всем вместе надо стремиться найти пути к более совершенному человеку. Медлить никак нельзя. Нужны каждодневные конструктивные шаги.

Достоевский говорил - «Красота спасет мир», вернее будет сказать, что осуществление красоты в нашей жизни должно быть нашей основой. Другого пути нет. Только осознанием Красоты, только Добром, только стремлением каждый день делать что-то лучше, чем вчера, жив будет человек. Нужны светлые мысли и реальные конкретные дела. Только объединением сотрудников, мыслящих о высоком, сложатся пути в будущее.

Одним из таких объединений и видится мне Центр-Музей Н.К.Рериха. Вы спрашивали, как я его себе представляю.

Прежде всего это должен быть живой Центр. Не просто музейная экспозиция, а постоянно сменяющие друг друга выставки - картин, ремесел, детских работ, причем не только с разных концов Советского Союза, но и интернационального характера. Конечно, наряду с этим работы Николая Константиновича должны будут представлены постоянно.

При Центре может быть и лекционный концертный зал, и студии для молодых художников, и мастерские по возрождению и сохранению народных ремесел, как это уже сделано у нас здесь, в Бангалоре, в Карнатакском центре искусств. Несомненно, при Центре должна работать большая библиотека, где будут собраны книги по истории культуры, по искусству, философии России, Востока и Запада, в том числе, конечно, и работы Николая Константиновича и Елены Ивановны. Со временем я мог бы предоставить Центру и хранящиеся у меня многочисленные неопубликованные их труды. Их выход в свет, особенно на Родине, на русском языке, я уверен, весьма способствовал бы расширению сознания на пути к более совершенному, более нравственному человеку. Ведь все их писания, в конце концов, всегда предназначены были молодым людям нашей страны.

Но Центр видится мне и как научное учреждение. Задачей его, как представляется, может стать не только систематизация и изучение многогранного наследия Н.К. и Е.И., но и дальнейшее развитие заложенных в этом наследии идеи. Русские и Восток, Россия и Запад, народная культура, всемирные народные ценности, единство культуры человечества, ценностные ориентации, понятие о совершенном человеке, человек и природа, внутренние возможности человека, наука и религия - все это так или иначе было, конечно, затронуто в трудах Н.К. и Е.И., но их подходы требуют развития в применении к нынешнему этапу всемирной эволюции.

Несомненно, Центр не сможет в одиночку справиться со всеми этими проблемами, но он может служить координирующим началом, своего рода штабом, причем международного плана.

Деятельность Центра таким образом будет иметь по необходимости и внутрисоюзный аспект, и международный. Как часть этого второго аспекта мне видится установление связей с обществами Рериха за рубежами Советского Союза, с Музеем в Нью-Йорке, с движениями «Знамя Мира» и «Мир через Культуру».

Штат Центра на первых порах, как мне кажется, должен быть небольшим, человек десять (научные работники - социологи, культурологи, искусствоведы; библиотекарь; секретари-машинистки), но все они, разумеется, должны отвечать самым высоким нравственным и профессиональным требованиям.

Вы спрашивали мое мнение о возможном руководителе Центра. Я со своей стороны не вижу лучшей кандидатуры, чем Людмила Васильевна Шапошникова, индолог и писатель, человек деловой, давно занимающийся этими проблемами и мне лично давно и хорошо известный.

Несколько принципиальных положений.

Я абсолютно убежден, что Центр-Музей может быть расположен только в Москве.

Все же существующие учреждения - мемориальный кабинет Н.К.Рериха в Музее искусств народов Востока, музей в Изварах, кабинет моего брата Ю.Н.Рериха в вашем институте, его мемориальная квартира - должны будут, конечно, установить рабочие связи с Центром-музеем, но в то же время сохранять свою самостоятельность.

В этой связи резонно возникает вопрос о статусе Центра-Музея, при ком он должен быть и на какие средства существовать.

Как я Вам уже говорил, подчинение Центра Министерству культуры, а тем более Музею искусств народов Востока повело бы к неоправданному, на мой взгляд, заведомому сужению задач и возможностей Центра. Центр должен, по-моему, обладать значительной независимостью, гибкостью, возможностью функционировать поверх ведомственных барьеров, используя новые, нетрадиционные подходы, напрямую выходя на международное сообщество. Центр - это порождение нового времени, новых задач, и, видимо, необходимо учитывать опыт других организаций, возникших в Советском Союзе за последнее время, использовать этот ценный опыт во благо нового начинания.

Суть концепции Центра-Музея в том, что наиболее оптимальное его функционирование может быть в статусе общественной организации (по типу Детского Фонда).

Мне весьма импонирует идея создания общественного Фонда имени Рериха, который взял бы на себя финансовое обеспечение и общее руководство Центра. Средства Фонда (который в перспективе мог бы стать международным) на начальном этапе могли бы быть составлены из отчислений организаций-учредителей, а также из членских взносов членов обществ Рериха, о возрождении которых в масштабах СССР давно уже идет речь, и наконец, из добровольных пожертвований граждан СССР и зарубежных стран. В дальнейшем финансовый вопрос мог бы быть частично разрешен за счет доходов центра от издательской деятельности и концертных, выставочных и тому подобных мероприятий.

Если до достижения самофинансирования нужна какая-то основная организация-спонсор, я думаю, что эту роль лучше всего сыграл бы Советский Фонд культуры, благородная деятельность которого широко известна во всем мире. Фонд имени Рериха позволил бы выйти в международном плане на самые широкие круги интеллигенции, как правило, сторонящиеся контактов с советскими обществами дружбы. С помощью деловых кругов Фонд смог бы осуществить идею создания на территории Москвы или Подмосковья международного города мира. Из средств, полученных от тех же деловых кругов, и в тесной связи с идеей города мира Фонд имени Рериха мог бы выделить определенную сумму на присуждаемую ежегодно или раз в два года Международную премию и медаль имени Н.К.Рериха за культурную деятельность во благо мира.

Таким образом, Фонд имени Рериха и обеспечиваемый им Центр-Музей смогли бы содействовать решению важнейших задач как внутри страны, так и в международном плане. Это явилось бы толчком для других стран и закрепило бы за Советским Союзом роль первооткрывателя нового вселенского мышления.

Мне представляется это чрезвычайно важным и не терпящим отлагательства. Что касается Ваших вопросов об Институте «Урусвати», я думаю, что к ним следует обратиться на более позднем этапе, после создания в Москве Центрального музея. Сейчас главное и неотложное - это создание Центра.

В перспективе мне видится, что Институт «Урусвати», где, как Вам известно, в полном порядке сохраняются уникальные коллекции, может стать индийским филиалом Центра-Музея на правах совместного советско-индийского учреждения.

Конечно, окончательное решение вопроса потребует разработки многих юридических вопросов, а также приезда для приемки коллекций группы специалистов (орнитолога, зоолога, ботаника, а также, вероятно, археолога и фольклориста), но все это вполне разрешимо. Конструктивно мы сможем подойти к этому делу только тогда, когда Центр-Музей и Фонд имени Рериха развернут свою работу в Москве.